Происшествие

— Папа, что это такое было? — спросил меня сын, когда наша машина, только разогнавшись на скоростном шоссе, жестко вздрогнула и издала звук, не предвещающий ничего хорошего.

— Не знаю — ответил я, всматриваясь через зеркало заднего вида в сумрак январского раннего утра. Через несколько секунд возникли необычный шум и вибрация, стало понятно, что мой юбилейный день рождения начинается не идеально.

Вообще, если бы не пандемия коронавируса, то я бы начал этот день за завтраком в ресторанчике на острове Святой Елены. Ещё год назад я планировал подвести итоги весомого периода своей жизни и продумать дальнейшую стратегию на этом краю земли, в месте, где Наполеон Бонапарт провёл свои последние дни. Почему я выбрал именно эту точку на земном шаре? Во-первых, это южное полушарие, а там я еще не был. Во-вторых, здесь Наполеон создал миф о себе. Он написал историю своих побед и поражений, он конфликтовал с британской администрацией острова, обеспечивая себе несносную жизнь, а ещё говорят, что он дал себя отравить для того, чтобы оставить в истории свою версию искупительного жертвоприношения [1]. Судьба этого человека и искусное конструирование им своего посмертного существования в культуре меня всегда завораживали. Человек стал мифом, стал идеей.

Но не подумайте, что я тоже решил заняться мифотворчеством своего прошлого. Нет, меня интересует другой процесс — мифологизация будущего, меня интересует проектирование и воплощение утопий. Я давно убедился, что без идеального представления об обществе, о человеческом мире нельзя заниматься практиками технологического развития, тем более нельзя заниматься этим в инфраструктурных отраслях, таких как энергетика. Но мои убеждения строились на неясных противоречивых представлениях, без уточнения и упорядочения которых я не мог перейти к осознанным действиям. Я надеялся, что особая оптика тропической атмосферы острова Святой Елены, витающий там дух Наполеона-как-идеи дадут мне подсказку для определения моего дальнейшего жизненного пути.

Но коронавирус разорвал пространство планеты на части, эпидемиологические ограничения не дали сбыться моей утопической мечте о поездке на этот остров. Накануне я подумал, что раз не суждено встретить особое время в идеальной точке пространства, то надо в доступном пространстве идеально распорядиться временем. План был простой — перед рабочей встречей заехать ранним утром в любимую кофейню и поразмышлять там под вкус хорошего кофе и шум просыпающегося мегаполиса. Но и такому совсем простому плану не суждено было воплотиться. Вместо этого с двумя разбитыми вхлам колёсами я тащился в ближайший шиномонтаж. Сына я высадил у автобусной остановки и завернул, следуя яркому указателю, к круглосуточному автосервису. Автосервис оказался закрыт. Я принял решение оставить автомобиль у ворот ремонтного ангара и вызвать такси. Я ещё хотел нагнать убегающее идеальное время, обмануть мироздание и воплотить свою утопию.

Провал социальной утопии

В такси я задремал…

— Иди, покупай коробку конфет, цветы и на коленях вымаливай у неё прощение. — советовал мне с издевкой старший коллега.

— Но я же прав! — защищался я.

— Это не важно, — продолжая потешаться надо мной, ответил тот.

Это было в конце 90-х, когда я осваивал практику реинжиниринга бизнес-процессов. Тогда я только изучил модные методики анализа и проектирования, освоил систему процессного моделирования и уже использовал эти свои недавно приобретённые компетенции на людях. На этот раз мне удалось получить небольшой заказ на анализ деятельности планово-экономического отдела одной крупной электроэнергетической компании.

И, о ужас! Выполненное по всем правилам обследование показало, что в планово-экономическом отделе загрузка персонала не превышает 30%. Я, испытывая внутреннюю гордость за столь яркий результат, оформил итоги работы и передал их генеральному директору. Скандал случился, когда начальник планово-экономического отдела — чудесная женщина — пришла к генеральному директору с запросом на увеличение штатов. Тот в разговоре упомянул результаты моего обследования. Очевидцы рассказывали, что было много эмоций, большая их часть была адресована мне.

Чуть позже состоялись «мирные переговоры». Тогда аргументы про неучет в моей работе порученческой нагрузки, связанной с большой непредсказуемостью экономической ситуации предприятия, я не принял. Ведь я сделал все логично и использовал достаточно точные сведения о временных затратах на исполнение процессов, полученные от сотрудников отдела. Но эмоциональному напору начальника отдела поддался и не стал настаивать на своих рекомендациях в дальнейших встречах с генеральным…

Отделу дали новые штатные единицы.

