В феврале 2024 года Бориса Кагарлицкого приговорили к пяти годам лишения свободы по делу, касающемуся оправдания терроризма. Дело приобрело огромный размах.

Летом 2023 года суд отправил Бориса Кагарлицкого в СИЗО за публикацию поста о взрыве на Крымском мосту. В декабре ученого, дело которого получило широкую огласку, признали виновным и оштрафовали на 600 тысяч рублей без лишения свободы. Однако обвинение скоро обжаловало этот приговор, считая его слишком снисходительным. Однако перед приговором на интервью Ксении Собчак Борис упоминает человека, который заинтересовал меня сильнее всего — некоего Гектора Шпрее, дававшего показания против главного редактора Рабкора. Его также обвиняли в убийстве военкоров, поддержке террористов и прочих вещах. С этого момента я принялся изучать подробнее о том, кто это и почему о нем часто упоминают среди левых активистов.

Мне удалось выйти на данную личность случайно — в институте. Разговор оказался очень долгим. Почему он принял участие в деле, причем тут раскол внутри журнала Рабкор, мотивация работы в левом движении и профсоюзах и как это совмещается с антифашистской деятельностью против политической школы им. Ивана Ильина — об этом всем в данном интервью.

— Кто Вы и чем занимаетесь? Это Ваше настоящее имя?

— Меня зовут Гектор Янович Шпрее. И пожалуйста, дальше меня называть именно так. Работаю журналистом, волонтером в медицинском движении, помогаю профсоюзам. Веду несколько проектов, также связанных с трудовой деятельностью.

— Действительно ли Вы имеете отношение к делу против Бориса Кагарлицкого?

— Это так. Я присутствовал в суде в качестве свидетеля по обвинению. Думаю, об этом вам мог рассказать лично господин Павел Кудюкин, будь он неладен.

— Какова была Ваша роль в событиях, связанных с делом против Бориса Кагарлицкого?

— Если имеете ввиду конкретно суд, то я выступал в качестве свидетеля. Если вы подразумевали под этим в целом наш с ним конфликт, то я вам так скажу — еще начиная с момента раскола в журнале Рабкор в 2022 году мы никак не пересекались. Вернее сказать, у нас был конфликт, который растянулся на долгие годы вперед, а этим судом была поставлена окончательная точка.

— Как Вы стали свидетелем в этом деле и почему решили выступить? Была ли возможность не приходить?

— Нет, возможности не было. Меня по доносу арестовали, уводили на допрос. Также, как и со всеми остальными.

— При этом про вас ни в каких СМИ не было упоминаний, пока Борис сам не рассказал о Вашем участии.

— А зачем мне популярность ради популярности? Особенно с клеймом "жертва режима", которое сегодня так любят многие политические деятели. Не вижу в этом никакого смысла. Тем более я терпеть не могу многих деятелей оппозиционной богемы. Я лучше застрелюсь, чем позволю каким-то холуям капитала использовать меня в качестве очередного "святого мученика".

— Как вы оцениваете деятельность Бориса Кагарлицкого в журнале Рабкор и какие конкретные претензии у Вас к нему?

— Претензий достаточно. Я бы не сказал, что он хороший руководитель. Мне доводилось при нем управлять редакцией. Это был кошмар. Начиная с первого собрания, я узнал, что в старейшем в стране журнале отсутствует напрочь внутренняя редакционная политика. Никакой бухгалтерии. Студия оставляла желать лучшего. Сам Борис на многих собраниях оставался безучастным. Большую часть работы вытягивал коллектив — айтишники, журналисты, активисты, работяги, люди с институтов. Мы буквально все восстанавливали из пепла. Нам даже зарплату толком не выделяли — мне десять тысяч раз в месяц от силы, паре важных техников тоже доставалось немного, ведущим. Зато огромное количество денег уходило некоему Артуру в Черногорию и Артему Ерофонову, который если и работал, то на от**бись, уж простите за прямоту. Спустя несколько месяцев Кагарлицкий попытался провести собрание в обход всех норм, благо если бы мы с товарищами не устроили "забастовку" на студии, то мы бы не смогли выяснить, что условия работы на Бориса будут смехотворные — просто рядовые участники, а часть состава будет полностью исключена из работы. Вдумайтесь! Столько пропахать и оказаться на улице, потому что деду захотелось поиграться в либерализм и поработать на своего "давнего знакомого" Ходорковского.

