Create post
На подступах к поэтическому акту

Поэт, играющий в Minecraft (философско-критический отзыв на презентацию-перформанс Яниса Синайко)

Дария Кошка

20 января 2018 года в Харькове прошла презентация-перформанс книги «Ангел-конструктор» Яниса Синайко. Суть презентации-перформанса состоит в том, что автор стихов что-то делает внутри игры Minecraft и читает стихи, действия автора проецируются на большой экран. Музыкант сопровождает передвижения персонажа игрой на синтезаторе. Дизайн сборника стихов «Ангел-конструктор» также продуман в соответствии с темой конструктора. Страницы этой «арт-книжки» сделаны из плотной бумаги, розовые перемежаются с белыми, кроме того, они разного формата, и когда держишь книгу в руках, неизбежно чувствуешь ее сходство с конструктором.

Посетив презентацию и проанализировав текст в паблике события, я выделила такие фундаментальные его черты: а). Книгу и перформанс следует рассматривать вместе: как единство события, дизайна книги и текстов в ней. б). Идея — сотворение своего мира и собственной «субъектности» автора. То есть, то, как автор понимает мир и себя в нем [2].


Вопрос об актуальной поэзии

Русский поэт и критик Евгений Абдуллаев так определяет «актуальную поэзию»: «[…] “актуальная поэзия» определяется критиками не в смысле отношения между поэзией и действительностью, а, прежде всего, как «ориентированность на эксперимент и инновацию»” [1]. Далее в статье Абдуллаев ставит вопрос, пересекающийся с тем, который я попытаюсь задать данному перформансу и поэзии, в нем представленной: «Конечно, поэзия, пытаясь прорваться к действительности, естественным образом вступает в область эксперимента, осваивая ранее поэтически неосвоенные языковые, смысловые, образные пласты. Но эксперимент возникает не как цель, а как одно из средств. Главное же — создание полнокровного поэтического текста […] Сделать поэзией то, что до этого поэзией не являлось, — через творческое пре-образование и о-смысление — это одно. Выдать за поэзию то, что ею так и не стало, — совсем другое» [1]

На вопрос о том, что является поэзией, а что нет, деятельно отвечают сами поэты. Бурдьё говорит по этому поводу, что поле литературы отличается тем, что каждый, кто в него приходит — каждый литератор — отвечает на вопрос «что такое литература» своей деятельностью, тем самым отказывая в признании таковой литературе, которая была до него [3]. Теоретически на этот вопрос отвечают философы и литкритики.

Поэты актуальной поэзии отвечают на этот вопрос, либо ссылаясь на необходимость инвентаризации в тексте современности, тексты о которой, чтобы ее понять, требуют эксперимента [8], либо же демонстрируя распад формы как вынесение приговора поэзии в целом, которая (вслед за вынесением приговора метафизике, которая теперь нелигитмна) теперь должна превратиться во что-то иное; что угодно, лишь бы она не была тем, чем была прежде — и что себя скомпрометировало [6].

Стихи Синайко я отношу к данному направлению, поскольку они лишены просодии и стремятся показать мгновения современности, в иных исторических условиях не представляющиеся возможными. Из вышеперечисленных — «инвентаризаторов» и «декадентов» — я бы, скорее, назвала этого автора представителем вторых. В пользу того, что эти тексты относятся к актуальной поэзии, говорит также и то, что перформанс как таковой впервые показывает возможность синтеза двух видов событий — игрового стрима (прямая трансляция игрового процесса с компьютера или игровой консоли) и презентации сборника стихов. Дальнейший анализ не должен стать попыткой решить, относятся ли эти стихи к поэзии; нет — гораздо интереснее выделить черты данного перформанса в целом и осмыслить их бытийные основания.


Поэт-игрок?

Поэт, играющий в Minecraft — дело необычное. Не так ли? Но отношение поэта к вещам и отношение игрока в Minecraft — различны.

