Мы открываем коллекцию L5 публикацией фрагментов из эссе известного поэта и критика Александра Скидана «Поэзия в эпоху тотальной коммуникации», где обсуждается взаимоотношение визуальных и словесных искусств (собственно поэзии). Показывая, как эти отношения формировались на протяженных исторических периодах, Скидан приходит к неожиданному и сильному выводу, вспоминая/актуализируя как давний античный сюжет, так и время зарождения «модернистской чувствительности». Текст Скидана — как и еще ряда авторов, которые будут здесь опубликованы — показывает, как сегодня связаны поэтическая работа, философская мысль и «жизненный мир»: сколь удалёнными они бы не представлялись на первый взгляд.

Со времени публикации эссе Скидана (это 2007 год), совместная работа поэтов и музыкантов остается такой же плодотворной. К приведенным им примерам можно добавить как проходящий в Москве фестиваль поэзии и саунд-арта «Поэтроника», так и множество коллабораций поэтов и академических музыкантов: если первый проводится ежегодно, то график последних скорее свободен.

Д.Л.

С середины 1990-х рижская текст-группа Орбита начинает сопровождать свои поэтические выступления электронной музыкой и проецируемым на экран видео и/или слайд-шоу. Возникает специфический сенсомоторный эффект, нечто среднее между мультимедийной инсталляцией и техно-вечеринкой: слушатели (они же зрители) погружаются не в словесно-мелодический поток, как на традиционных чтениях, а в своего рода кибернетическую, машинную «плазму». Та же тенденция заметна и в типографской продукции рижан. Уже первый выпуск альманаха «Орбита» (2000) тяготел к синестезии, будучи обильно оснащён фотографиями, подчиняющими тексты визуальной логике. Второй же был и вовсе упакован в CD-ROM, представляющий «звуковой пейзаж Риги 2000 года», то есть техно-аранжировки диджеев и фрагменты интернет-акустических проектов.

<…>

За ощущением «нерентабельности», «никчёмности» поэтического слова стоит сложный комплекс проблем, вызванных социально-культурными трансформациями последних десятилетий, и обращение к новейшим технологиям со стороны поэтов — лишь видимая, надводная часть этого айсберга. На смену идеологическому контролю на постсоветском пространстве пришёл «мягкий» террор масс-медиа и культ потребления. Повседневный опыт городского жителя всё больше и больше определяется непрерывным церебральным шоком, который в силу своего постоянства воспринимается уже не в качестве шока, но как всего лишь ритмичная щекотка, фон, сопровождающий нас на улице, в кафе, супермаркетах, транспорте, кинотеатрах, офисах, аэропортах. Скорость передачи информации в электронных и беспроводных сетях возросла настолько, что привычные (книжные) навыки её считывания-осмысления дают сбой, уступая место машинной обработке, дигитальному сёрфингу в киберпространстве. Телевидение, интернет, портативная мобильная связь, всевозможные средства мгновенной записи и коммуникации организуют рынок синтетического, симультанного восприятия, способствующий его индустриализации и автоматизации, появлению того, что Поль Вирильо называет «машиной зрения». Господствующей силой становится технонаука, подчиняющаяся сама — и подчиняющая всё, что она затрагивает, а сегодня это микро- и макромир, от генома человека до межгалактического пространства, — единственному принципу: рентабельности.

Мутирует среда обитания, мутирует язык.

Действительно, происходили исторические сломы, радикально менявшие положение и функцию поэзии в обществе, а возможно, и саму её сущность; в России эти сломы хронологически (хронически?) не совпадали с западноевропейскими, и это представляет отдельную проблему. Только здесь и сейчас, похоже, нас в полной мере настигает «детский» вопрос Гёльдерлина «Зачем поэты в скудное время?». В «скудное» или, по-другому, «время невзгод» («In düftiger Zeit»): то есть тогда, когда всё уже сказано, все мифы развенчаны, боги умерли или ушли навсегда, и произведению искусства нечего сказать, оно может лишь указать на эту исчерпанность, эту пустоту, в которой оно и само теряется, чтобы, парадоксальным и зримым образом, стать опытом нескончаемого блуждания. Как это происходит в «Пунктирной композиции» (1973) Андрея Монастырского:

Где я?
в непогоде.
Жизнь на исходе.
Музыка кончается,
язык заплетается.

Язык заплетается, под ним подводится черта. Это исход. Приводящий, не будем забывать, к «Коллективным действиям».

Нынешнее обращение поэтов к зрелищным формам и технологиям, стало быть, не просто способ заполучить новую аудиторию, предположительно более широкую; способ, попутно скрадывающий несостоятельность слова, восполняющий его «прямой» психосоматической атакой или, наоборот, демонстративно выпячивающий конец пресловутого литературоцентризма. Не сводится оно и просто к расширению поля возможностей; в перформансах и мультимедиа поэзия ищет воссоединения с ускользающей из–под ног основой, той чувственной реальностью, оборачивающейся ирреальностью, которая и была ставкой во всех художественных революциях XX века. <…>

После Второй мировой войны пути современного искусства и поэзии расходятся всё больше и больше.

Центр творческой активности переместился в визуальное искусство, поскольку: 1) оно непосредственно отражает, частично с ней совпадая, новую техногенную среду, каковая, в свою очередь, является 2) проводником мобилизации церебральных и сенсомоторных ресурсов человека наряду с земными недрами и космическим пространством; 3) соответствует господствующему режиму темпоральности и синтетического восприятия, задаваемому масс-медиа; 4) вписано в культурную индустрию, а следовательно 4) в машину капитализма, осуществляющую детерриториализацию любых идентичностей, центрированных на лингвистической компетенции, которую заменяет 5) расширенное воспроизводство и потребление аудиовизуальных образов, 6) каковое становится актуальной зоной эксперимента с коллективным бессознательным, структурированным отныне не как язык (Лакан), но как вынесенный вовне сенсориум, экранированная эктоплазма, центр которой нигде, а аффект — везде. (Каковы онтологические или нейрофизиологические предпосылки такой реконфигурации, отдающей привилегированное место аудиовизуальному образу перед словом, письменным либо звучащим, это отдельный вопрос, который уведёт нас далеко.)

Полная версия текста