— А работали вы все официально?

— Нет конечно, у журнала за все время не было журналистской лицензии. Все было завязано на семействе Кагарлицких. Я добивался того, чтобы этот журнал наконец-то зарегистрировали. Деньги поступали Борису и он разбирался с ними. На требования предоставить отчеты коллективу, чтобы все понимали, куда и на что уходят деньги, он отвечал всегда отказом. Как только на него надавили с другого лагеря — вот, злобные администраторы нам мешают проводить либеральную повесточку! — вот тогда он резко запел по-другому. Внезапно выяснилось, что требования зарплат и нормального отношения к новому молодому составу являются… реакционными! Мы это терпеть не стали и ушли. Мы на своих плечах вытягивали редакцию во время тяжелого кризиса в стране и платили за это временем, трудом. С какой стати мы должны быть личными рабами?

— То есть Вас исключили именно за взгляды на идеологию?

— Не только. Взгляды лишь часть проблем и конфликтов.

— И у Вас не было желания мести?

— Нет, с чего бы?

— Однако, исходя из статьи в VK, Вас обвинили именно в попытке переворота в журнале. Разве Вы не пытались занять место руководства?

— Я и так был в руководстве на своем месте. Зачем? Меня назначали, я выполнял свою часть работы. В моих интересах было сохранить коллектив и довести журнал до законного поля, чтобы никого из активистов не могли тронуть. Судьба распорядилась иначе.

— По заверению самих членов журнала Рабкор, именно Вы донесли на Бориса Кагарлицкого и являетесь главным интересантом в деле.

— При этом у них же на сайте в журнале есть длинная статья про некоего Красноперова, который веером писал на всех доносы. Все понимаю, но надо быть тогда последовательным. Или вот, есть статья самого Бориса Кагарлицкого, которое про Херсон и написано в 2022 году. Там тоже указана информация, полностью противоречащая тому, что он говорит на стримах и в интервью. Понимаю, Ксения Анатольевна хотела из этого сделать шоу, но нет — черт тебе в руку, не получится.

Еще больше меня удивляют заявления европейских политиков. Отпустите Кагарлицкого! Он же против войны на Украине. Ребят, вы же в курсе, что Борис также приложил руку к тому, что происходит на Донбассе? Стрелкова тогда почему не хотите отпустить? Нет? Я не особо уважаю этого профессора. Как уж на сковородке вертелся всю жизнь.

— Какие последствия, на Ваш взгляд, могут быть для Бориса Кагарлицкого в результате Вашего свидетельства и обвинения?

— Даже если бы не свидетельствовал, ничего бы это толком не поменяло. Борису ясно дали понять, что он может уехать, но оставаться ему здесь нельзя. Видимо, почувствовал вкус славы и относительную безнаказанность. Профессиональному оппозиционеру всегда нужно выступать эдаким святым для народа, вот он и старался всеми силами. И его будут использовать, как сейчас используют труп Алексея Навального, чтобы за счет лица зарабатывать деньги на "сборах политзаключенным". Европейские комиссары же только этим заниматься и будут. Публично выскажут помощь, как Петер Стано, из-за чего Кагарлицкого не выпустят еще очень долго, если не никогда.

Народ почему-то не в курсе, что и Павел Кудюкин, и Борис Кагарлицкий в свое время всех левых диссидентов в СССР сдали в КГБ, а первый так и вовсе работал при гайдаровском правительстве, подавляя профсоюзы. Могу много про это рассказывать, благо знаю достаточно.

