Лола пописала под кустом.

Кевин отвернулся и пошел вперед. Впереди шли девчонки, и он хотел с ними. 

Аналогично и со спекулятивностью; мы не то что бы подружки, но она мне симпатична; но как метод быть, делать, передавать знание я ее не рассматривала. Пожалуй, это самая воодушевляющая для меня тема из всех. Поймала свой ум на неспособности воображать альтернативы — это было удивительно: ведь как сделать по-другому, если даже представить стало невозможным! Мне кажется, у этого подхода бóльший либертарный потенциал, чем у посткритического и, собственно, либертарных подходов (хотя они, безусловно, смотрят в том же направлении). Идею “проектирования возможностей” забрала в повседневную практику; она напомнила мне про поэзис как способность создавать, творить в знаменитейшей, потому что единственной, лекции Нагерестани в Гараже.

У Кевина во рту пересохло, а все потому что уже без семнадцати два. Четверо шли по руслу реки без вод. У берега припаркован силуэт. Машины. Кто-то уплыл на машине? Все пить хотят.

Лошадки. Топчутся на полюшке. Поле точно поливают; травянистое какое. Лола, посмотри. 

Лола переворачивает камни. Лола ищет ложбинки с водой. Жеребенок бежит от пчел. Девчонки задумались: направо или налево — GPS не ловит. Мы пропали. Лола нашла воду.

А, показалось.

Методы работы с темпоральностью и спекуляцией как способе решения проблемных задач кажутся настолько актуальными в диджитализированной реальности, что даже не знаю, зачем я это вообще пишу. Я работала с подростками и видела их антиутопическое настроение относительно грядущей взрослости, кишащей постоянной конкуренцией, от ЕГЭ до неоплачиваемой стажировки в офисе мегакорпорации. Я играла в приставку, и мои глаза лопались будто икринки из зеленой железной банки от количества игр в жанре “антиутопия/киберпанк”, чей эстезис я люблю, но не настолько, чтобы мыслить подобное “будущее” реальным “настоящим”. Бывает, я наблюдаю сгущающиеся облака советского ретрофутуризма с вкрапинами самосбывающегося пророчества: раз уж в 80-е будущее представляли так антиутопично, то, закономерно значит, что так оно и будет, ведь их “будущее” — это наше “настоящее”. От тезиса “будущее наступило уже сейчас” укачивает, потому что это очевидный аллогизм. Совсем непонятно, зачем жить по чертежам пятидесятилетней давности. Именно поэтому пригревает идея “проектирования возможностей”, эдакого дизайнерского бюро с постоянной актуализацией мысли (что?) и интерфейсов (способ). Именно поэтому, вот уже второй абзац подряд заканчиваю обращением к этому способу, нейролингвистически кодируя себя и свою читательницу.

Запахло птицами. Лола навострила уши. Девчонки замерли. Кевин обходит вдоль берега. Птицы маршируют по периметру надтреснутого русла площадью три квадратных метра. Мегафоны клювов не смолкают (какой этот звук?). 

Уши заложило страхом, лицо безразличием. Кевин попросил всех пойти. 

Потеряли Лолу.

Элегантный каламбур: про время было очень вовремя. Кстати, кажется отчасти благодаря этому впервые за годы по-ленивому сыграли с другой темпоральностью — отдыхом. И она (темпоральность) действительно растянулась как метровая хубба-бубба и искривила дни и пространство в них; результат удовлетворительный. Тревожит, что это все-таки пузырь, а не повсеместность, однако пузырь большой и, судя по опытам — невероятно стойкий и эластичный (даже пластичный).

Лола вернулась, изо рта у нее воняло. Фу, Лола. Кевин не захотел поцеловать Лолу; она и сама не предлагала. Лола не рассматривала Кевина “так”. Девчонки вообще ушли. Они как будто избегали Лолу, с тех пор, как она съела что-то несвежее. Это мало заботило Лолу.

Болтовня девчонок начала надоедать всем. Берег возвысился, его разделила канава. Канаву вырыли для орошения аграрных культур. Параметры канавы: полтора метра глубина, метр ширина. Широкая и глубокая. Лола скатилась боком на дно канавы. Кевин попал на дно прыжком. Девчонки помогали друг другу, используя руки как канаты. Подняться на другую сторону не составило труда, ведь все и так уже вывалялись в земле***.

***под рассыпавшимся астероидом астерисков: теперь я подмечаю, как можно аффектировать и аффектироваться на улице, дома, на работе и даже в канаве и как можно пробовать не — брать минутку и наблюдать сам аффект. Это интересно!

Саксаул схватил Лолу за ногу. Она легла под кустом, все вокруг нее. “Оставим ее здесь, ей нужен отдых”. Кевин и девчонки пошли дальше искать помощь, но Лола не смогла быть одна. Ей стало скучно. Она заковыляла, чтобы избежать одиночества.

Лола, сколько тебе лет?

Дифунта Корреа. Ну куполе крест. Это переплетение двух отрезков железной арматуры.

Видимо, проявление разнообразия аффектов поддает газку или ставит блоки когнитивному мотору персон. Поразительно, что из наблюдаемых ненаучным методом непостоянного наблюдения кейсов, большинство проблем в усвоении и присваивании материала связано с интерперсональными аффектами: это и взаимодействие с другими и фигура говорящ: ей, если речь идет о видео, и стиль текста в печатных материалах, который конструирует для читающ: ей фигуру автор: ки, вылезающую из страниц как бы из 3d принтера. Как часто в их взаимодействиях кровят старые травмы (интерсекциональная современность выше всех сил); как сквозит идеология. Как и в танце, в касании, это взаимодействие несет невероятные объемы информации, на которые стоит выделять ресурс, и временной и рефлексивный.

Дифунта Корреа прислоняет Лолу к своему сосцу, но та бодается. Надев пластиковую бутылку на источник, Лола пьет, отпихивая Кевина. Когда она насытилась, Кевин долакивает. Девончки предлагают им остаться в алтаре, но они не хотят сидеть тут одни. Копченые свечами стены отдают сыростью и цементом.

Дифунта Корреа предлагает идти снова в путь.

Дельфины.