Исполинские столбы-деревья растут из самого пола. Без листьев, голые и могучие. Дубинообразные ветви, как кол пронизывают стволы насквозь. Позади — шестирукий, распятый, скорее подвешенный к потолку, Иисус Христос. Прямо впереди него, за аллеей неприступных, к допотопности отсылающих стволов, — экран. Но Иисус не смотрит на него, а равнодушно, даже со стеснением и смущением уводит взгляд в сторону, опускает веки. Ему не по духу минимализм? Здесь нет ничего лишнего: только арт-деревья, полотна на стенах, экран и стулья. Скромнее, аскетичнее некуда: даже зрителей нет. Хотя вот они, забредшие странники. Вижу, вижу: один, второй, третий. Свет приглушается. А на экране — заморские экспериментальные короткометражки внеконкурсной программы фестиваля “KINODOT”. Этот фестиваль минималистического кино, которое снято «без денег», «без слов», «без музыки», «без монтажа». Прямо как с детским питанием. Без соли, без сахара, без искусственных примесей. Как это ты ешь такое?!

Эксперименты. Удались?

Мультяшный кисель

Анимация. Яркая, шустрая, едва уловимая, как бабочка-махаон. Ни секунды без порхания. Одна картинка сливается в густой радужный напиток и выливается уже в новую картинку. Она же трансформируется дальше. Визуальные перевоплощения, но такие реактивные, что выхватить смысловой посыл, историю, едва возможно. Сновиденческая реальность-мечты-ностальгия одного офисного человечка. Он просыпается, подрывается с кровати и точно по щелчку большого и безымянного пальцев превращается в планктон офисного дна: рубашка, галстук, дипломат. И вон из дома. Вся жизнь настоящая — во снах. Запомнился отчётливо лишь смачный зевок пробудившегося анимационного персонажа. Помог встрепенуться — впереди ещё немало экспериментов. Но в сознании никак не утихнет и резво плещется кисель из пёстрых визуальных мутаций.

Лаконично, эстетично, философски

С монтажом, почти без звука и без слов. Камера статичная, замерла напрочь. Снято будто глазами памятника. Который видит перед собой одну и ту же картинку. Она меняется, но внутри того же пространства, зрительного поля. Движение лишь в кадре: реальный урбан-лайф европейского города. Бегущие, гуляющие, поезда и машины на заднем плане. Но в эту привычную реальность проникает потустороннее. Некий летающий, вращающийся прозрачный куб. Он летает в том же поле зрения, но внутри него картинка меняется. То вечерние, то зимние пейзажи этого места. Визуальные ряды сращиваются воедино. Прилетает ещё куб. И ещё. Абсолютное правдоподобие повседневной жизни объединяется с ирреальностью. Одна реальность накладывается на другую. Сосуществование. Единый поток жизни, где не различить настоящего, прошлого и будущего.

Экран заполняют кубы, и в бешеном темпе они крутятся, вальсируют, дробят на тысячи фрагментов общую картинку. Улей, квинтэссенция будничной суеты. Собрана общая картина городской среды современности. Беспрерывная кардиотренировка. Бег без возможности закричать: «Стоп!». Это при том, что запечатлён всего лишь бульвар одного города. И режиссёр сумел так коротко, минималистично уместить всю сущность жизни в одном кадре из сотен кадров-кубов. Новый киноязык и формой, и содержанием.

Из крови — в праздник

Взрывы. Бабах! Режиссёр ритмично оглушает залпами огня. Военная хроника. Темп убыстряется. Харкание огнем всё чаще. Не только уши, но и глаза обалдевают совершенно. Похоже на детскую шалость — «дискотеку». Когда выключатель издергивали в беспрерывном «вкл»-«выкл». И глаза вырывались наружу, не понимая, как поступить с пляшущим зрачком. Не слишком завидная игра для тех, кому «дискотеку» устраивают. И здесь, при просмотре этого эксперимента, вспышки яркого света и темноты боролись, точно противники в настоящей схватке. Залпы орудий превратились в миг в фейерверки. И ликование народа. От войны до радости один шаг? Да нет, режиссёр не за победу ратует. Он играет эмоциями, в поисках единой природы разного рода эйфорий. Действует на впечатление.

Зритель всеяден, всё пережуёт

Диалоги между американской худосочной девушкой и парнем-монтажёром из Голландии. Визуально сопровождаются чёрным экраном и белыми чёрточками, которые ползают, выстраивают неясные закорючки.

Между собеседниками эта чёрная пропасть, «я тебя люблю» ничего не значит, а закорючки то, что может быть бездумно выведено в блокноте для заполнения пустоты. Пустота и исчезновение эстетики и красоты. Морально и визуально. Модный формат съёмки — смартфонный. Сама картинка занимается пятую пространства экрана, и вместе за рулем авто, велосипедом и другими движениями объекта в кадре, заваливается вправо-влево. Точно оператор с языком на плече бежит за героями, держа в руках айфон. Да, прочтение по-своему новое. Но экран в экране — крайнее отдаление от действительности, решётка, стена. Плюс, эффект плёночной камеры. Модно. Зачётный электронный саунд. Ага. Герои? А что герои — жуткие эгоисты и индивидуалисты. Им скучно и всё равно. Помочиться в напиток друзей? Пожалуйста. А мы погигикаем. Раздробить башку приятелю, с которым не поладили. Тоже можно. Глубокая драматургия. Посыл сродни целому посланию. А тем временем напоследок героям можно решить и встретиться. А лучше прежде в рот пистолет вставить. Короткий метр на то и короткий, чтобы без пафоса.

Лаконично о главном

Красивый лес. Красивый бородатый молодой человек, нос с горбинкой. Бежит, в ушах качественная электронная музыка. Бежит и вдруг попадает в небольшую расщелину, где сидят два мужика. Сурово, вполоборота, смотрят на него, и то ли кусок древесины обтачивают, то ли ещё что-то с ним делают. Бегун смотрит под ноги и видит огромный мужской орган. Из дерева, кажется. Поднимает. Смотрит на мужиков со страхом. И тут, наверное, срабатывает комплекс кастрации. Роняет сие творчество и убегает во что есть мочи. Всё по Фрейду, господа. Эта картина — образец лаконичности.

О чувствах

Мотель. В нём героиня не была с 94 года. Нам — её внутренний монолог. Исповедь депрессивной на вид, курящей бунтарки 35-и лет. Крупные планы. Аморфность, много дыма, мешки под глазами, ночь, кровать. Степенно и кинематографично. Она вспоминает, как переживали с друзьями смерть Курта Кобейна, видели в нем идола, были наивны, свободны и близки к счастью. Эта почти единственная из двенадцати короткометражек о чувствах, которая вызывает чувства.

Двенадцатый эксперимент, о любви?

Не наигранный живой диалог в машине между пожилой китаянкой и 30-летним скромным девственником. Отца этого застенчивого игромана женщина в своё время любила. Любопытная история, необычная ситуация, чувственность и искренность. Не извращенная история о первом сексуальном опыте, а истинная попытка поговорить со зрителем о любви.

Свет зажёгся. Иисус так и не поднял глаз на экран. Но аплодисменты были. Что это за кино и надо ли искать для него зрителя? А зрителям это кино?

Злата Шамшура

продолжение…

#erartamotionpictures2016 #emp2016 #spb