9 февраля в Центре имени Вс. Мейерхольда будет сыграна специальная версия спектакля «Мельников. Документальная опера», созданного в сотрудничестве с Музеем архитектуры имени Щусева и Музеем Мельниковых. Изначально этот спектакль, получивший две номинации на премию «Золотая маска», игрался во флигеле «Руина» Музея архитектуры, затем несколько показов прошло в центре дизайна Artplay — теперь же его ждет третье пространственное решение. ЦИМ поговорил с режиссером спектакля Анастасией Патлай и драматургом Наной Гринштейн о том, что ждет зрителей специального показа в честь для рождения Всеволода Мейерхольда. Беседу вела директор ЦИМа Елена Ковальская.

— Вы известные и признанные документалистки, испытанный временем тандем. И «Мельников» — самый необычный ваш проект. Что в нем для вас наиболее ценно?

Анастасия Патлай: Понятно, что содержательная часть была для нас очень важна, но также нам был очень важен эксперимент с формой. Для меня это первый опыт выхода за рамки привычного документального театра, первый опыт сотрудничества с Кириллом Широковым — композитором, который занимается современной академической музыкой, первый опыт работы с ансамблем «Ла Гол». И у меня есть ощущение, что документальный театр благодаря такой форме и новым участникам расширяет свои рамки, потому что теперь он сосредоточивается не только на контенте, нарративе, голосе давно ушедшего человека. В Театре.doc был когда-то издан манифест, который как раз предполагал отказ от театральных выразительных средств: музыки, работы со сценографией, с пространством и т.д. То есть, главное — это история. Я не хочу сказать, что я первая начала расширять эти рамки работы с доктеатром — это делает и Андрей Стадников, и разные другие люди, но для меня это первый мой шаг в эту сторону.

— Нана, скажи, ведь это была заказная работа. Ты же обычно не делаешь заказные работы?

Нана Гринштейн: Ну, не совсем все–таки заказная, нет. Нам сначала предложили сделать читку книги «Архитектура моей жизни», но мы отказались в итоге — это было за год до «Мельникова». И мы вернулись к этой теме сами: за этот год были найдены дневники Мельникова в доме, который уже отошел Музею архитектуры. Когда мы об этом узнали, мы решили возобновить этот разговор. Мы понимали, что музей будет готов сотрудничать, а мы этого хотели. Так что это не совсем заказная работа все же.

— В то же время это сайт-специфик. А сайт-специфик особая история, это такой замес текста и места, вещь рождается там, и ее содержанием является само пространство. И вот часть этого содержания — в виде «Руины» — покинула эту вещь. И теперь что мы увидим в ЦИМе? Чем заполняется заново этот спектакль?

Анастасия Патлай: Да, это сайт-специфик, но это сайт-специфик, не связанный с особенностью места. Скорее он связан со способом работы с пространством. Этот способ нам удалось перенести в Артплей, в его малый зал. И сейчас мы работаем над тем, чтобы и пространство Большого зала ЦИМа тоже переосмыслить, выбрать другую оптику взгляда. Потому что сама «Руина» никак не связана с биографией Мельникова. Например, мы с Музеем Мельниковых обсуждали, не поставить ли спектакль прямо в Доме Мельникова, но он непригоден для этого. Это до сих пор частный дом, который находится в почти аварийном состоянии, и музей планирует его реставрацию, очень серьезно к этому подходит, уже несколько лет занимается экспертными оценками и т.д. И там это было бы невозможно. А «Руина» — это вообще постройка конца XVIII века или начала XIX, это очень-очень старое строение, которое мы восприняли как подарок, потому что у него есть своя экзотичность. И на самом деле эта экзотичность «Руины» в некотором смысле нам даже мешала, потому что она очень активная.

— А почему у вас не было идеи пойти в один из гаражей Мельникова? Хотя бы в Бахметьевский гараж, это же постройка Мельникова.

Анастасия Патлай: Когда спектакль уже несколько раз был прокатан в «Руине», мы стучались в Бахметьевский гараж. Но узнали — и это информация, которая меня на некоторое время отвратила от Еврейского музея толерантности — что там нельзя петь женщинам. Это пространство, принадлежащее религиозной общине, и там нельзя петь женщинам. Так что да, конечно, это было бы прекрасно. Остальные гаражи в разном состоянии, у них разные владельцы, сложности всякие. Мы были в одном из дворцов культуры — это потрясающее совершенно здание, я не могу его не вспоминать. Но оно в таком разрушенном состоянии. Это был дворец культуры на улице Еланского (прим. ред. — Речь о Доме культуры завода «Каучук» по адресу ул. Плющиха д. 64/6), мы встречались с хозяевами. Здание находится в аварийном состоянии, и там просто нельзя было находиться.

Нана Гринштейн: Я там получила травму, грохнувшись с каких-то перекрытий. То есть, там, к сожалению, невозможно было бы что-то делать. Если и возможно, то это был бы некий подвиг, непонятно зачем.

— А как вы чувствуете пространство ЦИМа? Всегда кажется, что оно ужасно конвенциональное, несмотря на то, что там делают самые разные вещи. Все равно это театр театрович.

Нана Гринштейн: Честно признаюсь, меня немного напрягала «Руина». Я тот редкий человек, которого это напрягало, потому что я была очень глубоко в Мельникове и понимала, что к нему это все не имеет никакого отношения. Это классно выглядит для зрителей, но истинной связи между содержанием, человеком, между ощущением, которое он создает, и этим пространством для меня нет.

— Наконец-то мы можем по-настоящему почувствовать эту вещь, почувствовать спектакль про Мельникова, а не про «Руину», да?

Нана Гринштейн: Конечно! И в этом смысле пространство ЦИМа мне кажется офигенно пустым. Мне очень хотелось, чтобы это было в какой-то пустоте, так что это хорошая пустота. Снести руины и построить новое — в конце концов, Мельников же архитектор, который занимался именно этим. Какое отношение имеют его диагонали, его сумасшедшие пересекающиеся прямые линии к округлым плавным линиям в «Руине»? Да никакого отношения не имеют. А ЦИМ имеет — само его пространство выглядит так. Можно представить, что так выглядел бы какой-нибудь клуб, который построил Мельников. Мне кажется, это будет супер.

Анастасия Патлай: Да, пространство «Руины» играло на другое — на память, на дистанцию во времени, на фактуру старого материала. Примерно пятьдесят процентов времени видеокамера снимала, собственно, кирпичи. Показ в Артплее вся наша команда оценила как шаг вперед, потому что, хоть это и достаточно функциональная постройка, здание бывшего завода, но это тоже постройка 30-х годов, и в ней есть какая-то покинутость и в то же время «основательность сарая». Я поэтому и говорю, что сайт-специфик вообще не в том, чтобы брать помещение, которое имеет какое-то отношение к нарративу. Сайт-специфик — это отнестись к любому помещению, которое оказалось у тебя в руках, как к действующему лицу, принять его во внимание. А не делать вид, что вот сейчас мы поставим тут сцену — и будет театр.

Специальный показ спектакля «Мельников. Документальная опера» в честь дня рождения Мейерхольда пройдет в Центре имени Вс. Мейерхольда 9 февраля. Начало в 19.00.

Билеты: http://meyerhold.ru/melnikov-dokumentalnaya-opera/