Лолита Агамалова и Елена Костылева обсуждают текст Катрин Бихар «Введение в объектно-ориентированный феминизм»

18+

Костылева

Основной тезис у Бихар такой: «Быть объектом — классно». Феминистки говорят, что классно быть субъектом, а она говорит, что объектом. И отсюда начинаются, собственно, все проблемы, которые она дальше обсуждает. Чем классно быть объектом? Она говорит, что это весело. Ну, допустим.

Агамалова

Допустим.

Костылева

Она говорит про объектно-ориентированные онтологии, что сеть равных объектов — это интереснее. Где все объекты равны.

Агамалова

Да, только некоторые равнее.

Костылева

Она пишет, что многим женщинам не кажется, что это весело. Но зато из позиции объекта интереснее наблюдать, чем из позиции субъекта. Можно смеяться, на тротуаре какие-то вещички забавные находить, что-то такое было…

Агамалова

Нет, это Джейн Беннет. Бихар критикует новых материалисток: по Бихар, новые материалистки работают с объектами «природными», органическими, живыми — и таким образом сохраняется некий пафос природы. Но по факту новый материализм размывает границы между естественным и искусственным, поскольку проблема дуальной раздробленности мира — одна из главных его проблем. Они стремятся к денатурализации естественного. Бихар исходит из того, что раз Карен Барад работает в рамках лабораторий с физическими объектами, а Беннет пялится на сгнивший какой-нибудь банан, то их интерес направлен исключительно к некой «живой материи» и серьезной, запрещающей смех науке. Но для новых материалисток природы отдельно от культуры как «искусственного» концептуализированной не существует. И объектов до отношений тоже. Типа, в новом материализме все не очень весело: девчонки угорели по серьезной науке.

Костылева

Ну, да, Бихар как будто чувствует вину за то, что…

Агамалова

…хочет повеселиться.

Костылева

Совершенно точно она хочет повеселиться, я под этим подпишусь, да.

Агамалова

Да, только одна проблема — видимо, это помешало ей хорошо почитать новых материалисток.

Костылева

Бихар пишет, что искусственные объекты, которыми она как раз и занимается, не могут претендовать на какую-либо чистоту и естественность, которая обычно связывается с правильным научным исследованием.

Агамалова

Да, я читала, и это пиздец.

Костылева

По-моему, это бред. У нее речь идет об истине, причем фактически она привязывает истину к естественности и чистоте, и к науке.

Агамалова

Да, и она сама оказывается заключена в рамки этого дуализма, который она делегирует новому материализму.

Костылева

Художники занимаются искусственным, а философы — естественным, по ее мысли. Она говорит, что новые материализмы, — они такие вот искренние, серьезные, почтительные к чему-то чистому, «естественному». И дальше приводит утверждение Аристарховой о том, что юмор — это проявление ловкости мысли, которое становится все недоступнее для теоретиков, философов. А вот дальше есть загадочная фраза — «укорененные в ницшеанском нигилизме будут смеяться над истиной». То есть нигилисты смеются над истиной, и мы будем смеяться вместе с ними — после Ницше, лучше Ницше, вместе с Рози Брайдотти, Люс Иригарей и Элен Сиксу, говорит Бихар. Ну, допустим. И смех является нашим методом, она говорит, и формой созидания.

Агамалова

То есть мы будем ебаться смешно. (Смеются.)

Костылева

Будем художницами, а не учеными, соответственно дуальности этой, Бихар заданной. У нее рассматривается акция художницы Энни Спринкл «Публичная демонстрация шейки матки». Шейка матки, выставленная напоказ, «созидающий акт смеха» — это что значит? «Отдавать предпочтение низменной искусственности перед чистокровным знанием». «Смеющаяся наука Стенгерса». Так, дальше что?

Агамалова

Ну, это просто, блин…

Костылева

Запишу этот тезис. «Мы будем смеяться, как художницы, потому что мы занимаемся искусственным, а новые материализмы и Карен Барад занимаются всем слишком серьезно». И вообще, ученые слишком серьезны… Что-то мне все меньше и меньше нравится этот текст, должна признаться.

Агамалова

Он тебе, по-моему, и так не нравился.

Костылева

Он мне нравился, потому что его отдельные моменты кажутся мне близкими. Но то, что он пока что беспомощный в смысле утверждения хоть чего бы то ни было… «Мы будем веселиться и ебаться». И «мы будем объектами». Дальше эротическое. «Веселитесь и ебитесь как объекты» — такова ее заповедь.

Агамалова

Хотели весело, а получилось как всегда.

