Были времена, когда любое, даже самое ничтожное явление имело религиозный подтекст… Но прежде чем рассказать об одном замечательном случае, мне придется прояснить несколько важных моментов.

Религия. В 1534 году король Генрих VIII (1509-1547) разорвал отношения Римом и объявил себя главой английской протестантской церкви. После него на престол взошел его сын — Эдуард IV (1547-1553), который под руководством регентов (юному монарху было всего девять лет) продолжил антикатолический курс отца. Однако мальчик отличался крайне болезненным устройством и умер от чахотки на 16-м году жизни. Затем к власти пришла дочь Генриха Мария (1553-1558) — убежденная католичка и, что еще хуже, супруга Филиппа II, короля Испании (эта страна была оплотом католичества и сильнейшей европейской державой той эпохи). Она восстановила прежнюю веру и начала гонения на протестантов. Во время ее короткого правления было сожжено около 300 человек, за что девушку прозвали «кровавой Мэри». Следующим монархом стала младшая дочь Генриха Елизавета (1558-1603). При ней страна вернулась к протестантизму, и началась полухолодная война со всем католическим миром.

Финансы. Так повелось, что английские монархи были несамостоятельны, когда дело касалось денег. Если требовалось поднять налоги или ввести новые, увеличить пошлины или, опять же, ввести новые, нужно было получить согласие парламента. Но парламентарии были люди непростые: они дорожили своими правами и не давали государю спуску. Иными словами, перед тем как начать обсуждать финансовые вопросы, они настаивали на удовлетворении их претензий. Королева Елизавета была последним английским монархом, достойным звания настоящего политика. Эта женщина в совершенстве владела искусством пиара и умела взаимодействовать с парламентариями. Это, конечно, не значит, что те шли у нее на поводу, но компромисс часто достигался. Кроме этого, Елизавета была очень экономной и не тратила деньги впустую.

После ее смерти в 1603 году к власти пришла совершенно другая птица — король Шотландии Яков VI, который вступил на английский престол под именем Яков I (1603-1625). Представьте себе ситуацию с точки зрения психологического эффекта: этот человек в течение долгого времени правил довольно бедной страной, и вдруг он становится монархом гораздо более богатого государства. По его же собственным словам, он чувствовал себя словно «бедняк, который после 40-летних скитаний по пустыне оказался, наконец, на Земле Обетованной». Совершенно естественно, что у него, пардон, снесло башню.

От Елизаветы он унаследовал долг в размере 300 000 фунтов стерлингов. Но к 1608 году эта сумма удвоилась (при годовом доходе в 300 000), а к 20-м годам достигла миллиона. Для примера, его расходы на мебель, одежду и прочие красивые вещи увеличились по сравнению с елизаветинскими временами на 400%. Он окружил себя фаворитами, которых осыпал дорогими подарками, в частности обширными земельными участками. По скромным подсчетам, к 1610 году на одних только шотландских прихлебаев Яков потратил около 250 000 фунтов стерлингов. Иначе говоря, новый государь жил на широкую ногу. Более того, в первую же парламентскую сессию он заявил, что «на земле нет ничего превыше монархии, ибо король есть ставленник Господень, который восседает на Божьем троне». Его предшественница, безусловно, придерживалась такого же мнения, однако она была слишком умна и держала это при себе. Выступая перед парламентом, Елизавета акцентировала внимание совсем на других вещах: «Уверяю вас, что нет суверена, который любил бы своих подданных более, или любовь которого могла бы сравниться с Нашей. Нет драгоценности, как бы высока ни была ее цена, которую я поставила бы выше этой, то есть вашей любви. Ибо я чту ее превыше любых сокровищ и богатств. Мы знаем цену последним, но любовь и благодарность я считаю бесценной», — заявила она в своей «Золотой речи».

Одним словом, Яков, в силу своих расточительности и апломба, сразу разругался с парламентом, который не желал финансировать его капризы. Поэтому нужно было что-то делать и в первую очередь сокращать расходы.

Но в 1614 году произошло событие, которое… В общем, монарху представили молодого придворного Джорджа Вильерса — очаровательного юношу, красавца с изысканными манерами, в совершенстве владеющего искусством танца и верховой езды. Парень был умен, обаятелен и амбициозен. И Яков влюбился. Влюбился во всех смыслах этого слова. Влюбился отчаянно, без оглядки.

