Donate


radio.syg.ma is a community platform for mixes, podcasts, live recordings and releases by independent musicians, sound artists and collectives
Cinema
Music
Books
Art
Psychology
Philosophy
Society
Poetry
Prose
Theatre
Architecture
Technology
Notes
Self-organization
Map
e-flux
Tashkent-Tbilisi
more...
Ф-письмо

Юлия Чернышёва. Проспект Незалежнасцi

Elena Gennadievna29/01/20 21:58🔥
Daniil Vengersky
Elena Gennadievna
Юрий Виноградов
Иллюстрации: Полина Газеева (instagram @_gazeeva_)
Иллюстрации: Полина Газеева (instagram @_gazeeva_)

18+

Перед вами — дебютная подборка стихотворений Юлии Чернышёвой, первая публикация ее стихотворений в русскоязычном контексте (она пишет на трех языках: беларусском, русском и английском). Юлия — одна из самых новых участниц семинара «Ф-письмо» (и также участница семинара «Красное знание» в ДК Розы в Петербурге). Ей 21 год, она из Беларуси, изучает американскую литературу XX века на программе «Литература» в Смольном институте в Петербурге, училась литературоведению и Creative Writing в Bard College в Америке.

В ее текстах слышна свободная речь поколения, которому не придется решать некоторые уже решенные вопросы — вроде тех, о чем женщинам говорить и думать, нужно ли им понимать, в какой политической ситуации они находятся, и вообще как им выстраивать свою траекторию в свободном и открытом мире. В ее текстах интересно вот это (почти сексуальное) ощущение постоянных перемещений, и зафиксированная, задокументированная, понятная, в общем, боль при столкновении с менее свободными явлениями, чем она сама.

Свободному поэту свойственна некоторая жестокость: это жестокость видящей. Юлия, как и все мы, не в состоянии «развидеть» того, что мир за ней не успевает, что наш мир «застрял» в колониальных, провинциальных мировоззрениях, не может выбраться. Однако авторка не отказывается быть его частью, не изолирует себя от связей с миром. Такое чувство честной слепленности автора с обстоятельствами, скованности ими, передано в стихах о Беларуси («мама розовыми листочками нарезает "докторскую"») и Петербурге («согреть паховую область шенгеном в кармане джинсов из зары, просвечиваясь метастазами районных центров со смешными названиями, например, Санкт-Петербург»). Готовность, находясь в этом мире, не убегать от него в «поэтическое» или какое-нибудь «любовное», принятая на себя обязанность честно его видеть и как-то вполне феноменологически описывать, — кажется, ценна сама по себе, и сама по себе его меняет.

Елена Костылева


* * *


вiтаем! предлагается вам, паважаныя госцi,
«мы собрались сегодня, чтобы скрепить союз любящих
и, главное, независимых
государств».
вернёмся туда, где по трубам «дружбы» текут братские отношения:
старший брат практикует декриминализацию домашнего гвалту,
говорит, прогрессивная практика,
говорит о нормах грамматики.
младшие братья гавкают, в отсутствие языка во рту — жалкий обрубок мовки.⠀

затерянные нео-язычники в самом центре европы, «русские
со знаком качества». Он говорит (по команде «голос!») «я дал вам дождь» —
и с неба пролился ройбуш из хельсинского муми-шопа,
на вкус как малиновое настроение. мумия на престоле
скорбит над терактом одиннадцатого года, пока русские жалуются
на биополитику. выходят на площадь. твоя плошча отбила веру в пощаду,
знаешь, что если ты выйдешь — наверно, убь**,
наверно, лучше уеха**
?⠀

мама розовыми листочками
нарезает «докторскую», достаёт сырки с пандой — последствия скидок
(из–под плаката «размаўляйце на беларускай»), говорит,
«хочешь, чтобы было как на ____ ? я может тоже
хочу, но дальше — так только хуже.»⠀

папа, отвозя в аэропорт, резюмирует:
«я бы уехал или вышел на _____ , но у меня мать, жена, ты, кошка, собака,
ты. мне нельзя, чтобы меня _____.»⠀