Костылева

Что нам это дает? Что из этого можно сделать? Вот какая-то «новая генеративность» у Бихар возникает. Что это такое? Итак, «мы будем генеративными, мы будем создавать». Что мы будем создавать? Что там она вообще дальше говорит? Так, где про Батая, как раз, значит, ?#&?))… «генеративным актом». Через что? Через практики телесности, боди-арт, перформансы, Вали Экспорт. Это понятно. И она говорит, что, вообще-то, политическое усилие Вали Экспорт приводит к усиленному протесту против объективации, и поэтому это серьезное усилие. Художницы с зеркалом в шейке матки себя объективируют, чтобы общество поняло, что, значит, все плохо, что, «оказывается, у нас кого-то объективируют, смотрите». А, она просто предлагает все высмеивать! Высмеивать какие-то социальные язвы. Общеизвестный метод, ничего нового об этом сказать нельзя.

Агамалова

Посмеяться вместо посткоитальной тоски?

Костылева

И «разрушить тем самым идеологию здравого смысла». Этим смехом эротическим мы разрушаем чьи-то претензии на истину. Я запишу: «Весь мир насилья мы разрушим… эротическим смехом». Фактически так.

Агамалова

Подожди, смех смехом, но тут есть фраза про то, что «проблемные эротические отношения побуждают к проникновению в суть вещей».

Костылева

Это почему? Потому что она все время смеялась, и у них не получилось ничего?

Агамалова

Потому что смеялась, да.

Костылева

…нет, все–таки проблема истины важна, говорит она. И даже для ООО почему-то. Ничего не понимаю. Только что она хотела забить на истину, а сейчас она к ней возвращается в этом абзаце.

Агамалова

Эротическая бессмыслица, которую мы заслужили.

Костылева

Ага, оказывается, это юмор несет в себе нотку истины. И ООО остается на стороне искусственного, а это значит, что он не претендует на завершенность, окончательную правоту. То есть на истину он все–таки не претендует, просто проблема истины для него важна.

Агамалова

И хочу, и не хочу, что же мне делать? (Смеется)

Костылева

Вообще зашибись! А зачем ты пишешь текст, если не претендуешь на какую-нибудь истину, хотя бы маленькую? То есть для ООО существует истина, понятая как относительная, но, с другой стороны, это и есть истина?

Агамалова

Нет, вот это мне как раз очень понятно. Истина, понятая как относительная, — это релятивистская позиция. Релятивизм — это тот же god trick Харауэй; god trick, напомню, концептуализирует тип классической объективности, где субъект, подобно Богу, наблюдает за всем сверху вниз, и все со своих эпистемологических облаков видит сверху. А Харауэй говорит: идите на хуй, надо вообще со дна смотреть, и предлагает это концепт локализации, ситуационного, воплощенного знания в противовес знанию наблюдающего с небес бестелесного Бога. Почему релятивизм это почти тот же god trick? Потому что релятивизм — это эпистемологическая модель, в которой ты также не локализована, можешь перемещаться, с той стороны посмотрела, с другой… То он есть некоторая надежда свободно курсировать между некоторыми онто-эпистемологическими субъективностями и видеть все, все равно видеть все. Истина понимается как отсутствие истины, а с другой стороны, это те же, по факту, всеобъемлющие нарративы, которые своими моделями объективности пытаются объяснить все.

Костылева

По Бихар, «объяснить все» пытаются эти трое: психоанализ, постструктурализм и капитализм, поэтому когда мы объясняем все релятивистским способом, вот тут-то эти жесты высмеивания и становятся прямо очень такими как бы классными снова. Короче, эти релятивистские жесты снова становятся основными, они как бы и становятся истиной.

Агамалова

Смотри, тут дальше: «Но ООО, основанный на избыточном парадоксе, прошитый изобретательностью, находится на пути к тому, чтобы быть за пределами неправды в эротическом смысле в сверхсингулярной истине».

Костылева

Что это, блядь, за хуйня, что это???

Агамалова

Ну, это старая добрая тема, по большому счету, — снять с сексуального моральные предикаты. Все. Истина и нужна, и не нужна. Он неправильный, но и не ложный. «И хочу, и не хочу, что же мне делать?» Это похоже на «взламывание привычных кодов», говорит Бихар…

Костылева

Ну, да, фактически она говорит, что никакой нет правильности… Полное безразличие к «правильности».

Агамалова

Слушай, ну, я считаю, если говорить про статус этого текста, это просто какое-то — «никто не даст нам избавленья, ни Бог, ни царь и ни герой». И поэтому мы берем этот, условно, мертвый секс как… как плацдарм для чего-то, тоже непонятно чего. Потому что, как мы выяснили, проникновение в суть вещей может произойти, но как — не совсем понятно. Практическая часть работы не представлена.

