Create post
Ф-письмо

Оксана Васякина. Протоколы дурного предчувствия

Olga Fateeva

Предисловие к американскому изданию поэтического сборника Лиды Юсуповой, готовящегося к выпуску в издательстве Cicada Press (N.Y.). Переводчицы: Мадлен Кинкел, Хила Коэн, Энсли Морс (она же составительница), Бэла Шаевич и др.


Оксана Васякина — поэтесса, феминистская активистка, кураторка курса Современные Литературные Практики на базе Московской Высшей школы социальных и экономических наук, эссеистка. Лауреатка первой степени премии «Лицей». Ее дебютная книга «Женская проза» вышла в 2016 году, вторая — самиздатский сборник «Ветер ярости» — была выпущена в 2017 году. В 2019 году издательство «АСТ» опубликовало третью книгу Васякиной: она включила в себя «Ветер ярости» и была дополнена интервью с журналисткой Екатериной Писаревой и несколькими поэтическими циклами.

иллюстрация Оксаны Васякиной
иллюстрация Оксаны Васякиной

Я очень рада тому, что мне предстоит представить стихи Лиды Юсуповой американскому читателю. Для меня, как и, я уверена, для подавляющего числа молодых российских поэтесс и поэтов ее стихи были и остаются очень важными. Я слежу за ее публикациями, однажды даже иллюстрировала поэму «Центр гендерных проблем» для проекта Ф-письмо, а когда Лида приезжает в Москву — устраиваю ее поэтические вечера. Но чаще всего — сама в своем письме обращаюсь к ней и ее поэзии.

Я познакомилась с ее стихами совершенно случайно около десяти лет назад, первым стихотворением, которое я прочла, было стихотворение «Памяти Смитти». Меня поразило то, с какой нежностью Юсупова обращается со своими героями, какую интонацию выбирает для говорения о них и с ними. Для российских читателей стихи Юсуповой, испещренные иностранными именами, могут восприниматься как экзотические. Иногда кажется, что Юсупова пишет о мире, совершенно не похожем на русский. Правда ли это? Жестокость в стихах Юсуповой — не исключительная особенность реальности, которую она описывает. Россия и есть страна слепой безмолвной жестокости. И да, поздние циклы Юсуповой повествуют о мире российских судов. Со всей присущей им неповоротливостью и косностью. И о насилии, которое происходило с ней здесь и продолжает происходить сегодня с другими женщинами и мужчинами.

Я долго пыталась вывести корневой принцип поэтики Юсуповой, и сказать о том, что она пишет о насилии, значило бы округлить ее работу до пустоты. Юсупова пишет не действия и претерпевание, она пишет состояние. Она пишет близость катастрофы, и эта близость и временная, и географическая. Так констебль С.Г. Клей из ее стихотворения о камнеломках ступает по красному мху и не знает, что это кровь. Так в стихотворении «Чижик» она видит шрам на шее приемного сына и не знает, что это след попытки самоубийства и знак его будущей смерти. Так она торопится в центр Гендерных проблем, чтобы «встретиться с лесбиянками и феминистками», и не знает, что найдет там любовь. Так текст приговора об убийстве ненависти не знает о том, что его герой был зверски убит и испытывал ужас и боль. Но все они это чувствуют. Стихи Юсуповой — это протоколы дурного тяжелого предчувствия. А знаки мира, которые указывают на катастрофу, невозможно считывать, если не знать объективной правды, но в правду невозможно поверить, потому что то, что произошло, немыслимо.

Язык Юсуповой стремится обратиться тем, что он описывает, он стремится быть последовательным и объективным. И разочаровывается. Это язык разочарования и завороженности, так бы я его назвала. Но он — язык витального поиска выражения опыта. Особенно это видно в цикле «Приговоры», составленном из реальных текстов судебных приговоров. Я бы сравнила «Приговоры» с операми, настолько силен пафос этих произведений, и Лида писала мне, что текст «Лоскутное одеяло» создавался в качестве либретто к опере.

Юсупова вычленяет из юридических документов многозначные слова, и показывает весь ужас несопоставимости языка документа с тем, что он передает. Язык документа округляет, равняет все события человеческой жизни, Юсупова же показывает, насколько это выравнивание губительно, но при этом сама идет навстречу языку протокола, и в стихотворении «Матеюк», мы слышим железный лязг последовательного перечисления действий. Этот лязг разрушается последними словами, повторенными несколько десятков раз «это неправильно», и эта фраза звучит как отмена сухого детализированного пересказа того, что случилось, и одновременно, на фонетическом уровне, передает тупое движение насильственного секса.

Так, через повторение, но не через перечисление к нам прорывается реальный опыт, страшный и не поддающийся осмыслению и артикуляции.

Герои не видят и не знают, но чувствуют, язык слеп, но выходит на свет, потому что знает направление движения. Я думаю, что эмпатия — один из самых главных элементов поэтики Юсуповой. Все, кто встречаются с ее стихотворениями, чувствуют в них не только ужас надвигающейся трагедии, но и любовь.


Лида Юсупова — автор трех поэтических книг, «Ирасалимль», «Ритуал C-4», Dead Dad, и книги прозы «У любви четыре руки» (совместно с Маргаритой Меклиной). Лауреат поэтической премии «Различие» (2017) за книгу Dead Dad. Публикации в журналах «Воздух», «Митин журнал», Modern Poetry in Translation, La Revue de Belles-Lettres и других. Стихи переведены на несколько языков. Живет в Торонто (Канада) и на коралловом острове Ambergris Caye (Белиз).

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Olga Fateeva

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About