Феминистская речь порастает неслышно в каждой — и вот уже там, где раньше было молчание, есть слова. В сложных, безвидных ранее местностях ипохондрии,
в звуках немотствования, в ежесекундном зареве темной, какой-то глухой тревоги делает речь из кусков себя. Несмотря на то, что это речь внутренняя, она
коннотативна: записки и стихотворения Марины Исраиловой обозначают
с точностью то место, которым современный феминистский субъект
соприкасается с внешним. Однако без соприкосновения: оно потенциально.
Публикация — попытка это соприкосновение материализовать, длить.
«Тревога — это место, место — это судьба», — вот формула, которой обеспечена
имманентность; маленький провал в ничто в каждом шаге письма.
В каждой.
О каждой.

Елена Костылева

***

cтихи по пути на работу
заметки в ванной
как поживает внутреннее желе
трясущийся субъект
маг состояний тревоги, учитель, гуру
темное знание с другой стороны

жесты отчаяния

душевные практики
распознай меня
а потом переведи меня в текст
это колода карт
рубашкой вверх
рубашкой вниз
я лежу на постели

все ускоряющееся замедление

я замечаю следы печали на лицах друзей и саму печаль
вот ее складки
вот эти трещинки
вот эта неуместная пауза в разговоре
друг, мы сшиваемся в одно мягкое полотно
мы ждем одиссея

стол
на столе дребезжит
старая чашка морали
пока ты съедаешь свой ужин без вкуса еды
милый мой, я готов распахнуться навстречу

***

тревога — это место, место — это судьба
работай над судьбой, расчерти свою тревогу, составь карту и план
вот очаги возгораний тревоги, это игра солитер, путешествуй по ней, как по минному полю
путешественник — это возможность протеза, вообрази себя в огне

например (*)
это осеннее поле, под желтыми листьями тлеют островки тревоги
распознавание тревоги — это код, тот же код уже вшит в твоем теле местами
встречи, чувствуй будущие ожоги так, как будто они всегда уже есть
наложи повязку, наложи план на карту, помажь эти листья мазью

разметь на теле места тревоги, раскрась их и укрась
ты принарядился, давай поработаем с этим

как давно вы вместе
как долго пробудете в месте
отвечайте вежливо и корректно

как я встретил тебя — я узнал тебя по запаху листьев, ты моя серия взрывов давай украсим эти места и пойдем на вечеринку

ссылочки и ссылки, сошли меня во все места тревоги, я перейду сейчас, вот я перехожу
твоя страница горит
я ставлю ей лайк
она подмигивает мне

места хотят быть круглыми, как гнезда
тревога тоже закручивается гнездом

наскролленные страницы как маленькие гнезда на пальцах

3 февраля 2019

уже не можешь думать о выборе координатной сетки, видишь медуз, ощущаешь медуз в своём теле, как очаги благодарности и опухоли невозможности мыслить как раньше. с папой любили эти мультики про осьминогов, с мамой держали связь через эти картинки камчатские, мхи, вулканы, болота, сейчас говорим об очагах возгорания солидарности, завтра нужно встать по будильнику, увидеть как в первый раз заусенцы на тех же местах, пальцы, тычущие в кнопки как агенты изменений в моей твоей речи

12 февраля 2019

комната, в которой живешь, становится кожей, расширением тела, панцирем, скорлупой. или тело становится осью, вокруг которой наверчивается комната — как птица создает гнездо по контуру своего, кружась.

когда живешь один какое-то время, видишь что комната на самом деле — круглая, сферическая, и эта сфера создается расстоянием вытянутой руки и корпуса тела — дотянуться, чтобы отодвинуть штору, чтобы полить цветы, дотянуться до розетки, подложить подушку под спину, и еще немного воздуха над головой, чтобы было ощущение что можно дышать. я повторяю имена, давшие понимание жизни одному, пространству дома, комнате: ролан барт, гастон башляр, шанталь акерман — как стих: шипение и раскаты, моментальные образы, тихие друзья.

комната-кокон, убежище затворницы из пуатье, комната для одного и все же нет — монитор напоминает, что это проницаемое одиночество, но и правда интимнее интерфейса не осталось ничего, и самый эротический жест — поглаживание пальцами клавиш, когда я, задумавшись, через какое-то время замечаю это движение и лишаю его автоматизма.

в детстве мы сажали жуков-носорогов в спичечные коробки, с тех пор осталось два откровения: запах картонки коробка, пропитанный потом ладони и солнцем, и тихий звук, копошение и насекомочное корябанье внутри, звук-мучение, звук вины

***

что это за карта переворачивается внутри рубашкой вверх рубашкой вниз. какой расклад? я знаю несколько запахов пота, сейчас я пахну страхом потери и тахикардией. я не нахожу себе места.

13 июня 2020

***

what a sad person i am
не хватает одного языка чтобы думать об этом
как определить место для своей печали?
я рисую темные пятна на теле, блуждающие, больные реки
маленькие документы, фиксация: фотографии плачущего лица
конечно, теперь уже навсегда i“m too sad to tell you
i”m too sad to tell anybody

лето 2020

________________________________________________

Марина Исраилова — критик, независимая исследовательница и кураторка, соредакторка журнала КРАПИВА. Родилась в городе Чирчик (Ташкентская область), живет и работает в Петербурге.