это правда. у нас дома двадцать пять лет как латентная шизофрения;
эллипсис — троп коллективного бессознательного; мы глотаем
слова так же, как проглотили тотальную девальвацию в девятом,
одиннадцатом, четырнадцатом, пятнадцатом, как капсулы
йода, сублимируя существование щитовидки, выжженной чернобыльскими
дождями. на месте родительских (чьё присутствие и участие — само по себе
не естественно) пропусков додумываешь слова о любви
в стране, где никто ни во что не верит —
только в то, что в смерти нет ничего *такого*, это всё то же нищее государство,
только без ежегодного обвала курса и безбожно пустых прилавков. если Бог
и был тут в гостях, то он приземлился в Гродно и сразу събался в Европу;
в Белосток, за кровью, плотью и плазмой диагональю тридцать шесть дюймов;
это нормальная температура, средняя по больнице
среди узников концлагерей; наша память — груды тел в куропатах, поэтов,
поэток, прочих
мірных, адданых роднай зямлі.⠀

симулякр государственности, Беларусь — это терминальная стадия
депрессивного состояния и не более. я пишу это на колонизаторском
диалекте, но иначе вы бы не поняли (и мы тоже): у меня русская
фамилия, папа, самооценка — всё та же русская.
узкие рамки реальности, выскребая родинки с шеи, твердят: «я не оттуда»,
точно так же как не оттуда Мицкевич, Сутин, Шагал и Выготский.⠀

я оттуда, откуда каждый должен уехать.
каждому настоящему беларусу хочется возвратиться
из эмиграции. взять стакан блевотно-пшенично-светлого и десерт “корзиночка”
в «центральном». тихонько реветь под ненавистным флагом («заря
над болотом») с видом на пр-т незалежнасцi,
согреть паховую область шенгеном в кармане джинсов из зары,
просвечиваясь метастазами районных центров со смешными названиями,
например, Санкт-Петербург. или Узда.

________________________________________________________________________________

когда говорю, «я люблю этот город»,
я имею в виду, я люблю вдыхать его
вонь. «эконом» дороже «комфорта» из–за повышенного спроса.
надо спешить — мосты ! а тут ты.

кажется, наконец язык нашёл точку вхождения в личное пространство
кого? непонятно, но слышно щелчок
и вздох. это один из слонов, держащих землю, начал сутулиться.
у слона, держащего землю, может, тоже остеохондроз,
может, тоже бывает, что хочется посреди улицы
лечь и реветь. а нам с этого что? речь,
нам одна только речь, общий медиум,
не твой и не мой (язык), чья-то там речь,
всё остальное — наши тела — лучше (пренеб-речь) взять и сжечь.⠀

наклоняешься ближе, и воздух
цветёт, всё такое, белые ночи, крейсер аврора, опять же, мосты —
город на букву "с" ночью вскрывает вены
невы, ты не слышишь, но с мойки несёт запах тины, а не вина.
я пишу на чужом [языке], и не моя вина.
ни языка, ни тины — у меня нихуя. увожу взгляд в окно и из питера вижу приштину.

поцелуй оказывается невозможным.
кровь (отрицательный. резус. фактор) — несовместимой.⠀
никогда не говорила “прощай” всерьёз,
это слово, кажется, поцарапает рот.
значит слова? снова без языка или жить со сломанным?
я антоним лиричности и деликатности, хочешь буду и твой
антоним, научу как выпутываться, как (дворами) скосить,
подожди,
вот моё
такси.
подожди.


______________________________________________________________________________


наша встреча
как куриная кость в горле,
почти вставшая поперёк трахеи
меня пятилетней. в минском метро.
мама дала мне крылышко из макдональдса.
в минске двадцать лет
как открыли метро. семь — как макдональдс.
я подавилась. потом всё двоилось (в том числе, цены),
а тогда я сидела, синела и задыхалась,
и мама, говорит, впала в тоталитарную
панику. весь вагон на неё шипел. “что за мать, что наделала”.
посреди тесноты шума и темноты тоннелей она засунула руку
в горло размером с напёрсток, кисть по запястье, и сама вытащила
идиотскую кость, когда я уже не дышала.⠀

в этом нет ничего героического, и это достаточно мерзко,
и я больше не ем мясо. наша встреча
как куриная кость в моём горле.
и она же мамины руки.
и она же макдональдс.
и она метро минска.
и она мои пять лет. безопасные. бесконечная. гипоксия.

