Анна Корзун

Я часто задумывалась о том, что мои знания о событиях до 2000-х — сплошной пробел. Мое представление обо всем, что относится к Советскому Союзу, — эдакий конструктор лего, где каждая деталька — это стереотип, и все вместе это собирается в безумную (и бездумную) конструкцию, абсолютно оторванную от реальности. Мне и неоткуда узнать об этом опыте, потому что какой-то общей, применимой ко всем истины здесь не существует: даже те люди, которые родились раньше, чем я, и успели захватить этот кусок истории, не могут однозначно сказать, что с ними происходило и что происходило вообще.

Идея о письме Алексиевич стала катализатором написания этой работы: что я, как человек родившийся в нулевых, могу ей сказать? Имею ли я право на критику того, что меня не коснулось? А что, условно, «мое поколение» знает и думает по поводу конкретных исторических событий? Откуда берется эта нелюбовь, непринятие советского человека, пренебрежение, критика идеи, когда сама идея не известна, не сформулирована хотя бы для себя тем, кто о ней говорит?

Моим решением стало обратиться к тому источнику, который с течением времени не может поменять ни мнение, ни содержание. Каждый переживал тот период по-своему: кто-то смог приспособиться, кто-то «заморозился» в своем состоянии и идеологии, так и не сумев перестроиться, кто-то открыл для себя новые пути, а кто-то и вовсе не пережил. Но все истории, ранее слышимые мной, крутятся вокруг одного и того же: лихие 90-е, перестройка, проблемы с деньгами, советская хватка, воровство, криминал, выживание на руинах еще не остывшей, но уже не дышащей страны. Я была уверена, что невероятная привычка «великой идеи», масштабной мысли, огромное советское наследие (во всех возможных смыслах этого выражения) не могли просто взять и выключиться, отпасть ненужной конечностью в ходе «эволюции». Моим главным интересом было разрушение своего стереотипного отношения, о котором я даже не задумывалась, но которое с удивлением обнаружила, и поиском возможной наводки на ответ о том, почему же тема CCCР вызывает у меня отторжение. Когда и как оно успело у меня сложиться, если я не знаю историю Советского Союза и ни разу толком не интересовалась ей?

Большую часть своей осознанной жизни я живу с прекрасной стереотипичной парой — в СССР был тотальный контроль, мрак и ужас, а года с 2006 все круто — появились фрилансеры, веганы, свобода слова, можно делать всякие классные штуки, которые хочется делать тебе лично, а не которые нужны для народа и государства. Инициатива — это здорово, воплощение различных соцпроектов без эгиды власти — легко и просто (по крайней мере, реально). Примерно так все выглядело для меня, хотя, стоит сказать, что сомнения у меня имелись. Но пока мне не мешает жить — почему бы и нет?…

У нас дома есть несколько объемных коробок, забитых документами разного возраста. Гордо зовем эти пыльные элементы интерьера «архивами» и около пяти лет пытаемся их разобрать и упорядочить (безуспешно). Периодически я вытаскивала оттуда понравившийся корешок и читала содержимое папки. Эдакая информационная рулетка. Было интересно: попадались фотографии, афиши, визитки, различные газеты и журналы, рабочие документы — именно с них у меня начала формироваться идея о том, что все далеко не так плоско. Метод исследования обнаружился сам.

Мама выделила мне несколько коробок, откуда мне нужно было вытянуть до 5 документов. На основе информации, полученной из них, и небольшого рассказа мамы о каждом, я хочу развеять миф о «красном человеке с железобетонной осанкой» и показать себе и людям примерно моего возраста, что подобный моему стереотип больше не имеет права на существование в наших головах, и «свободы» были уже и тогда (конечно, я про те головы, в которых он имеется). Более того, наши нынешние свободы появились не в одночасье, по магическому щелку западного влияния, а берут свое начало как раз в то время, которое было «лихим» и не подходившим для личной инициативы, культурных вопросов и развития. Которое, по моим-нашим представлениям, годилось только для выживания.

Документ 1. Газета «сАЛЬТо» 1(2) 1995 г.

