Этот текст — ода Синему.

Я очарована им, еще с осени 2020 года — тогда на полках “Подписных изданий” мною была обнаружена книга Мэгги Нельсон “Синеты”. Книга о синем цвете.

Американская писательница, эссеистка, доктор философии — она создала о нем целое произведение, в котором обращается к заметкам Гете и Витгенштейна, перебирает в памяти цитаты из трудов Леонардо Коэна, Джони Митчелла, Маргарет Дюрас и Джона Берджера. Она окружает себя синими предметами, исследует собственные воспоминания и сны, отсылается к медицине, истории, культуре и религии. И пишет свой текст синими чернилами, “чтобы запомнить, что все слова, а не только некоторые, писаны по воде”. 

Синий невероятно разнообразен и противоречив по своим смысловым оттенкам, так, например, в переводе с английского — это:

1. Прилагательное

— Голубой, лазурный, синий

— Посиневший

— Испуганный, подавленный, унылый, грустный [от последнего происходит название жанра джазовой музыки — блюз]

— Находящийся под действием алкоголя или наркотических веществ [амер., разг.]

— Непристойный, скабрезный, пошлый [отсюда название порнографических фильмов — blue movies]

— Консервативный

2. Существительное

— Синий цвет, тот или иной оттенок синего

— Синяя краска, голубая краска

— Синяя одежда, форма синего цвета [у моряков, полицейских]

— Небо [отсюда идиома “out of the blue” — совершенно неожиданно; как гром среди ясного неба]

— Море, океан

— Ошибка, неудачная боевая операция

— Пустыня [воен. жарг.]

3. Глагол

— Окрашивать в синий цвет

— Бездумно тратить деньги

— Приводить в беспорядок, портить, разрушать

Синий противоречит сам себе. Синий парадоксален по своей природе. Синий — антиномичный цвет.

Гете в “Учении о цвете” описывает синий как живой, но лишенный всякой радости: “Он не столько оживляет, сколько вызывает беспокойство”.

“Является ли влюбленность в синий цвет в таком случае влюбленностью в беспокойство? Или любовь сама по себе беспокойство? И что это за глупость вообще — быть влюбленной в то, что заведомо, по своей природе, не способно на ответную любовь?”
— Мэгги Нельсон, "Синеты".

Помимо всего прочего, синий или его полное отсутствие — это еще и особый симптом некоторых физических и психических патологий. На это обращает внимание в своей книге Мэгги Нельсон: ацианоблепсия — невосприятие синего цвета; депрессия, которой сопутствует ослабление цветного зрения; цианоз — синюшная окраска кожи, обусловленная кислородным голоданием в результате нарушения кровообращения; алкоголизм — в немецком языке быть синим [blau sein] значит быть пьяным, допиться до делирия называлось “насинячиться”.

В русском языке есть похожее выражение — “синька”. Это жаргонное слово, обозначающее алкоголь, алкоголиков или процесс употребления алкоголя в принципе, — произошло от практиковавшегося в XX веке подсинивания денатурированного спирта синим красителем.

“Меня успокаивает мысль о том, что синий — цвет смерти. Я давно представляю приближение смерти как накат волны — вздымающейся стены синего цвета. Тебе суждено утонуть, говорит, всегда говорил мне мир. Тебе суждено спуститься в синюю бездну, полную голодных призраков, синих как Кришна, и синих лиц тех, кого ты любила. Они все тоже утонули”
— Мэгги Нельсон, "Синеты".

Синий как цвет смерти, болезни, цвет патологии и разрушения — звучит в сценарии к экспериментальному фильму Дерека Джармена “Blue”. Он представляет из себя смесь звуков: музыки, аудиоэффектов, чтения дневниковых записей, поэтических, исторических, философских фрагментов текста. И только пустой синий экран — 1 час 19 минут. 

Фильм вышел в 1993 году, за четыре месяца до смерти Дерека Джармена от осложнений, вызванных СПИДом. “Свою смерть он предвосхитил в кино как исчезновение в “голубом экране” — пишет Мэгги Нельсон. 

“Blue” — не только о борьбе автора с болезнью, очерк его лечения, его трагических будней, проведенных в больнице, непринятия прогрессирующей слепоты, но и о других людях, переживающих утрату себя, своей личности, своего будущего. Этот синий фильм — способ лирически переосмыслить фатальность эпидемии, с которой столкнулась Америка в 1980-е.

“В приемной маленький серенький человечек беспокоится, что он должен ехать в Сассекс. Он говорит: “Я вот-вот ослепну, я не могу больше читать”. Немного позднее он берет газету, борется с ней несколько мгновений и бросает обратно на столик. Капли, жгущие мои глаза, не дают мне читать, поэтому я пишу эти строки сквозь дымку белладонны. Лицо маленького серого человечка принимает трагическое выражение. Он выглядит как Жан Кокто, но без поэтической заносчивости последнего. Комната заполнена мужчинами и женщинами, скользящими в темноту, находящимися на разных стадиях заболевания. Некоторые едва могут ходить, страдание и злоба на каждом лице, а затем ужасная покорность.
Жан Кокто снимает очки, он смотрит поверх них с неописуемой растерянностью. На нем черные туфли, голубые носки, серые брюки, пестрый свитер с узором Фэр-Айл и куртка из ткани “в елочку”. На плакатах, что залепили всю стену над ним, бесконечные вопросительные знаки, ВИЧ/СПИД? СПИД? ВИЧ? ВЫ ЗАРАЖЕНЫ ВИЧ/СПИД? СПИД? ВИЧ?”
— Дерек Джармен, "Хрома".