В данной статье поэзию я понимаю как в узком (создание стихов), так и в широком (сущность искусства) смысле. Понимание поэзии как сущности искусства — традиция, коренящаяся в философии Гердера. Ее сторонниками были Йенские романтики (Гёльдерлин, Новалис), а также Мартин Хайдеггер. Гердер считал, что поэзия является искусством искусств потому, что именно говорение, по его мнению, способствовало появлению первобытного общества [7]. Мне такое понимание поэзии позволяет объединить трактовку стихотворений и анализ перформанса.

Игра в конструктор — это манипуляция предметами. Автор выбирает такой режим «песочницы с элементами хоррора», где он обладает неограниченными ресурсами и возможностью летать. Он проводит зрителей по заранее построенному миру, что-то достраивая или ломая [4]. Поскольку конструктор уравнивает все вещи в их конструктивности, игрок в конструктор создает из этого материала новое, придавая ему форму. Это новое — плод творческого мышления, хотя так же легко это новое может быть разрушено.

Поэт как таковой в принципе не играет — он видит что-то странное и, облекая это в слова, удивляется «небывалой огромности» вещей, предстающих ему в поэтическом откровении впервые [11]. Поэт в своем творчестве ведом ответственностью за то, что в момент поэзирования видится ему не столько плодом его воображения, сколько приходящим извне и диктующим слова, которые не могут быть никакими другими. Может показаться, что в этих определениях есть нечто общее: слово «творчество». И тот, и другой что-то создают.

Как создает игрок? Он играет: создает, исследует и разрушает миры, подчиняясь неким правилам. По определению Хёйзинги, игра — это, в первую очередь, несерьезность, потому что она предполагает «свободное время» и «игровое пространство» [12].

Как творит поэт? Хайдеггер отвечает на этот вопрос так: «Поэт именует богов и все вещи в том, что они» [11]. Боги в терминологии Хайдеггера суть абсолютные смыслы, вокруг которых, как вокруг магнитов, центрируются этические маяки, такие, как «любовь», «дружба», «семья», «честь», «благородство», в свою очередь, выстраивающие иерархию вещей. Поэт видит эти вещи прежде других людей, поскольку он тоньше чувствует, скорее и вернее настраивается вещами на «волну» своих отношений с миром. Поэт впервые видит некоторые аспекты жизни. Читатель (слушатель) поэта встречает в поэтическом тексте новые толкования «богов» (например, Данте в «Новой жизни» впервые показал образ Эрота-сообщника, до этого Эрот был образом рокового и злого бога). В поэзировании решается судьба культуры, поскольку поэзия проникает во все области жизни и не признает пространственных границ. Игра же — действие по определенным заранее правилам. Скорее, создатель игры ближе к поэту, чем игрок, «юзер».


Так, например, стихотворение о лошади:

Сердце лошади как имя:

сжимается иногда

при переходе на ты


— сопровождается в игре созданием и убийством лошади. Сердце лошади, воспетое в стихотворении, пронзает поэт цифровым кинжалом. Действие, на первый взгляд, противоречащее словам. Складывается впечатление, что автор ставит под сомнение саму возможность поэтического взгляда на вещи.


Холодное сердце поэта

Стихотворения пронизаны темами: семья, взаимоотношения. Лирический герой — мальчик-сын и любящий мужчина. На мой взгляд, настроения ребенка более заметны и существенны, поскольку конструктор — несмотря на то, что сегодня в видеоигры играют, в основном, взрослые, –вещь для детей. Какой ребенок — наш герой? — печальный и несколько отстраненный. Голос его холоден, безразличен. Он регистрирует некоторые свои наблюдения, инвентаризирует переживания, облачая их в покровы развернутых метафор. Здесь нет места ни эмоциональному накалу поэтов Серебряного века, ни коллективной торжественности голосов поэтов, воспевавщих блага общества в 60-х-70-х [9], ни интеллектуальностно-стоическому тону Бродского [10]. Это что-то совершенно новое.