На постсоветском пространстве были распространены небольшие театры-студии, которые, по обыкновению, ютились в маленьких помещениях, были сильно ограничены в финансах, давали спектакли в подвальчиках и были «широко известны в узких кругах». В самом начале таким был и Альтернативный Театр, который возник в 1988-89 годах из театра-студии молодежи во дворце Культуры Железнодорожников. Альтернативный был основан на чистом энтузиазме. Цитирую: «Мы все фанатели по нему[театру] и отдавали все свое свободное время, все свои ресурсы». Режиссером был Витаутас Григалюнас, ныне — худрук Белгосцирка, но театр делали все люди, которые имели к нему отношение. Газету «Сальто» придумала Оксана Михеева — завлит Альтернативного. К моменту появления газеты участники театра выращивали из него профессиональный репертуарный театр, и им это удалось. Оксана считала, что для продвижения театра нужно нечто, что остается помимо программы и текущего репертуара, и эта газета была посвящена тому, чем занимался Альтернативный: в ней Оксана знакомила читателей с актерами, публиковались статьи и фотографии.

На вопрос о том, так что же это был за театр, мне ответили: «Это невозможно сделать — про это написана целая книга!», так что я взяла отрывок из статьи Сержа Фененко, опубликованной в этом номере «Сальто»: «Альтернативный — один единственный более-менее вечнозеленый оазис в той околокультурной пустыне, которую мы с вами по несчастливой случайности населяем». Таким образом, Альтернативный Театр на чистой идее, энтузиазме, мечте вырос из молодежного театра-студии в первый успешный негосударственный некоммерческий театр в Беларуси. Альтернативный закрылся в конце 90-х, когда изменилась система власти и здание купил Приорбанк. Но закрылся не только потому, что продали помещение, и не только потому, что изменился экономический ландшафт — уже было сделано все, что казалось возможным сделать, наступил творческий кризис и нужны были новые формы.

Этот конкретный номер примечателен тем, что здесь напечатана придуманная Оксаной Михеевой анкета «Насколько вы любознательны?» про культурные события. Также можно увидеть статью Сержа Фененко о том, что возникало вокруг театра. Например, киноклуб: там можно было смотреть и обсуждать кино, которое не показывали в кинотеатрах и которое нельзя было даже достать. Кстати, один из спектаклей Альтернативного играют до сих пор.

КЛАСС КЛУБ

На постановки Альтернативного нужны были деньги, которые государство, естественно, не давало, а у людей, которые собрались в театре и делали этот театр, такого количества денег просто не было. Так появилась коммерческая организация Класс Клуб, которая впоследствии сыграла немаловажную роль в развитии культуры. Т.к. деньги можно было просить у зарождающегося бизнеса, была высказана здравая идея: зачем их искать где-то — лучше сделать место, в которое они сами будут приходить, и появился культурно-художественный абонемент «Класс-Клуб». На огонек Альтернативного театра слетались другие творческие люди.

Культурно-художественный абонемент — так называемый сезонный билет. Билет стоил дорого и тем, кто его приобретал — Класс-Клуб обещал на протяжении полугода два раза в месяц делать вечера-события, на которых можно было встретиться с известными артистами, встретить таких же интересных людей, познакомиться с ними, потусоваться, завязать важные коммерческие связи. Тогда люди оказались в свежем (скорее, пустом) культурном пространстве: все связи уже были разорваны, а нового еще не появилось. И это новое строили: люди, принимавшие участие в Альтернативном и в Класс-Клубе, чувствовали в этом какую-то миссию, им очень хотелось «сделать по-другому», хотелось сделать что-то более масштабное, влияющее на жизнь вокруг. Бизнесмены, которые стали костяком Класс-Клуба, говорили, что они думают о стране, в которой будут жить их дети, им хотелось, чтобы она была приятной для жизни.

Абонемент был рассчитан на двух человек, чтобы побуждать приходить с кем-то, а посещать подобное мероприятие считалось чем-то крутым. Вечера-события проходили в помещении Альтернативного театра: люди приходили заранее, играла музыка, в фойе висела свежая выставка — атмосфера светского мероприятия всячески поддерживалась.

