Для человека, родившегося и живущего в эпоху «пост-» — христианства, истории, правды — я поразительно долго не могла для себя сформулировать, в чем смысл этой приставки, сопровождающей термины из джентельменского набора уважающего себя исследователя-гуманитария. И вот наконец сформулировала.

«Пост-» не только и не столько указывает на хронологическую последовательность, в которой первый элемент по каким-то причинам важнее второго и может служить и референтным значением, и источником легитимации, сколько свидетельствует о зависимости одного опыта от другого, о неотменяемости прошлого при ориентации в настоящем. Освобождаясь от колониальной зависимости, постколониальный субъект творит себе новую идентичность, которую возможно сформулировать только на языке метрополии; постмодернизм, преодолевая модернизм, ощущает его как неизбывную фантомную боль; постсоветское пространство и время оказываются, как игрушка йо-йо, висящими на ниточке советского и так далее.

Когда меня посетила эта нехитрая мысль, я поняла, что моё (а, вероятно, не только моё) самоощущение «культурного животного», то есть человека, воспринимающего культуру как вторую среду, в которой существует и не может не существовать Homo sapiens, можно описать словом «постварвар». Оно, конечно, отсылает к комплексу хорошо освоенных русской литературой мифологизированных представлений об упадке единственно «высокой» культуры, подлинной цивилизации, обреченной на исчезновение, «конце прекрасной эпохи», скифстве, чаемой античной гармонии и проч. и проч., на которых нет нужды останавливаться, хотя я и несколько безответственно свожу вместе идеи, выдернутые из разных контекстов.

Постварвар — это тот, кто приходит после страшного освободительного хаоса, мрака и безумия истинного варварства, кто безнадежно опоздал на этот пир и теперь стоит посреди великолепных руин. Если смотреть на них, пристально и с искренним интересом смотреть, то можно задохнуться от ужаса и восторга — это было, и этого нет. И ничего нельзя сделать. Но делать все–таки что-то нужно, нельзя же так стоять в окружении всего этого. Камни, там, собрать, мусор, например, вымести, разобраться как-то, что к чему, обустроиться.

Повседневность требует к ответу, она длится, только она, в сущности, и длится, а ты её данник. Но если остановишься передохнуть, тебя тут же настигнет эта невыносимая, совершенно невозможная красота, эта память, эта боль, господи, сколько красоты, сколько памяти, сколько боли. Постварвар может и даже должен быть хорошо образован, иметь достаточно скепсиса, но и достаточно мнений, а все–таки он подёнщик с метлой и совочком. Разнорабочий. Такой, обыкновенный, как каждый из нас.

2018—2019