***

Сейчас я понимаю свою ошибку. Функционально строгая модель организации или процесса — это своеобразная утопия, изображение идеального социального порядка. И я в отдельно взятом планово-экономическом отделе пытался реализовать утопию. Но утопия в замысле оторвана от реальности и попытки ее осуществления неизбежно ведут к столкновению с действительностью. Это связано с тем, что социальные процессы во многих отношениях являются неопределенными и непредсказуемыми, они норовят выскочить из прокрустова ложа идеала. При настойчивости субъекта утопического проекта задействуется механизм репрессий, призванный подогнать непослушную реальность под надуманный идеал. В моем случае я отступил. Но иначе повели себя авторы и последователи советского утопического проекта.

Интересно, что главный конструктор советской утопии — Владимир Ленин — «подцепил вирус» социального проектирования у немецкого философа Георга Фридриха Гегеля. Вообще, утопическое проекты обычно питаются идеями из философии. Откуда еще взяться онтологическим представлениям, охватывающим весь мир в целостности? В разгар Первой мировой войны Ленин, прокачивая свои диалектические компетенции, открывает для себя работы Гегеля. И буквально в один момент он превращается из вульгарного материалиста в идеалиста (“Сознание творит мир”, “Мир есть инобытие идеи”). В его голове все проясняется — и из замечательного организатора и проницательного аналитика, шокировавшего товарищей скорее искусством макиавеллизма, чем оригинальными идеями и лозунгами, он вдруг превращается в генератора удивительных головокружительных идей, радикально отличающихся от идей других “обычных” социалистов [2].

Считается, что именно идея тотального социального проектирования стала дефектом, приведшем в конченом итоге к развалу Советского Союза. Эта идея захватила умы не только Ленина, но и многих других политиков, художников, ученых. Но со временем сопротивление действительности утопическим интервенциям привела ко все усиливающемуся командному администрированию и репрессиям [3].

Закономерно, что под обломками Советского Союза многие политики и интеллектуалы попытались похоронить и практики утопического социального проектирования. “Появилась масса публикаций о том, что успешно развивающееся общество должно опираться не на фантастические прожекты желанного будущего и «совершенного человека», а исходить из трезвого понимания человеческой природы (которая эгоистична) и принципиальных ограничений в деле рационализации социальных отношений. С этой точки зрения лучше всего социальный порядок устанавливается посредством стихийной игры рыночных и политических сил.” [3] Казалось, что пришел конец социальной утопии.

Восхождение научной утопии

В кофейню из–за пробок на дорогах я не успевал, поэтому направился сразу на встречу с партнерами. Там неожиданно для меня стали обсуждать планы на будущее. Передо мной нарисовали три возможных пути дальнейшего движения — консалтинг, инновационный инжиниринг, образование. Консалтингом я в своей жизни уже много занимался, для образовательных практик я еще не созрел, а вот первые этапы инжиниринга комплексных инновационных систем мной любимы. Правда, эта любовь чаще носит теоретический характер. Хотя нет, был у меня один конкретный случай.

Я стал руководителем проекта разработки интеллектуальной системы управления для сетевого комплекса. Я был полностью поглощен этой задачей, мне все нравилось, особенно конкретность и материальность задачи, определенность и предсказуемость предмета. Наконец-то я стал творцом материального воплощения некоторого идеального замысла об «умных сетях». Мне был очевиден первый шаг, который предписывает системная инженерия, — сбор и анализ требований. Мы развернули активную работу, собрали более 100 экспертов, организовали около 10 рабочих групп, стали активно прорабатывать требования и варианты использования целевой системы. Когда мы собрали множество материалов от экспертов и проанализировали их, то оказались в некотором тупике. Из требований и вариантов использования не выводится архитектура технической системы, особенно инновационной системы, не имеющей аналогов. Возник вопрос о формировании идеального представления о целевой системе, берущегося не из эмпирических данных, а откуда-то еще.

***

Обычно утопиям противопоставляется наука, которая позволяет планировать действия и осуществлять поставленные цели на основе точных знаний. Вообще, считается, что научное познание — это поиск регулярностей в эмпирическом опыте, формулирование на этой основе утверждений о законах, выявление логических связей между этими утверждениями, что ведет к созданию теории, затем выведение следствий из теоретических утверждений и проверка их в опыте. Подтверждаемая опытом теория принимается научным сообществом и служит для продолжения научных изысканий, а также для создания определенных технологий, имеющих практическую ценность. Такое понимание науки окончательно сложилось в начале XX века. Оно отрицало влияние утопии и идеологии, в нем не было места философии и метафизике. Было услышано давнее предостережение Ньютона: “Физики, бойтесь метафизики!”