Ох, какая жизнь началась у Стини (так называл его владыка)! Вильерс получил все, что может получить человек, пользующийся безграничным расположением короля и, очевидно, состоящий с ним в любовной связи. Посудите сами. Вот неполный список его титулов и должностей, накопленных к 20-м годам XVII века: Герцог, маркиз и граф Бекингем; граф Ковентри; виконт Вильерс; барон Уоддона; главный адмирал королевств Англии и Ирландии, княжества Уэльс, города Кале, Нормандии, Гаскони и Гиени; лейтенант-генерал, адмирал, капитан-генерал и главнокомандующий флотом и армией Его Величества; главный конюший Его Величества; лорд-хранитель, канцлер и адмирал Пяти Портов; констебль Дуврского замка; окружной судья всех лесов и охотничьих угодий по эту сторону реки Трент; констебль Виндзорского замка; джентльмен королевской опочивальни; кавалер ордена Подвязки… Уф-ф, надеюсь, все поняли, что Леонид Ильич отдыхает.

— Что вам угодно, сударь? — спросил, отступая на шаг, мушкетер, иностранный выговор которого заставил д'Артаньяна понять, что в одной части своих предположений он, во всяком случае, ошибся.

— Это не Арамис! — воскликнул он.

— Нет, сударь, не Арамис. Судя по вашему восклицанию, вы приняли меня за другого, потому я прощаю вам.

— Вы прощаете мне? — воскликнул д'Артаньян.

— Да, — произнес незнакомец. — Разрешите мне пройти, раз у вас ко мне пет никакого дела.

— Вы правы, сударь, — сказал д'Артаньян, — у меня к вам нет никакого дела. Но у меня есть дело к вашей даме.

— К моей даме? Вы же не знаете ее! — удивился незнакомец.

— Вы ошибаетесь, сударь, я ее знаю.

— Ах, — воскликнула с упреком г-жа Бонасье, — вы дали мне слово дворянина и военного, я думала, что могу положиться на вашу честь!

— А вы, сударыня, вы… — смущенно пролепетал д'Артаньян, — вы обещали мне…

— Обопритесь на мою руку, сударыня, — произнес иностранец, — и пойдемте дальше.

Д«Артаньян, оглушенный, растерянный, продолжал стоять, скрестив руки на груди, перед г-жой Бонасье и ее спутником. Мушкетер шагнул вперед и рукой отстранил д»Артаньяна. Д'Артаньян, отскочив назад, выхватил шпагу. Иностранец с быстротой молнии выхватил свою.

— Ради всего святого, милорд! — вскрикнула г-жа Бонасье, бросаясь между ними и руками хватаясь за шпаги.

— Милорд! — вскрикнул Д'Артаньян, осененный внезапной мыслью. — Милорд!… Простите, сударь… Но неужели вы…

— Милорд — герцог Бекингэм, — вполголоса проговорила г-жа Бонасье.

Да-да, речь идет о том самом герцоге Бекингеме из «Трех Мушкетеров» Дюма. Впрочем, к делу это не относится. Однако к делу относится то, что Стини практически управлял страной. «У Иисуса был свой Иоанн (John), а у меня есть свой Георгий (George)», — говорил король. Вильерс был главным покровителем всего и вся. То есть, чтобы получить тепленькое местечко, требовалось заручиться его поддержкой. В итоге почти все придворные и чиновники были ему обязаны. И это, естественно, приносило вельможе весьма недурные деньги.

— Ух, как я очень это богатство люблю и уважаю!

Как и герой мультфильма, Стини тоже очень это богатство любил и уважал. Поэтому ни о каком сокращении расходов не могло быть и речи. Но попытки со стороны здравомыслящих людей все же имели место. Например, несколько шагов в этом направлении сделал казначей граф Мидлсекс. Однако Вильерс быстро добился его импичмента. Энтузиаст (Мидлсекс) даже попробовал воспользоваться личной слабостью короля и представил ему другого симпатичного юнца, надеясь, что тот очаруется и забудет Стини. Но монарх остался верен своей любви.

В 1625 году Яков умер, и на престол взошел его сын Карл I. Однако Бекингем сохранил все позиции, за исключением характера отношений с новым королем — секса у них не было. В этот период страна также ввязалась сразу в две войны с сильнейшими европейскими государствами того времени — Испанией и Францией. Вильерс возглавил несколько военных компаний, которые закончились полным провалом, что подлило еще больше масла в огонь.

Нетрудно догадаться, что вельможу искренни ненавидели, на что тот, будучи уверенным в незыблемости своего положения, плевал с высокой колокольни. Но даром ему это не прошло: 23 августа 1628 года бывший военный Джон Фельтон к всеобщей радости убил Вильерса. Народ встретил это событие гуляниями и фейерверками.

А что можно сказать про Карла I? Во-первых, этот человек был знатоком и ценителем прекрасного. Он собрал богатейшую коллекцию произведений искусства. При его дворе работали такие мастера, как Антонис Ван Дейк и Питер Пауль Рубенс. Последний, кстати, как-то отметил, что двор Карла примечателен «не только своим великолепием и убранством, но и замечательными полотнами и статуями… Мне еще не доводилось видеть ничего подобного». Это говорит, о том, что новый монарх тратил не меньше, а то и больше своего предшественника.

