Пробило восемь. Гладко уложенные волосы Мэри, явно предвещали важную для нее встречу.

Мысли носились, как скоростные поезда, то в один, то в другой уголки сознания.

Тяжелое дыхания лишь проявляло ее бесконечное волнение и ожидание.

Она быстро натянула на себя тщательно выбранное ею вчера платье, стоя перед зеркалом, поправляла помаду.

Уже не юное, с налетом опыта, но не огрубевшее лицо, 36-летней женщины, вглядывалось в зеркало, кропотливо выискивая недостатки .Ее челюсть слегка опустилась и она начала вытирать, размазанную тушь в правом уголке левого глаза.

Надушенная и нарумяненная женщина взглянула на часы и стала носиться по дому, как загнанная лошадь, надеясь успеть все.

Вот-вот и стук каблучков уже доносился около входной двери.

Она выдохнула и глубоко вдохнула. Распахнула дверь и следуя всем правилам приличия, предложила гостю войти.

Уже за красиво и аккуратно убранным столом, Мэри вела очень увлекательную дискуссию, ей нравился собеседник, ей даже показалось, что он был на нее похож. Он ею восхищался и ее это не смущало, она лишь делала вид, застенчиво опуская глаза.

Гость долго рассказывал что-то невероятно увлекательное о себе- она кивала и смеялась.

Казалось, в этой комнате происходит самое волшебное свидание. Царила гармония и все проходило идеально, именно так, как и хотела Мэри.

Дело дошло до десерта, а это уже не тонкий намек симпатии, можно было назвать это нечто большим, если бы не звонок в дверь.

Мэри сделала вид, будто ничего важного не происходит и не собиралась открывать незваным гостям, чтобы не нарушить гармонию беседы и атмосферы.

Соседка пришла за солью, нет, не пришла, простота старушки взяла верх и она ворвалась, без всяких плохих намерений. Ей просто срочно нужно было, что-то посолить.

Мэри вскочила, поправила платье и возмущенно взглянула на женщину. Нет-нет, не просто возмущенно, она взглянула так, будто в эту минуту, старушка обезобразила ей всю жизнь.

Можно было заметить, как сквозь румяна пробирался и полыхал ее собственный гневный румянец. Самый важный момент был разрушен, 70-летней бабулькой с внуками и сыновьями, живущей напротив.

— " Прошу прощения, Мэри, мне очень нужна соль, не могли бы Вы…" уже входя в гостиную, окинув взгляд на хорошо убранный стол и приборы на две персоны , шепотом спросила : " Ох, Вы не одна?"

Мэри возмущенно дышала, не отвечая еще полминуты. Казалось бы, всего лишь соль, всего лишь соседка.

-

-" Нет, да, нет! Нет никого! Одна я! Вы это хотите услышать!"- крикнула с огорчением Мэри.

-" Да нет… мне всего лишь соль…"- от удивления замямлила под нос соседка.

-" Нет у меня соли, уходите, сейчас же, уходите!"- кричала Мэри, как будто ее подловили на чем-то слишком личном и кроме крика, она ничего не готова была воспроизвести.

Соседка развернула свое тучное тело и быстро, что не совсем характерно для нее, учитывая ее несуществующею физическую подготовку и преклонный возраст побежала к двери.

Мэри молча стояла в гостиной еще несколько минут. Слегка остыв, она села и обняла свои ватные от усталости и стресса ноги и зарыдала.

И стало понятно, что она слишком долго ждет своего незнакомца. И сегодня тоже, она ждала,

но никто не вошел, никто не сидел напротив и не было восхищенных с ноткой смущения взглядов.

Напротив нее сидела пустота.

Мэри разговаривала с частью собственного разума, со своей страстью быть нужной.

Эту крайнюю стадию одиночества можно было легко спутать с шизофренией, но она называется иначе. Это не смирение, с собственным отчаянным положением. Ее подловили и она была не готова признаться себе в том, что она крайне одинока.

Она обронила свою тяжелую голову на пустую тарелку, так, что столовое серебро стало ее собеседником на оставшиеся несколько часов бодрствования , если это можно было так назвать.