Костылева

Это мой вопрос, на самом деле: он касается «новой генеративности».

Агамалова

Она апеллирует к Батаю, но есть большая разница между тем, чтобы признавать свою сексуальность чудовищной и концептуализировать ее, избегая моральных предикатов, — и тем, чтобы концептуализировать ее как необходимое. Вот и все. Это поддается теоретизации, но совершенно точно не через объективацию, сексуализацию и веселое бытие, потому что этого не будет, а возможно, такую сексуальность можно было бы развивать, как раз отталкиваясь от концепта киборганического, к примеру. Через разломанность и тому подобные вещи, но это уже совсем другой разговор: он не о «бытии объектом», это разговор никогда не веселый. А этот веселый разговор, по сути, — разговор о бессилии.

Костылева

Если ты не против, мы почти в середине, и, может быть, мы дойдем до конца и поймем, что она хотела, отдадим ей должное, раз уж мы столько на нее потратили времени?

Агамалова

Давай.

Костылева

Хотя там написаны глупости и очень простые вещи, но они написаны так запутанно, что стоит труда вычленить просто тезисы. Она разбирает здесь ООО и ООФ — две позиции. Она говорит: давайте будем неправильными в том смысле, что нам все равно, что правильно, а что нет. ООО хочет правильную какую-то новую онтологию, а ООФ вообще плевать на правильность. Отлично. Дальше она говорит, что, вообще-то, объекты систематизированы относительно друг друга, и проблемы все старые остаются. Короче, среди объектов нет демократии. Дальше что? В ООО объекты замкнуты, в ООФ они сопротивляются. И у ООО объекты и онтология правильные, то есть это попытка как бы создать философию, а ООФ говорит, что «плевать на правильность, прямо игнорируем ее». Ну, это сильное, конечно, была бы попытка, но… В ООО — правильность, объект недоступен, замкнут в себе. В ООФ объект сопротивляется почему-то. И еще «скромной теории и осторожной практики» хочет она. Как в эротическом самоуничтожении. Все–таки ты права, это реально, конечно, лузерская философия. «Быть объектом щедро и плодотворно вместе» — это идет сразу после того, как она говорит об эротическом самоуничтожении.

Агамалова

Это так по-человечески! А причем тут тогда неантропоцентризм?

Костылева

Потому что антропоцентризм — это нескромно, видишь. Да… Все это крайне неприятно.

Агамалова

Короче, ничего вообще не изменилось в мире, когда я был объектом. Мир ни на метр не сдвинулся.

Костылева

Я вот что не поняла. Она только что занималась плоскими онтологиями и сопротивляющимися объектами, и вдруг она переходит к эротическому самоуничтожению? «Эротическое самоуничтожение, скромность, не делать выводов…» Да это реакционный текст! Я вообще не понимаю, почему тогда мы его читаем. (Смеются.) А что у нее там про заботу?

Агамалова

Это, на самом деле, пораженчество — это про заботу. Короче, резюмирую: «Давайте продолжим плохо трахаться, смеяться после этого и в перерывах заботиться друг о друге». Нет, ну, может быть, для практики и ок, но если и теория такая будет, можно сразу повеситься. Как в одной рецензии на «Патерсона» Джармуша: «Пришел после работы, дома и жены, чтобы увидеть работу, дом и жену». Где же философия надежды?

Костылева

Там в начале Бихар пишет, что на конференции по ООО был видеоряд, где они показывали всякие случайно выбранные алгоритмом с фликра объекты — вещи, чтобы показать «вселенную вещей». И вот все бы хорошо, но вдруг среди этих «вещей» появилось изображение женщины в костюме кролика. Тогда организатор конференции философ Ян Богост пошел на уступки и изменил правила работы алгоритма так, чтобы в выборке не появлялись объективированные изображения женщин, которыми интернет забит под завязку. Бихар от этой истории пляшет, и из–за нее пишет этот текст. И что же? Она предлагает изменять не алгоритм, а изменить сами объектно-ориентированные онтологии так, чтобы в них было место женщине-объекту. Да, это ход, конечно.

Агамалова

Она говорит, что кролики — это тот случай, когда «объективирование» предшествует «бытию» в онтологической категории «объекта».

Костылева

То есть их сначала объективировали, а потом они появились.