— Не знал, что он кого-то сдал. У Вас эта информация откуда?

— Прочтите работу Александра Тарасова "Маргинальный бестиарий или как товарищ Троцкий в гробу крутится". Да и вообще, достаточно информации можно накопать в интернете. О его деятельности в партии "Справедливая Россия" под Мироновым, о его участии в создании Луганской Народной Республики, да даже работу с Ильей Пономаревым. Не просто же так Дэвид Норт и все WSWS иностранное его называли оппортунистом. Скажу так — получил то, что заслужил.

— Какие последствия и влияние имело Ваше участие в этом деле на вашу жизнь и работу?

— Никаких. Работал и работаю. Да, либералы меня все также недолюбливают и считают "предателем". Только есть загвоздка — я их другом никогда и не был. Всегда, начиная с самых низов политической деятельности, я выступал против них.

— Почему же Вы так против либерализма? Это же речь о свободе, о гражданском обществе, о демократии. Разве не так?

— Дорогой мой друг, если Вы обратите внимание на то, как развивается современный глобализм, то быстро обнаружите, что ни о каких "свободах" и речи идти не будет. Мы живем в эпоху, когда у транснациональной корпорации есть свои законные лоббисты, представители во власти, в армии, свои собственные частные военные компании, а также широкая сеть производств. Государства ограничены национальными рамками, а корпорации нет. В интересах последних большинство государств и работают. Если ты, политик, хорошо "продаешь" те или иные решения, которые помогут условной ООО "Высасываем Нефть", то тебя пропустят во власть, тебе дадут денег, а если начнешь заикаться за социальные гарантии, то тебе начнут противостоять и даже попробуют выкинуть. Чего удумал, чушь нести. Корпоративная этика такого не позволит, если конечно речь не идет об условной благотворительности и прочих интересностях, которые помогут бизнесу выиграть себе больше преференций. В классовом обществе же живем, пускай и гибком.

Что предлагает современный либерализм в России? Присоседиться к Европе как к паразиту, отдавая все свои ресурсы в обмен на мнимый "западный прогресс", продав свою собственную независимость? Оставить все, как было, когда везде торжествовал либерализм? Это разве не тот же консерватизм наоборот? Отдаться на растерзание бизнесу, для которого человеческие жизни ничто? Демократию, которая подразумевает власть только истинных демократов, а над остальными будут проводиться люстрации? Я так скажу — Россия должна быть независимой, прогрессивной и быстро развивающейся. Если для развития и блага народа понадобится демократия, на которую появится запрос в обществе — ради бога, пожалуйста. Если запроса нет и всех устраивает автаркия — что ты сделаешь? Против народных масс попрешь, потому что ты так решил, что здесь нужна демократия? Разве это не такое же авторитарное решение, о котором ты глаголишь, дорогой либерал?

Те же войны в Газе, на Украине, в Бирме — все это следствия того корпоративного гуманизма, которым нас пропитывали долгие годы. Летов еще в песне пел — гуманизм породил геноцид. Ненависти до войны не было? Вспомните, как либералы относились к народу — как к ватникам, позорно существующим рабам. Эти самые "рабы" относились к либералам как к чужеземцам, каким-то зазнавшимся буржуям. А затем нам просто сверху спустили автоматы и сказали "вот, ты сможешь наконец-то избавиться от того, кого ненавидишь". Война лишь следствие наших поступков в прошлом. Пожинаем плоды того, что взращивали долгие годы.

— А как же антикоррупционные кампании Алексея Навального? И Борис Немцов тоже выступал против диктатуры, за свободные и честные выборы, против войн всегда выступал. Мне кажется, Вы говорите об этом из зависти и чувства несправедливости, ведь Вас выгнали из той же тусовки.