Однако не долго держалась позитивистская твердыня науки. К философии, к идеальному стали обращаться те ученые, которые исследовали явления, далеко отстоящие от привычной макрореальности, с которой люди имеют дело в обычном опыте. Поэтому некоторые крупнейшие физики XX века — Эйнштейн, Бор, Гейзенберг, Шредингер — глубоко интересовались философией. [3]

Кроме того, во второй половине прошлого столетия в рамках исследований по истории естествознания и философии науки стало выясняться, что теоретические системы не просто образуются на базе некоторого эмпирического опыта, но построение такой системы возможно только в рамках некоей более широкой концептуальной рамки. “Томас Кун понял эту рамку как парадигму научных исследований, Имре Лакатос — как научную исследовательскую программу, Вячеслав Степин — как научную картину мира и определенный тип научной рациональности.” [3] Таким образом, научная теория строится не только «снизу», исходя из опыта, но и «сверху», исходя из некоторой онтологической системы. А на уровне предельной онтологической схемы (парадигмы, научной исследовательской программы, картины мира) важную и незаменимую роль играют философские метафизические идеи, проектный идеал.

“Но что такое установка на воплощение идеала? Не что иное как утопия, но только в сфере научного познания. Выходит, что без некоторых утопических ожиданий научное познание невозможно” [3].

***

В моей истории про «умные сети» без таких идей и идеалов тоже не обошлось. Нам удалось сдвинуться с мертвой точки и приступить к проектированию новой системы тогда, когда для проектирования была применена онтологическая схема мультиагентного управления, а в качестве идейной базы была задействована теория сознания американского философа Дэниела Деннета. Сначала надо было увидеть во всем великолепии новую систему и ее окружение в реальности идей, чтобы создать уже в физической реальности ее бледную копию. Не могу сказать, что проект был чрезвычайно успешным, не все удалось реализовать на практике. Но идейное богатство замысла было настолько велико и убедительно, что по прошествии нескольких лет эта же идеальная модель легла в основание нашей новой разработки — Интернета энергии.

Позже я находил высказывания главных конструкторов советской закваски, которые подтверждали критическую важность идеала, утопии, философии в их работе. Разработчик систем жизнеобеспечения для космических станций Побиск Кузнецов утверждал, что “акт творчества, который сегодня достоин названия «философия», есть деятельность главных и генеральных конструкторов” [4]. Разработчик системы автоматизированного управления экономикой страны академик Глушков говорил, что “немалый вклад в критику кибернетики сделали сами специалисты в области авиатехники и вычислительной техники”, это произошло “из–за недостаточного уровня философской подготовки и философского мышления”! [5] Люди недооценивали то, что сами создали. А разработчик автоматизированных систем проектирования Спартак Никаноров говорил о необходимости систематического исследования в области полагания идеалов [6].

Таким образом, познавательные утопии — неотъемлемая часть науки и инновационной инженерии. Но когда мы занимались «умными сетями», был открыт еще один важный момент в нашей работе, который часто не осознается учеными и инженерами. Мало сформировать идеал целевой системы, необходимо определить сферу ее применения, возможно даже еще только возникающую в определенном варианте будущего. А значит, для успешного использования новой технической системы нужен идеальный проект еще и объемлющей системы, т.е. сферы социальной жизни.

Техно-социальная утопия

— У нас рынка водорода нет и он долго не появится, поэтому надо сразу метить на зарубежные рынки, — заявил мне участник следующей встречи. Я не совсем был с этим согласен, но чтобы сэкономить время, ободряюще кивнул.

— Мы нашли заказчика на «зеленый» аммиак в одной из азиатских стран, нам надо организовать небольшой пилотный проект для отработки технологий производства водорода и аммиака, а также для выстраивания транспортной логистики. Поможешь? — продолжил мой визави.