Автор выбирает отстраненность, холодность, что поддерживается формально отсутствием просодии и пунктуации. Кроме того, образы лаконичны и абстрактны. С одной стороны, все они одинаковы под взглядом поэта (как детали конструктора). С другой, универсализированы. Примечательно это стихотворение:


мой папа был обычной

человеческой головой

совершенно бесполезной

беспомощной

и ужасно тяжёлой

мы с мамой его ненавидели

но иногда любили жалеть

тогда мы вместе снимали его

с кровати

везли на санках гулять

а в парке лепили из снега

огромное белое тело

и ставили папу наверх

кажется только тогда

на своей холодной и толстой шее

он был по настоящему счастлив

он улыбался молча

мы улыбались в ответ

и только снежное белое тело

чувствовало на себе его тяжесть


Речь идет о типичных взаимоотношениях в типичной семье, где ребенка воспитывает мать. В такой семье нет места взаимопониманию, а отношение к отцу иронизирующе снисходительно или жалостливо. Эмоциональная окраска стихотворений колеблется от светлой печали до меланхолии, что подчеркивает «нежно-розовый» дизайн книги:


белые дети построили стену

ангел-конструктор сидел на стене

белые дети

подвинули стену

ангел-конструктор упал со стены

ангел-конструктор разбился

на дети

дети лежат у стены.


Ангел разбился «на дети», а не упав «на детей». Существительное «дети» в измененном падеже становится неодушевленным. Дети, ангел — все вызывают у автора примерно одни и те же эмоции. Не ангелы над людьми — но «ангел упал на дети». Данная интонация, на мой взгляд, выражает то, что сама поэтичность поэзии ставится автором под сомнение. Но ведь: «И роковое отсутствие Бога — тоже способ, каким бытийствует мир» [11].

Вещи перестают диктовать свои интонации, и становятся деталями конструируемого мира. На мой взгляд, отстраненность текстов подчеркивает сближение отношения поэта к вещам и ценностям с отношением игрока в конструктор к деталям.

Но так ли это на самом деле?


Перформативность презентации сборника и дизайн сборника

Основная часть перформанса — игра — нацелена на иллюстрацию стихотворений, «персональный мир» заранее подготовлен, музыка заранее отрепетирована, само прохождение, если верить новостям из паблика события, заранее отрепетировано. Что такое перформанс? — от английского «perform» — исполнять. Можно выделить такие черты перформанса, как: представление (некая деятельность), провокативность (неизбежная, так как это понимание — именно новое), коммуникативность (потому что именно перформанс имеет потенциал для вовлечения зрителя). Кроме того, это действо происходит впервые и творится в неком «вот», где оказались автор перформанса и зритель. Это «впервые» возможно благодаря диалогу со зрителем. Следует заметить, что в этом перформанс схож с поэзией в узком смысле и подпадает под определение поэзии в широком смысле — как сущности искусства: в нем также происходит явление «небывалой огромности».

Но если отрепетированное представление — это не про-изведение, а вос-произведение, то атмосфера презентации становится созданной декоративно. Ряд декораций сопровождает демонстрацию поэтического продукта: дизайн сборника подогнан по замыслу к идее перформанса (страницы разного формата со специфическими иллюстрациями, белые страницы перемежаются с нежно-розовыми); музыка, сопровождающая действо, отображает настроения стихотворений. В таком случае, автор (ы) смещает (ют) акцент на представление поэтического сборника, диалог со зрителем остается на периферии его (их) интереса.


Вспышки перформативности

И все–таки передвижение игроком-поэтом по миру Minecraft в силу неизбежности некоторых огрехов не лишено свободы. Переживание зрителя формируется на стыке впечатлений от музыки, стихов и просмотра самого стрима. Зритель стрима, включаясь в игру, начинает сопереживать игроку. Музыка способствует формированию общей «волны» зрителей. И в определенные моменты (для зрителей всегда неожиданные) начинает звучать голос автора. Что для зрителя ново — для автора уже было, это для него не совершение чего-то нового.

Но когда персонаж автора-игрока слишком глубоко ныряет в озеро, автор оказывается там же, где зритель: оба переживают досаду. Тогда в зале формируется специфическая коммуникация. На презентации в Харькове можно было услышать комментарии вроде: «Слишком глубоко нырнул», — или: «Не допрыгнул». Я считаю, именно в такие моменты — вспышками, пунктирно — включается такая существенная черта перформанса, как коммуникация со зрителями.

Таким образом, будучи заранее спланированным и отрепетированным, данное событие все–таки не исключает перформативной спонтанности.