— Цирк и лицемерие, вот что я про Навального скажу. Сначала ходил на Русские Марши, попался на корупционной схеме по Кировлесу и Ив Роше, а также помогал и поддерживал будущих боевиков ультранацистов со Спутника и Погром, и только потом внезапно осознал, хотя на самом деле просто присоседился к другой кормушке, как важна для него демократия. Борис Немцов ничем не лучше. Бывший ельцинский ставленник, который своими собственными руками проводил приватизацию в нашей стране, а также давил любые мало-мальски демократические протесты, взлетев до Совета Федерации после расстрела Дома Советов в 1993 году.

Протесты, которые произошли в 10-х годах, показали, что движение, связанное с Алексеем Навальным, не обладает способностью к революционным изменениям. В отличие от исторических образов, где Ленин стоял на броневике, а Ельцин на танке, ситуация с Навальным выглядит иначе: его тащат в автозак силовики под крики толпы, которая остается бездейственной. Даже сам Навальный успокаивает своих сторонников, говоря: "не отбивайте меня". Возникает вопрос, действительно ли так должен вести себя лидер, и ведет ли себя его истинное стойло поведением достойным вождя? Вот то-то же.

Навальнизм не предлагает итога: щепки летят, как люди улетают в спецприёмники по итогам митингов, но леса в итоге — нет. Нет результата. Есть деньги в фондах и шикующие оппы в Париже. Смешной человек для богемы.

Поэтому никакие это не демократы. Обыкновенные бизнесмены от мира политики, выставляющие протест на продажу. Популисты, которые, правда, ответственности за свои дела не несут. Лоббисты корпораций. Осознав это, я и стал их осуждать.

— Как Ваш опыт участия в боевых действиях на Украине повлиял на Ваше видение политической ситуации в России?

— Знаете, довольно сильно. Начиная с того, что я увидел всю подноготную войны. Не в пропагандистских ура-ура передачах, не через призму оппозиционеров, которые вещают по кругу уже украинскую ура-ура пропаганду — а такую войну, которая в реальности. Через боль, слезы, кровь, грязь. Где бизнес интересы, не ограниченные законными методами, превращаются в борьбу группировок. Где люди, пропитанные взрывами, гибелью родных, близких, друзей, постепенно проникаются ненавистью друг к другу. На разной почве — кто из-за того, что украинцы виноваты, кто из-за того, что русские. При этом я понимаю, что все это витало в воздухе еще задолго до начала Специальной Военной Операции. На войне правых и виноватых нет и не будет. Это поражение дипломатии, когда она зашла в тупик и никакого решения вопроса дать не смогла. Буквально последний довод.

Можно даже по селам проехаться или по городам, пообщаться с людьми и с ужасом осознавать, что многие вещи двигали к тому, что будет происходить на Донбассе. Появление националистических группировок с обеих сторон. Споры внутри олигархических группировок. Интердвижение Донбасса, шахтерские профсоюзы, а кульминацией стал Евромайдан. Можно, конечно, верить пропаганде, что достаточно просто убрать Зеленского или Путина и все вернется на круги своя. Но я Вам так скажу — война там надолго. Сменятся лица, а разгребать последствия придется не одному, не двум, не десяткам людей, а всем европейцам. Автоматы по дуновению ветра, по щелчку пальца не пропадут. Эхо войны, знаете ли, может еще долго давать отголоски. Инвалиды те же, ПТСР, расстройства, пропитанность пропагандой. Причем это даже не только на самой войне, в самой зоне боевых действий будет проявляться, а еще и вовне, от тех, кто поддерживал ту или иную сторону.

Поэтому я лично выступаю за переговоры. Вопрос лишь в том, для кого и какие условия будут выгоднее.

— И все же, Вы участвовали. Не боитесь, что будут судить как военного преступника?

— Встречный вопрос — судили ли всех солдат, участвующих в боснийской войне? Может, все афганцы предстали перед судом за участие в боевых действиях? У военного преступления есть четкое определение, четкий закон по этому поводу. Могу с уверенностью сказать, что ничего подобного я не делал в зоне СВО. У меня была журналистская работа на той территории.