Во-вторых, Карл был человеком авторитарного склада и не терпел возражений. То есть требовал абсолютного подчинения и послушания. И о том, чтобы договориться с парламентом, можно было забыть.

И, наконец, в-третьих, в 1626 году он, опять же наущению Бекингема, женился на Генриетте Марии — младшей дочери французского короля Генриха IV (есть мнение, что англичане произносили ее имя Мерайа). То есть на католической принцессе. Причем по условиям этого брака она могла свободно исповедовать свою веру, так что двор ее стал средоточием католицизма в стране. Это примерно то же самое, как если бы в разгар холодной войны жена Хрущева Нина Петровна открыто проповедовала антикоммунистические идеи и регулярно устраивала бы в Кремле встречи с капиталистами и дискуссионные вечера под лозунгом «марксизм-ленинизм как угроза миру во всем мире». И народ забеспокоился. Стали поговаривать, что королева настраивает монарха против протестантов, надеясь склонить его к католицизму. Справедливости ради стоить отметить, что для Карла этот брак имел исключительно геополитические цели (наладить отношения с Францией) и менять веру он не собирался. Но у Генриетты Марии действительно были инструкции от папы римского, который надеялся через нее вернуть Англию в лоно «истинной церкви». И детей королева воспитывала в католическом духе.

Короче, претензий к государю имелась масса. И все это привело к тому, что в 1629 году Карл распустил парламент и в последующие 11 лет больше его не созывал. С одной стороны, все для него складывалось вполне благополучно, ведь ему больше никто не указывал, что он должен делать. Но оставался насущный вопрос: где раздобыть денег. Пришлось принимать меры. Король заметно снизил расходы, в частности, сократив закупки красивых и изящных вещей, а также принялся выискивать способы заработка. К примеру, началась активная продажа титулов (практика, которой еще злоупотреблял его отец).

— Томас, хочешь стать бароном? Недорого возьму.

— Нет, Ваше Величество, не хочу.

— Ну давай я хотя бы посвящу тебя в рыцари. Цена вопроса — сущие пустяки, но зато тебя будут называть сэром!

— Оставьте, Ваше Величество, полноте.

— Подумай хорошенько, Томас, — сэром!…

Кроме этого, монарх занялся раздачей монополий… И тут, наконец, мы переходим к истории, ради которой я и затеял этот рассказ. Итак, были времена, когда любое, даже самое ничтожное явление имело религиозный подтекст. В 1631 году король предоставил одной гильдии монопольное право на изготовление мыла из отечественного сырья, то есть растительных жиров (прежде для изготовления мыла применялись импортные китовый или рыбий жиры). Новый производитель обязался ежегодно выплачивать налог в 20 000 фунтов стерлингов. Тех же, кто продолжал делать мыло старого образца, штрафовали или даже сажали за решетку, а их оборудование уничтожали. Что ж, обычная практика: передали монопольные права правильным людям, а неправильных прижимают к ногтю, устраивая рейдерские захваты. Но… Домохозяйки начали жаловаться, что новое мыло стирает хуже старого. И сразу поползли слухи, что производство находится в руках иезуитов и прочей католической нечисти — приспешников Генриетты Марии.

— Томас, я купила сегодня новое мыло… Так вот, пятна от копченой рыбы и эля на твоих портках не отстирываются.

— Ну католики, ну твари…

В результате новое мыло стали называть «папским» (Popish Soap), и многие протестанты объявили ему бойкот по религиозным соображениям. Властям ничего не оставалось, как устроить публичную демонстрацию эффективности этого изделия. У здания мэрии собрался народ. И в присутствии мэра и других высокопоставленных особ две прачки принялись стирать: одна старым мылом, другая — новым. Чем закончился этот эксперимент, не сообщается. Однако очевидно, что желаемого результата достичь не удалось, потому что старый товар продолжал активно продаваться из–под полы. Причем по весьма солидной цене (предложение сократилось, а спрос увеличился).

После этого восемьдесят самых почтенных дам страны подписали документ, в котором утверждалось, что их прачки пользуются только новым мылом, благодаря которому белье теперь отличается безупречной белизной и незабываемым запахом весенней свежести. Но и это не возымело никакого эффекта. Наверное, потому что, когда речь идет об истинной вере, мнение почтенных дам не стоит и ломанного гроша.

Использованная литература (указаны только использованные книги):

Early Modern England 1485-1714: A Narrative History. Robert Bucholz, Newton Key

Rebellion: The History of England from James I to the Glorious Revolution. Peter Ackroyd