Антиперформативность презентации сборника (воспроизведение-представление стихов, написанных прежде) входит в противоречие с диалогичным характером игрового стрима, который ввиду своей диалогичности приобретает такую черту, как перформативность. Но данные моменты диалога носят, скорее, характер большего включения фрустрированных вместе с автором-игроком зрителей.


Что при этом происходит с поэзией?

Или, точнее, с ее восприятием — слушанием? Ощущение освоенности и шаблонности разрывается: зритель видит, что автор сам оказался в неком «вот» впервые, что действует на зрителя пробуждающее. Переживая подобный экшн, слушатель стиха, звучащего следом за этим пробуждением, из того, кого ведут по изведанному полю, превращается в того, кто вместе с автором-игроком только что пережил маленькое приключение и открытие. Они оба столкнулись с причудами физики мира Minecraft, и поэтому оказались где-то впервые.

Выше было сказано о лирическом герое данных текстов: это одинокий ребенок в семье, разочарованный любящий мужчина, меланхоличный юноша. Он перечисляет, инвентаризирует некие моменты сложной системы, в которой он оказался. Я считаю, что такой образ мог быть навеян детством представителя поколений девяностых и нулевых, отмеченным повальным увлечением оставленных на попечение компьютеров детей видеоиграми. Именно в этом — особенность данного сборника. Почувствовать, кто этот одинокий ребенок, разочарованный любящий, можно, побывав на его месте — сыграв вместе с ним в его игру.

Маленькие приключения, врывающиеся в хореографические действия поэта-игрока с неточными нажатиями клавиш, включают возможные воспоминания, ассоциации. Пунктиром этих неточностей обозначена, на мой взгляд, кривая сопричастности зрителей и автора сообществу современных игроков, объединенных общей любовью к видеоиграм, и, вместе с этим, их вовлеченности в мир текстов. Вовлекаясь в игровой мир так, как они привыкли это делать при просмотре игровых стримов, зрители погружаются и в мир поэзии Синайко. Когда все начинает идти как задумано и в зале воцаряется молчание, в более спокойной обстановке автор читает текст, который только теперь может быть услышан. Благодаря этим моментам неточности, «на контрасте» с их мажорностью получает слово некое иное — минорное — состояние социума: чувство отчуждения, знакомое зрителям-слушателям с детства, печаль брошенного ребенка, а также меланхолия, уравнивающая все вещи и ценности.

Сослагательное наклонение «Ангела-конструктора» и вопрос о его релевантности

Думается, потенциал данного способа презентации не раскрыт. Стоит представить себе, какие смыслы могли бы раскрываться, если бы игра была не дополнительной сценой для иллюстрации продукта с хорошо прописанным декорациями, но именно игрой — местом, где свершалась бы поэзия действа под влиянием неких правил, над которыми игрок-поэт не властен. То есть, если вернуть игре ее сущность. Но не стало ли бы при таком смещении точки спонтанности чтение стихов — комментарием к действу? — ответом может быть вопрос: а может ли презентация, да и вообще, чтение стихов быть перформативным — чтение, а не их впервые-явление?

Перформанс овершается впервые и его «продуктом» является сама реакция зрителей. Сущность поэзии — это «именование богов», то есть, смыслов, определяющих для жизни человека и являющихся впервые. Перформанс поэтичен, игра может быть поэтична постольку, поскольку в ней также возможно удивление (условно говоря, мир внутри игры может оказаться достойным поэзирования и диалога). На мой взгляд, презентация сборника — представление продукта — не перформативна по определению.

Тогда вопрос о бытийных основаниях данного перформанса переносит нас к другому вопросу: поэтична ли иллюстрации чтения действом, производящимся на театральной сцене, подготовленной заранее и не перестает ли быть поэтом поэт-актер на сцене, поэт, рассчитывающий на шок?

На мой взгляд, перформанс «Ангел-конструктор» функцию перформанса — обновления, смены художественного мышления — выполнил. Обновление заключается в трансляции некоторого положения дел, а точнее, той ситуации, в которой сегодня оказывается поэт. Это положение дел — печально. Не потому ли столь холоден голос автора и меланхоличны «нежно-розовые» стихи? Не потому ли для иллюстрации выбрана игра, в которой днем идет активный процесс строительства, а по ночам — защита от страшных монстров? Так видит современный мир поэт Янис Синайко.