— И все же, войну начал Путин. Это одна из крупнейших преступных войн в истории XXI века.

— Войну в Ираке начал Буш. Войну в Югославии одобряли страны НАТО. Война в Карабахе привела к исходу огромного количества населения из региона. Кто-то да нажмет крючок, кто-то будет исполнять, кто-то будет подливать масла в огонь. Правых и виноватых нет. Была дипломатия, в ней не смогли прийти к компромиссу, решать вопрос начали силой, никто отступать не желал. К тому же в той же Югославии война шла с такой же жестокостью, местами даже зверинной. Не надо делать вид, что для мира только это ужасная трагедия. Кто жалел тех же африканцев, у которых во время войны в Конго чуть ли не целыми племенами пропадали? Геноцид в Руанде. Бирма, Колумбия. XXI век начался с войн, еще более кровавых и жестоких. Европа настолько сплетена идеалами гуманизма и информационными системами, что в итоге любая смерть на ее территории или на территории стран Первого мира превращается в настоящую трагедию. Хотя я считаю это лицемерием. Хотели бы реально установить мир во всем мире, наверное бы думали, как не допустить войны по всему свету. ООН и до этого очень плохо работало, а Украина просто продемонистрировала, насколько все плохо.

Почитайте про производство согласия у Хермана-Хомского. Хотя бы как работают корпоративные СМИ, чей тезис Вы мне только что сказали. "Самая страшная война в Европе" — кажется, заголовок какой-то крупной американской газеты? СМИ это четвертая власть, в ее руках умы множества людей.

Война страшна, согласен. Остановить как предлагаете? Вопрос в этом.

Как я говорил — таков корпоративный глобализм. Пока он существует в таком виде, хоть Путин, хоть покойный Навальный был бы — войны было бы не избежать. Все ужасы дошли с запазданием. Деньги решают, что там до кучки бедняков — никого не заботит. Я выступаю за альтернативный глобализм, основанный на идеях социализма, который положит конец всей этой чуши.

— Какие идеологические и политические принципы лежат в основе Вашего журнала DieSchwalbe и Вашей деятельности?

— Принцип один — мы выступаем за альтернативу глобализму на основе социалистических идей. Опора наша приходится на широкие профсоюзные, кооперативные, низовые объединения. Социалистическая транснациональная кооперация по всему миру. Есть такая фраза "Ultima Ratio" — последний довод. Так вот, раз уж солидарность либеральная закончилась, наш альтернативный ему социалистический глобализм — это и есть последний довод капитализму.

Мы черпаем вдохновение из синдикализма, опыта профсоюзной борьбы, из маоистских современных движений и от партий, готовых выступать в любой момент против современной несправедливой капиталистической системы.

Мы поддерживаем всех левых, с которыми можем найти точки соприкосновения и близкие к общим взгляды. Это вопрос гибкости в условиях, когда капиталисты уничтожают друг друга ракетами ради еще большей прибыли — кто для государственной корпорации, а кто для транснациональной, неважно.

Все, что вы видите вокруг, создано руками рабочих, продумано ими же, реализовано, поддерживается, восстанавливается. Даже современный ИИ — труд множества работников, который должен служить народным массам, на благо всего общества, а не становиться инструментом подавления. Трудами сотен тысяч, миллионов людей, кто оказывается за чертой бедности или не может вкусить всей богатой жизни, скажем, хотя бы столицы своего государства. Именно они станут, я в этом уверен, теми людьми, кто сможет переделать все то устройство, доставшееся нам от Холодной Войны. Реализовать человека как творца, а не как жалкого потребителя-неудачника.

Мой мир — там, где есть место прогрессу, взаимообмену, кооперации, альтруизму и коллективизму. Человечество всегда выживало за счет обмена и сплоченности. Так дальше должно быть и впредь, если мы хотим пережить все кризисы.