Агамалова

(выразительно смотрит на Костылеву)

Костылева

Бихар продолжает критиковать ООО и говорит, что ООО хотел грязно замолчать объектность женщин. То есть, ну, как бы, все бы хорошо, но только есть такие объекты — женщины, и ООО про это молчит. Про объектность и объективацию женщин. Но у Хармана, действительно, все хорошо, у него объекты прячутся. Девушка, слава богу, его, конечно, бросила, такого интересного философа. И он реально ее объективирует и говорит, что «объект всегда прячется», а это, на самом деле, девушка от него ушла, и он об этом честно сам пишет.

Агамалова

Нет, ну, это уже заведомо схема какая-то неработающая. Мужики говорят: «Ок, ладно, мы сейчас все уберем, не будет включать картинки с кроликами из “Плейбоя”, где объект еще как бы и телка». ООФ: «Нет, надо включать, это будет повышать видимость». Ну, как бы — алло… И что мы из этого вычленяем? Ну, окей… А, ну, она это «проблематизирует», как это называется. Когда никаких выводов, политически обоснованных, нет, мы называем это «проблематизированием».

Костылева

«Скорее, в этот момент такие парадигмы, как пол, более достойны нашего внимания». Ну, что «у объектов есть пол», на самом деле. У объектов есть пол. Замечательно, это тезис, это отлично! Почему так и не написать? Ну, ладно. А для ООО пол как бы является вторичным качеством. Все, дальше понятно: «Это ООО неполитично, на самом деле, а мы политичны». Хорошо, давайте: «ООО отрекается от политики». Но это, кстати, правда: ООО действительно отрекается от политики, в том смысле, что это такая чистая философия, онтология, — и какая же там политика? Там политики нет. Ну, хорошо. Ой, блин, там дальше Хайдеггер. Ненавижу! Гиперобъект… Да разве можно так писать? «Некрополитика, к которой обращаемся мы». А мы обращаемся к некрополитике?

Агамалова

Слушай, ну, тут же все… Лена, успокойся, не надо так нервничать. Там все в конце как бы резюмировано. «В объектно-ориентированном феминизме объекты несут в себе внутреннее сопротивление, даже низведенные до степени эротического шепота смерти-в-жизни, самоуничтожения, всегда преследуемого объектностью. В такого рода «бытии ошибочным», где благопристойная этика самотождества присоединяется к некрополитической эротике самопожертвования, ООФ переосмысливает свои политики».

Костылева

Бихар обращается к некрополитике. А что такое некрополитика? Это такая политика, где мы мертвы. А почему мы мертвы? Потому что мы «сломанные инструменты», генерирующие «нет» на месте себя в гиперобъекте как системе данных. И дальше она уже описывает эссе, составляющие книгу про ООФ, в частности, эссе Ахилле Мбембе, и получается, что мы — объекты-женщины-рабы. А «жизнь раба, — пишет Мбембе, — во многих смыслах это форма смерти-в-жизни». То есть мы обращаемся к некрополитике, потому что мы рабы, а это форма смерти в жизни.

Агамалова

А ты еще спрашиваешь, почему я до сих пор лесбиянка. Потому что ты либо рабыня, либо лесбиянка.

Костылева

Это я, конечно, прекрасно помню, и всячески нашего общего с тобой предка в виде Моник Виттиг чту. А Бихар переосмысливает-переосмысливает, но ничего не предлагает. «Благопристойная этика самотождества присоединится к некой политической этике». (Смеются.) Что? Может, еще сдохнуть для них для всех надо? Мало им всего того, что я делаю? Что-то я правда не поняла.

Агамалова

Ну ты поняла, что ООО хотел замолчать объектность и объективацию женщин?

Костылева

Хотел, там так написано.

Агамалова

Но не вышло!

Костылева

Не вышло. Потому что у объектов есть пол. В общем-то, мы все обсудили. Мы только не обсудили, что значит «хорошо поебаться и проникнуть в суть вещей». (Смеются.)

Агамалова

Ну, это философия. Это посложнее будет, чем «шепот жизни-в-смерти».

Костылева

«В объектно-ориентированном феминизме объекты несут в себе внутреннее сопротивление, даже низведенные до степени эротического шепота смерти-в-жизни, самоуничтожения, всегда преследуемого объектностью»… И у Бихар это «внутреннее сопротивление» объектов, имманентное, такое, незаметное постороннему глазу…

Агамалова

Да, они как будто и не сопротивляются вовсе. Маленькая такая онтология, крошечная…

Костылева

Я тоже не очень понимаю, почему она нам предлагает умереть, смеясь. Типа, с улыбкой на губах принять поругание фашистов и смерть. Мне кажется, это так пионеры-герои могли, хохоча, приходить к самоуничтожению в совершенно безвыходной ситуации, когда у тебя вокруг фашисты, тебе не сбежать, и это такая, в общем, единственно возможная реакция.