Работать с синим цветом Джармен начал еще до болезни. Он был вдохновлен парадоксом синевы — его нематериальностью, безвременностью, трансцендентностью, мистицизмом и непознаваемостью. 

“Синева защищает белый от невинности
Синева тащит черный за собой
Синева — это темнота, ставшая видимой”
— Дерек Джармен, "Хрома".

Его фильм — в том числе дань уважения Иву Кляйну, знаменитому французскому мастеру синего: “Никто из художников не был так одержим синим” — пишет Джармен в своих дневниках. В 1960-м году Кляйн запатентовал оттенок ультрамарина, который впоследствии получил название International Klein Blue (IKB). Он считал, что именно этот цвет близок к чистой абстракции, к очищенному от всего материального пространству, что он — за пределами человеческой мысли.

“Я узнал о пустоте, глубокой пустоте, синей глубине.
Будучи юношей [18 или 20 лет] я пережил полуреальное и полувоображаемое путешествие, во время которого написал своё имя на оборотной стороне неба, пока лежал на берегу пляжа в Ницце… С тех пор я ненавижу птиц, ведь они попытались проделать дыры в моём лучшем и самом красивом творении [небе]!”
— Ив Кляйн.

С конца 60-х, помимо Ива Кляйна, к синему как к доминантному и самостоятельному цвету в искусстве обращается американский абстрактный экспрессионист — Марк Ротко [урожденный Маркус Яковлевич Роткович — прим. ред.].

На мой взгляд, одни из его самых интересных произведений находятся
в хьюстонской Часовне Ротко [Rothko Chapel — англ], штат Техас. Четырнадцать полотен, написанных мастером специально для религиозного пространства, представляют из себя темные, однотонные иссиня-черные цветовые поля — три триптиха и пять отдельных картин внушительных размеров. Монохромные — они не имеют почти ничего общего с его более ранними, насыщенными цветом работами. Кристофер Ротко — сын художника — в книге «Марк Ротко: Изнутри» пишет, что эта визуальная особенность полотен, написанных для Часовни, возможно, восходит к библейскому запрету «Не сотвори себе кумира», то есть — к запрету на изображение человеческой фигуры. Синий здесь — цвет истины, традиционно религиозный цвет.

“И тем не менее вот уже две тысячи лет от мозаики к мозаике, от картины к картине преображенный Иисус предстает перед свидетелями в устье сияющей голубой мандорлы [в христианском искусстве особая форма нимба, сияние овальной формы, вытянутое в вертикальном направлении, внутри которого помещается изображение Христа или Богоматери — прим. ред.] — синей миндалины, или vesica piscis, формы, в дохристианские времена откровенно символизировавшей Венеру и вульву”
— Мэгги Нельсон, "Синеты".

Кстати, божественная природа синего цвета довольно прямо связана с темой слепоты, о которой повествуется в фильме Джармена. Мэгги Нельсон в “Синетах” пишет: в истории существует множество легенд о женщинах, в особенности святых, которые лишают себя зрения, чтобы доказать, что “положили глаз” лишь на бога. Например, святая Луция [Lucia. от лат. lux, lucis — свет] — христианская мученица, покровительница незрячих — в живописи Средневековья и Возрождения изображается с золотым блюдом в руках, “с которого глядят ее голубые глаза”.

Интересно, что синий цвет — до того, как стал конвенциональным символом святости — нередко символизировал совершенно обратное, то есть Антихриста. Причем индиго, определенный его оттенок, называли “дьявольским” — и неслучайно. Его распространение в средневековой Европе вызвало массовую панику, потому как новоизобретенная краска считалась вредной, едкой и разрушительной. Какое-то время индиго было законодательно запрещено в промышленных целях на территории некоторых стран, а Церковь безжалостно порицала тех, кто носит одежду, окрашенную "созданием самого дьявола".

Синий — цвет лжи. В голландском языке есть устойчивое выражение “Dat zijn maar blauwe bloempjes”, которое переводится как “Это всего лишь голубые цветочки”. “Голубые цветочки” здесь означают букет неприкрытой лжи — пишет Нельсон в “Синетах”.

Цвет противоречия. Цвет антиномии.

Цвет яда. Цвет одержимости.

Цвет безмолвия.

“Голубые пространства и места. Голубой Нил и Голубой грот. Свет в огромную пещеру проникает сквозь воду через маленькое отверстие в пять футов. Паромщики поют O Sole Mio. Магия безмолвия разрушена.

Черно-синяя грусть в Рождестве в ночи Гертгена. Чернота проглатывает синюю мантию Девы, отражающую небо.

Голубой металл оружия. Патина меди. Ярь-медянка на краю зеленого. Египетская синь, ясный терпкий цвет голубых мечетей. Это голубая глазурь <…>

Голубые фильмы.

Голубой язык.

Синяя борода <…>

Я кладу дельфиниум, Синева, на твою могилу” — Дерек Джармен, "Хрома". 

Автор статьи — Веста Коврижных

Tg проекта: https://t.me/emphasis_media