Реформы или радикальным методом — вопрос инструментов. Основными принципами должна оставаться классовая борьба в интересах трудящихся в мировом масштабе. Общество без классов. Общество куда более справедливое, где нет места накрокартелям в Мексике или террористам в Афганистане, нет места национализму на Украине и имперским амбициям в США и Китае. Страны БРИКС могут поспособствовать развалу старого миропорядка, но они, в большинстве случаев, не предлагают настоящей альтернативы, не говорят вам "вот, смотрите, мы едины, мы сплоченны, мы прогрессивны", нет. Вопрос идеологии там не стоит и близко. Это именно метод взаимодействия перед внешней угрозой. Поверьте, НАТО падет, БРИКС начнет внутренний конфликт между собой, как СССР и Союзники начали сразу после Мировой Войны.

— Как Вы оцениваете текущую ситуацию с укреплением репрессий в России и как это влияет на журналистов и активистов?

— Они закономерны. Как только политика России стала ориентироваться на большую самостоятельность, у государства пропала всякая потребность поддерживать западные веяния в своей собственной стране. Если бы к власти пришли либералы — участь консерваторов была бы ровно такой же. Таков вопрос монополии в политике.

— То есть если к власти придут социалисты, вы также будете проводить репрессии?

— Все зависит от политической ситуации. Конечно, их бы не хотелось в целом.

— Как относитесь к смерти Александра Рыбина, военного журналиста Рабкора?

— Никак. Не знал его. В зоне операции, к сожалению, люди рискуют погибнуть от снаряда или еще чего-то.

— Почему вы считаете, что такие люди как Борис Кагарлицкий, Константин Семин, Стас Васильев, Андрей Рудой и другие являются предателями рабочего движения и какие факты или аргументы подтверждают Ваше утверждение?

— Интересный вопрос прямо в середине разговора. Что же, давайте отвечу так. Большинство данных личностей так или иначе негативно влияли на все рабочее движение целиком. Лишь спустя много лет я соглашусь как с Александром Тарасовым, так и с Вадимом Дамье и его пессимстическим прогнозом. Ничего полезного движению они не принесут и сгинут также быстро, как вытащенный из земли труп.

Вот, например, Андрей Рудой. Сейчас зарабатывает на политзаключенных, а до этого бегал с белой ленточкой по протестам, мнил себя Лениным с большой буквы, считал, что его движение принесет больше кэша на его личный счет. Работал с фондом Розы Люксембург, практически через одну руку с немецким правительством. Словом, как блогер — зарабатывал на хайповых темах и старался не отодвигаться от кормушки достаточно далеко, подставляя всех, с кем сотрудничает. Сейчас вон, к Певчих примазывается. Его жену искренне жаль, а уж как ребенок на этот вечный позор будет оглядываться, ух.

Константин Семин? Естественно, как же мы про него чуть не забыли. При всем уважении к его действительно мощным талантам журналиста, его депрессивный флер и жесткая, порой, сектантская манера управления ни к чему хорошему не приводят. Видел я достаточно "марксистов" с его лагеря, которые настолько уперлись в опеределения начала XX века, что волей-неволей задумываешься — как все эти люди вообще умудряются держаться в политике с настолько принципиально-дуболомной позицией?

Про Бориса я говорил. Слабый политик, вертлявый, постоянно ошибающийся в той или иной ситуации, который никак не может определиться — получает деньги от Кремля или от Запада. Стас Васильев — да тот же Андрей Рудой, вид сбоку. Только если Стасу удалось попасть на самые высоты, то Рудому это не получилось и близко. Хотя что тот, что этот крайне неумелы в журналистике, зато в постоянном напоминании о своей высокой личности — профессионалы.

Да, вы меня спросите — так, а где тут про их идеологию? А ее не будет. Ее у них нет. Они зарабатывают на контенте, в большинстве случаев. Держать курс, Выход есть и прочие. Все они только зарабатывают на контенте как бизнесмены, не более. Как раз на том, чтобы вы, дорогие зрители, впитывая в себя постоянную информационную жвачку, носили им по донату. Запомните — для действия есть партия, профсоюз, комитет, студенческое объединение. Если вас не призывают к действию, не агитируют, этот человек не политик. Если вы не приносите полезное в общество — вы не соучастник.