* * *

хроники чьих-то там отношений (может, и наших),
черновики общих попыток* в будущее [++ добавить из прошлой заметки]
с моим пока ещё даже не бывшим — всё больше анамнез.
[в черновиках * = “не то”, нужно слово получше]
я начала видеть симптомы раньше, чем ты впервые откашлялся кровью.
перебиваешь вопросом, пренебрегая всеми негласными:
«ты вообще кто такая?», "откуда?”.
перебираешь меня на слагаемые (я согласный),
иногда даже с-/на-прягаешь (только не на людях).

привычным жестом поправляю “с-/на-“ на “из-/в-“.
*в* ответ посылают *на*.

;

я боюсь, что я разобьюсь в этом густом абьюзе
и деколонизации ими на си лия.
ходят слухи, что это когда-то что-то да значило.
ныне выходит так, что калечит
нас или я. если «нас» — то кто
нас не спас?
Он, вот, Он нас не спас,
а яблочный — спас.
вот пидарас. юджин о’нил. я
простой драматург из америки. меня там не должно было быть
в принципе. я родился в отеле и умираю в отделе
управления по делам излишне совершеннолетних.

я боюсь, что в этом отделе мне подбросят наркотики.
я боюсь, что я недостаточно тщательно вымыл руки.
я боюсь, что меня завалят, потому что я неудобная.
я боюсь, что меня завалят землёй и земли под ногтями.
я боюсь, что тебе не нужны не цисгенд…

;

на десятом часу спора об американском объективизме
вспоминаем о том, что у нас определённые
отношения исключительно по желанию съесть друг друга в случае несогласия,
в любом другом — легонечко надкусить.

я вхожу в тебя, твой контекст, конституцию,
выхожу из клиники с результатом анализов,
вместо диплома о высшем мне дали бумажку: “поздравляем. вы влюблены
в человека с опытом мужской гендерной социализации.
если проще — его всю жизнь пиздили разными методами,
и обнимали два раза в год — зимой и летом — на оба праздника.
мы приносим свои извинения.”

спрашиваешь, что сказали врачи.
я не знаю, короче, держи этот лист, [“список” на р. яз.]
список вещей, которые я просталкерила: (прорисёрчила!)
твой гороскоп на день
твоя натальная карта с транзитами
погода в твоём городе
погода в городе бывшей, где ты до сих пор ментально визитами
газета, в которой работаешь
твоя бывшая
бывший твоей бывшей
большая часть твоих бывших до Бывшей
твоя нынешняя (с вязким эмоциональным багажом)
твоя мама
бывший твоей мамы (с ножом)
билеты к тебе на авиасейлс и скайсканере

твоих адресов не было в списке предлагаемых направлений,
так что я их добавила
теперь я командую билетными агрегаторами
погранслужбами
расписаниями поездов
созвездиями

гробик на колёсиках ищет твой дом,
определяет нужный по чердаку с детскими травмами
и подвалу, полному вещественных
доказательств.

;

я протягиваю рецепт от врача, в нём, кажется, только «питаться» (пытаться?).
сложно и слаженно мы учимся разбирать почерки на пороге предельности
и прощать ошибки системы. с каждой таблеткой квирификации
поцелуи становятся слаще. предлагаю внести друг друга то ли в ту ду,
то ли в блэк лист. предлагаю не предлагать лишнего. предлагаю все атомы заменить
отрицательными частицами, резус-факторами, оттолкнуться друг от друга
за неимением сильного пола. предлагаю резолюцию по деконструкции
гравитации и вкусовых рецепторов.⠀⠀

прожектора погасли.
в свете огня зажигалки улыбаешься, немного оскалив
зубы.

ни жэс, ни мчс, ни мгс не в состоянии
объяснить, почему в беларуском столько же гласных,
как и в российском-русском, а я всё равно согласна
говорить с тобой языком, которого я не знаю — в попытке* выйти за скобки.


Иллюстрации: Полина Газеева (instagram @_gazeeva_)
Иллюстрации: Полина Газеева (instagram @_gazeeva_)

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Daniil Vengersky
Elena Gennadievna
Юрий Виноградов

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About