То, что делает автор — ответ на вопрос о сущности искусства сегодня. Осознанно или нет, автор отвечает на вопрос, который ставит перед поэтом современность: как быть искусству теперь? — и ответ этот можно проинтерпретировать приблизительно так: «В этом странном, страшном мире, невозможна и не нужна перформативность, потому что явление «небывалой огромности» в мире, где нет оснований доверять той или иной философии, ничего не меняет. Нужно — производить продукт и представлять его. Нужно — строить субъективность [2], выбирать свой собственный способ трансляции «Я» в тексты (там же). В комнате, наглухо закрытой и забаррикадированной (от сквозняков неустроенности в мире без метафизики) нет места спонтанности, отжившей свое и требующей замещения инвентаризацией и механичностью». И к этому ответу должен прислушаться зритель-слушатель-читатель, которому благодаря тройному воздействию (игра, стих, музыка) предоставляется еще большая свобода интерпретации. Возможно даже, он должен этим ответом встревожиться и им заинтересоваться.

Подытожим. Автор выступает в этой троякой роли: поэт, игрок, и тот, кто представляет продукт. Расставляя акценты между своими ролями, то есть, в первую очередь, становясь презентующим сборник автором, поэт утверждает специфику современного искусства. «Построение субъективности» [2] по своему вкусу оказывается не новой эстетикой, но дизайном индивидуального убежища — игрового мира. Способ бытия этого убежища — ответ на вызов современности. Такие черты поэзии в широком смысле (сущность искусства), как «небывалая огромность» и диалогичность, поэт-игрок отрицает, и возможным местом и предметом диалога становится сопротивляющаяся всякой сценарности физика игры как актуального действа. Однако именно это позволяет по-новому включить вовлеченность в текст слушателя (стрима)-зрителя (поэтических произведений), а также апеллировать к сопричастности зрителя настроениям эпохи, услышанным и интонированным поэзирующим. Эти интонации социума, ставшие интонациями стихотворений, отсылают к положению дел с современным искусством.


Литература

1. Абдуллаев Е. Поэзия действительности (I). — Журнальный зал: Арион, 2010 №2. URL: http://magazines.russ.ru/arion/2010/2/ab20-pr.html

2. Ангел-конструктор в Харькове // Описание мероприятия. URL: https://www.facebook.com/events/142913699756015/

3. Бурдьё П. Поле литературы. / Пер. с фр. М. Гронас. — Новое литературное обозрение, №45, 2000. — С. 22-87.

4. В чем смысл игры Minecraft? // The Question. URL: https://thequestion.ru/questions/71706/v-chem-smysl-igry-minecraft

5. Данте А. Новая жизнь [пер. с итал. Эфроса А.]. — СПб. : Азбука СПб, 2012. — 160 с.

6. Иванова Е. Молодая поэзия в поисках живого слова. — Журнальный зал: Континент, 2007 №133. URL: http://magazines.russ.ru/continent/2007/133/iv13.html

7. Козлова М. Концепции поэтического языка в эстетике XX века (Хайдеггер, Гадамер, Бадью). — Институт Философии Российской Академии Наук. URL: https://iphras.ru/kozlova.htm

8. Кузьмин Д. Интервью сайту Lookatme. URL: http://vavilon.ru/dk/interview-lookatme.html

9. Седакова О. Другая поэзия. URL: http://www.olgasedakova.com/Poetica/169

10. Седакова О. Иосиф Бродский: воля к форме. URL: http://olgasedakova.com/Poetica/240

11. Хайдеггер М. Исток художественного творения. [пер. с нем. Михайлова А. В.]. — М. : Академический проект, 1993. — 526 с.

12. Хёйзинга Й. Homo Ludens; Статьи по истории культуры. / Пер. с гол. Д.В. Сильвестрова. — М. : Прогресс. — Традиция, 1997. — 416 с.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Дария Кошка

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About