Да, технологически и организационно все это сделать возможно. Даже экономику проекта сможем прикинуть с небольшой погрешностью. Однако меня что-то смущало. Мы берем новые энергетические технологии, радикально меняющие возможности для энергообеспечения, и помещаем их в контекст существующих бизнес-практик и уклада жизни. Но в старом укладе эти технологии всегда будут проигрывать конкуренцию традиционным решениям, а для нового уклада, вероятнее всего, потребуются совершенно другие бизнес-практики и, возможно, другие технические решения. Поэтому в данной работе важно полагание и стратегическое продвижение идеала водородного общества, именно вокруг него будут собираться адекватные технические и социальные решения. Для бизнеса такого типа работа позволит снизить риски вложения инвестиций и получить синергию с деятельностью других субъектов. Но именно полагание социального идеала не считается сколько-нибудь значимым для практиков. Подготовка и реализация проектов, завязанных на такую работу, их пугает. Как раз здесь, при столкновении с комплексными проблемами и задачами, можем оказаться полезны мы.

— Помогу, — ответил я.

***

Вообще, в течение многих столетий сохранялась значительная автономия в развитии фундаментальной науки, прикладных исследований и разработки технологий. В наше время наука и технологии начинают «проникать» друг в друга. Новые научные идеи все чаще продуцируют революционные технологии, использование которых радикально меняет жизненный мир человека [3]. Эта связность и динамическая взаимозависимость науки, технологий и социальной жизни заставляет менять формы проектирования. В качестве объекта проектирования в них уже выступает не технология сама по себе, а более сложный комплекс — технология плюс экосистема, в которую она будет внедрена, плюс социокультурная среда, принимающая новую технологию [7]. Таким образом, современные практики научного познания опять приводят нас к возникновению и реализации утопических идей социального характера, которые являются только частью комплексного техно-социального проекта.

Появление таких проектов может выглядеть как частная реализация целостной картины мира, как воплощение утопии в некотором приближении. Такие проекты будет характеризовать надежная научно-техническая база, гибкая форма выращивания новых практик, соответствие социальных последствий проекта человеческим ценностям. Помимо высокой комплексности объекта проектирования, техно-социальные проекты будут отличать от неудачного опыта реализации советской утопии гибкие, органические методы формирования практик и социального уклада. Новые виды деятельности будут «выращиваться» в специальных экспериментальных условиях, и удачные результаты будут допускаться для масштабирования и распространения. Неудачи отдельных техно-социальных проектов станут уроком для остальных, новое практическое знание позволит искать и проектировать другие варианты воплощения идеала.

Таким образом, воплощение идеала на основе техно-социальных проектов будет носить эволюционный, но целенаправленный характер. В итоге оно обеспечит высокую эффективность достижения идеала. Наступит время успешных утопий.

— За успешные утопии! — поднял я тост на праздничном обеде с коллегами по команде. Кажется, начала вырисовываться какая-та новая перспектива.

Фабрика мысли и действия

После теплого дружеского обеда по поводу моего дня рождения я зашел в магазин для автолюбителей, который располагался недалеко от ресторана, купил две шины, а потом на такси поехал к моей бедовой машине, брошенной у шиномонтажной мастерской. Мне надо было поправить иронию мироздания и хоть как-то восстановить запроектированный на этот день идеал.

Работники мастерской, осматривая мой автомобиль, сочувственно кивали головами и поругивали транспортные службы. За последние сутки я был не первым автовладельцем, заехавшим к ним на ремонт с той же проблемой. Они рьяно взялись за мой автомобиль, и я с чувством удовлетворения от того, что жизнь налаживается, отправился на улицу отвечать на поздравительные звонки. Когда телефонные разговоры были закончены, я стал прогуливаться у ремонтного ангара среди сугробов, старых шин и автомобилей, не подлежащих восстановлению, и додумывать идеи дня.

1. Полагание и воплощение идеала является обязательной чертой общества развития, в отличие от общества традиции, в котором осуществляется воспроизводство ранее возникшего идеала. Европейская цивилизация, к которой относится и Россия, давно выбрала путь развития и сейчас вступила в новую стадию, когда научные, технические, социальные и культурные трансформации идут с невиданными быстротой и взаимовлиянием. Полагание и воплощение идеала становится массовым и повседневным занятием.

2. Утопия является идеалом высокого порядка, объемлющим целостно мир человечества. Современная утопия является картиной мира, синтезированной на основе как философских представлений о природе, обществе и человеке, так и на основе новейших научных знаний. Без утопии невозможно развитие, невозможны научно-технический и социальный поиск, так как именно утопический проект задает стратегию такого поиска и дает мотивацию для его осуществления [3].

3. Реализация утопии только социальными средствами приводит к репрессиям. Реализация утопии только научно-техническими средствами зачастую приводит к непредсказуемым и негативным социальным последствиям. Пришло время техно-социального проектирования, комплексно охватывающего технологические, социальные и культурные изменения.