— Какие вызовы и возможности, на Ваш взгляд, стоят перед профсоюзным движением в современной России?

— Сейчас самые замечательные возможности. В связи с тем, что у России остро встал вопрос импортозамещения, то нужны свои предприятия, свои трудящиеся, свои кадры. Встал вопрос подготовки, повышения качества труда, переквалификации. С фронта будут возвращаться люди. Вопрос формирования гражданского общества, а профсоюз это самый удачный вариант. Поэтому я могу сказать людям — дерзайте! Да, существующие желтые профсоюзы все еще не дают нормально действовать, но я вам так скажу — стремитесь их реформировать, открывать свои, в общем, пробуйте, действуйте. Время пассивного потребления давно прошло. Для прогресса нужен толчок, действие.

— Считаете, что протесты в РГГУ могут стать началом появления студенческого движения, схожего с 1968 годом?

— Протесты в РГГУ — это реакция на попытку фашизации внутри страны. Если вспомнить историю появления данной школы, то мы заметим, что консервативные силы внутри страны, наиболее агрессивная часть капитала в лице того же Малофеева или Слуцкого, пытаются продавливать свои интересы в образовании, на предприятиях, в армии, чтобы хоть как-то контролировать процессы внутри страны. Единая Россия у нас все-таки придерживается центризма и из прагматичных соображенипй, на месте, меняет курс. Это не нравится всем силам.

Не только студенты. Многие отреагировали негативно на появление Высшей Политической Школы имени Ильина. Тут дело не в том, что это простое переименование. Это вопрос пути нашей страны, в какую сторону она пойдет после того, как завершится война, как пройдут очередные выборы президента, госдумы. Мы не стремимся в Европу, но пытаемся найти путь развития, куда устремиться, цели, идею.

Сначала профсоюзы на предприятиях, теперь вот, вопрос встал в образовании. Дальше поднимутся вопросы демократизации процессов, как только станет понятно, что инструмент в виде авторитаризма себя исчерпал. Я напоминаю — пока такой запрос не появится, вы хоть треснете, никак не сможете заменить автократию на демократию. Для этого нужно, чтобы появились условия. Пока все положительные эффекты от автаркии не иссякнут.

Студенты искренне желают видеть страну более демократичной, антифашистской, развитой. При этом они являются патриотами. Это один из немногих протестов на моей памяти, где иностранных агентов нет и в поныне. Как раз наоборот, это в высшей степени отличный пример самоорганизации, который пытаются себе подхватить остальные политики. Но я так скажу, неизбежнно из этого протеста выйдут новые лица, которые могут стать основой для будущего нашей страны. Время стариков прошло. Дайте дорогу молодым.

— Разве это не инициатива КПРФ?

— ЛКСМ участвует, но не как основа движения. Да, их активисты есть на местах. Кого там только нет, много разных студентов. Есть и читатели нашего журнала, есть и интернационалисты, есть и какая-то часть молодежи от Новых Людей. Костяк большой. И чем дальше будет продолжаться конфликт, после волны хайпа, тем больше людей туда будет присоединяться. Поверьте, это игра в долгую.

— Хорошо, но ведь этот протест также поддержали иностранные агенты…

— Они могут завтра сказать, что поддерживают Путина. Станет он от этого иностранным агентом? Думаю, нет. Для этого есть основная причина — финансирование. Студентам, насколько мне известно, денег не заносят, да и они сами не тянутся к иноагентам.

— Каковы Ваши планы и надежды на будущее, связанные с Вашим участием в общественной и политической жизни?

— Продолжать свою работу и деятельность, продвигать идеи нашего журнала, помогать профсоюзам. Развивать все то, что у меня есть сейчас, несмотря на выплаченную цену.