Агамалова

Нет, тут как бы проблема даже не в том, смеяться или не смеяться, принимать или не принимать, а в том, что сейчас будет Советский Союз и комсомол. Теория такой не должна быть — когда мы пытаемся сделать бессилие теоретическим плацдармом, когда мы решаем, что это все, что нам остается. Я думаю, что жить без утопического мышления невозможно. И я, наверное, не готова мириться с такой сексуальностью, в том числе.

Костылева

Интересно…

Агамалова

То есть эта попытка переописания — она не добавляет смысла. Она не добавляет смысла нашим практикам, не делает их более осмысленными. Точнее, нет, она, может быть, делает в смысле какого-то признания этого самоуничтожения, но это, мне кажется, мы все сделали и без статьи Бихар, то есть в этом смысле она совершенно не оригинальна.

Костылева

Я согласна. Она фиксирует, что все плохо.

Агамалова

Ну, потому что — а что, мы будем оставаться в той же дискурсивной рамке эроса с танатосом? И это имеет очень серьезную, в то числе, мужскую генеалогию. Этот текст — концептуализация самоуничтожения, по сути. То есть: есть разница между констатацией факта, что сексуальность работает так, хотя периодически у всех бывают проблески того, что она может работать по-другому, и это полное игнорирование, на самом деле, этих зазоров, где сексуальность в каких-то моментах работает по-другому, а не на самоуничтожение, — мне кажется, такое игнорирование достаточно губительно. Потому что намного интереснее, субверсивнее для теории и для наших практик то, что происходит в этих зазорах между этими привычными способами работы нашей сексуальности.

Костылева

А как ты тогда относишься к ее тезису про генеративность — новую, веселую, объектную? Как вообще объекты друг друга порождают? Явно у них, значит, не половое размножение, а какое-то другое, да? Я просто не знаю, я поэтому и спрашиваю. Бихар тут пишет: «Подобно смеху, разжигание эротического слияния с объектом как способа становления объектом, является творческим, генеративным актом». Но, Холмс, черт возьми, как?!

Агамалова

Я так понимаю, что там описывает проблемные эротические отношения. Вот: «Эротическая бессмыслица разрушает идеологию здравого смысла. Проблемные эротические отношения побуждают к проникновению в суть вещей».

Костылева

Проникновение в суть вещей. Так и пишет, сука! Может быть, она имеет в виду, что, глядя с позиции объекта или даже угнетенного, мы познаем истину? В общем, непонятным остается, что это за такая генеративность, кроме смеха и того, что секс неудачный. Ну, секс, — он всегда в каком-то смысле, конечно, неудачный. С другой стороны, не бывает плохого секса.

Агамалова

Мне кажется, бывает. Но есть другие режимы работы сексуальности, не только «проблемные эротические отношения». Есть не только плохой аффектированный секс, но и…

Костылева

Значит, сейчас… плохой аффектированный, хороший аффектированный, хороший неаффектированный, плохой неаффектированный.

Агамалова

Плохой неаффектированный можно просто, наверное, назвать плохим.

Костылева

Надо табличку составить.

Агамалова

Да, плохой неаффектированный — это вообще уже хуйня какая-то, непонятная.

Костылева

Короче, Бихар оправдывает существующее положение вещей. Если считать, что мужчины — это класс, как мы с тобой считаем, как и женщины, то как бы она оправдывает классовое неравенство этим текстом, закрепляет его. Бихар как бы говорит: «Да, я объект. Смотри, я веселая».

Агамалова

«Приходи на меня посмотреть / Приходи, я живая, мне больно…» (Смеются.)

Костылева

Я вот сейчас читаю о ней. Ну, она американка, изучающая искусство, пишет про искусство, делает инсталляции, интерактивный арт, перформанс, паблик-арт, фотографии, видео-артом занимается. Вроде это области, которые позволяют, на самом деле, очень радикально выходить из сферы угнетения, в которой обычно женщины находятся, но почему-то она не хочет из этой сферы выходить, — и вот это интересно. Она как будто говорит, что ей так лучше. Может, так и правда лучше?

Агамалова

Не знаю, я думаю, что это просто какое-то все бессилие.

Костылева

Бессилие бесит.

Агамалова

Абсолютно. Есть большая разница между констатацией и апологией.

Костылева

Ты считаешь, что этот текст Бихар — апология бессилия?

Агамалова

Я считаю, что это апология. Констатация может быть плацдармом, а апология нет. Апология работает на статус-кво.