4. Техно-социальные проекты могут и должны быть предметом специальной профессиональной деятельности. Состоятельность таких проектов на ранней стадии может определяться соответствием идеальной картине мира, научной обоснованностью технических оснований, реализуемостью в социальном плане. Особым предметом работы при реализации техно-социальных проектов станет «выращивание» новых практик, их селекция и, в дальнейшем, распространение.

Для разработки и запуска техно-социальных проектов, реализующих радикальные инновации, нужен новый институт — фабрика мысли и действия (Think & Do Tank). Ни один из рыночных субъектов не способен на такую работу: производственные компании обычно являются заложниками старой картины мира, научные и технологические команды плохо разбираются в социальной реальности и не понимают, как ее можно трансформировать. Специалисты фабрик мысли и действия, обладающие особыми компетенциями, неким миксом консалтинга, инновационного инжиниринга и образования, при поддержке бизнеса, общественных и государственных организаций смогут воплощать в жизни самые смелые идеалы.

Я загнул пять пальцев на руке, чтобы запомнить все ключевые мысли. Разглядывая под светом уличного мигающего фонаря свой кулак, я осознал, что мое полагание идеала только что собралось в проект. Теперь все ясно! Наша деятельность будет дальше строиться в формате фабрики мысли и действия. Она превратит идеи радикальных инноваций в их воплощения. Она будет «сшивать» разработку передовых технологий, формирование новых бизнес-практик и развитие среды для их существования. Она превратит идеальную картину мира “цветущей сложности”, которую мы собрали в прошлом году [8], в программные концепции и технологически состоятельные и успешные проекты изменения реальности. Это будет уникальная, творческая, сверхпродуктивная работа, которая дарит надежды на лучшее будущее для всех. Все, как я люблю.

Возвращение на остров Святой Елены

— Ваше величество, машину можете забирать, — сказал работник шиномонтажной мастерской.

Я очнулся от размышлений, стряхнул с себя наполеоновское наваждение и нырнул в ангар. Попинав для приличия колеса и расплатившись за ремонт, я отправился восвояси.

До конца дня оставалось три часа. Мироздание, преподавшее мне урок за утопическую гордыню, казалось, успокоилось. Я ехал по пустой дороге, постепенно отходя от возбуждений дня, настроился на философский лад.

Почему утопии не бывают успешными? Почему воплощение идеала всегда проходит через сопротивление? Если развитие без утопии невозможно, то почему люди подозрительно относятся к утопиям и идеалам? Проблема все же не в утопии, а в развитии. Любое живое существо, любой человек, любой социальный организм сопротивляется развитию — созданию новых возможностей за счет переорганизации и усложнения внутренней структуры. Это страшно, это непривычно, это больно. А утопия, полагание идеала — лишь инструмент мышления, который позволяет человеку преодолевать в себе страх, привычки, боль.

Несмотря на утреннее происшествие и тем более несмотря на то, что мне не удалось этот праздник отметить на острове Святой Елены, день получился удачным. В результате серии встреч, дружеского обеда и раздумий во время переездов и ожиданий получилось собрать цельность моего «Я», прояснить ситуацию выбора, спланировать следующий шаг по жизни. Я определил для себя новый идеал, который хочется воплотить в реальности. Это значит, что у меня появилась новая перспектива развития.

Как странно получилось: мой замысел проживания дня рождения не был реализован, но я получил необходимый полезный результат. То есть моя маленькая личная утопия при всех неудачах дня оказалась успешной. А побывать на острове Святой Елены я еще найду и повод, и возможность.

Литература

Эдварда Радзинский. Наполеон. Жизнь после смерти.

2. Лев Данилкин. Ленин. Пантократор солнечных пылинок.

3. Владислав Лекторский. Совместимы ли наука и утопия? // Мифология века НТР.

4. Андрей Андрюшков. Конструкторы будущего: интервью с П.Г. Кузнецовым.

5. Василий Пихорович. Об одном принципе академика В.М. Глушкова.

6. Спартак Никаноров. Идеал идеалов, или Что сделал Побиск Кузнецов.

7. Вячеслав Степин. Трансгуманизм и проблема социальных рисков. // Проблема совершенствования человека в свете новых технологий.

8. Дмитрий Холкин, Игорь Чаусов. Новая формула энергетического перехода. // Энергетическая политика, декабрь, 2020 г.

Подготовлено IC ENERGYNET / Автор: Дмитрий Холкин