Тогда не было правил, по которым надо было работать, и придумывать, как это делать, приходилось самим. Как только театр закрылся и Класс-Клуб потерял свое место, продолжать абонемент стало нежизнеспособно: попытки были, но атмосфера какой-то особости была утеряна, передать атмосферу клуба и теплого общения стало невозможным. В помещении театра была специальная стена, на которой расписывались легендарные личности. После выступления они выходили в фойе и с ними можно было пообщаться, а они обязательно оставляли автограф. Стена специально была сделана так, чтобы ее можно было снять и увезти с собой. Когда закрылся театр, так и сделали, но где она сейчас — неизвестно.

Деятельность Класс-Клуба сменилась концертным бизнесом: Класс-Клуб занимался рекламой, презентациями, рок-фестивалями («Рок-Коронация»). В какой-то момент ввели лицензию на гастрольно-концертную деятельность, и Класс-Клуб заслуженно получил лицензию номер один. Особый акцент хочу сделать на том, что, по сути, он учил площадки работать с крупными артистами и концертами, обучал промоутеров, которые с ними работали. Класс-Клуб работал с такими исполнителями, как Deep Purple, U.D.O, Nazareth, Розенбаум, ДДТ, Ванесса Мэй, Патриция Каас, Песняры, Motorhead, Чайф и многими другими.

Класс Клуб хоть и прожил дольше театра, но закрылся в связи с реформами, касавшимися концертной деятельности: продолжать частный бизнес в изменившихся условиях стало невозможным.

Документ 2. Статут фонду дапамогі развіццю культуры, 1992 г.

Начало появляться все больше ценных культурных проектов, которые не могли ни найти финансирование, ни влезть в программу Класс-Клуба, и идея фонда состояла в привлечении отечественных и зарубежных спонсоров для воплощения этих проектов в жизнь. Класс-Клуб объединил деньги дружественных бизнесов — так появился Фонд Помощи Развитию Культуры, который являлся некоммерческой организацией. Бизнес объединил свои ресурсы, чтобы финансировать культурные и социальные проекты. Цель фонда состояла в том, чтобы грамотно сформулировать идею и реализовать ее, что в то время и в том пространстве было уникально, ведь речь шла о собственном выживании. Также фонд давал возможность прийти и получить профессиональную консультацию, что тоже было необычно. Фонд стал первой организацией такого формата.

Документ 3. Концепция рекламно-организационной кампании объединения фондов «Народный капитал». Пояснительная записка 1994 г.

Начиналась приватизация: были чеки «Жилье», чеки «Имущество», каждому причиталась часть советского прошлого. Предполагалось, что за эти чеки можно будет купить акции приватизируемых предприятий, бывшей государственной собственности. Группа фондов «Народный капитал» задумывалась как инструмент работы в приватизации, и предполагалось, что это будет большой многомилионный бизнес. Этот документ о том, как сделать группу фондов, как продвигать, как собирать деньги и чеки имущества от населения. Она создавалась на пересечении трех разных опытов: интеллектуальной поддержки «Рейтинг», теории ТРИЗ и Кима Хадеева. Тогда, как и сейчас, думали про развитие бизнеса, инвестиций и экономики. С той разницей только, что думали более глобально, потому что привыкли: экономика — государственная вещь и влиять на нее можно только «сразу на всю», в глобальных масштабах. Проект не был реализован в связи с правовыми и экономическими изменениями.

Документ 5. Журнал DELO, выпуск 5-6 за 1993 г.

Журнал DELO, который существует и сейчас, тогда был единственным деловым журналом и достаточно профессиональным источником анализа и информации. Реклама в нем стоила очень и очень дорого. Например, на одной из страниц журнала напечатан список негосударственных ВУЗов. В комментарии справа от списка можно прочитать следующее: «Казалось бы, альтернативное обучение должно радовать многоцветьем и нетрадиционностью форм. На самом деле здесь все пока довольно однообразно. …. По всей видимости, это еще только «цветочки» негосударственного сектора в образовании. Придется подождать по крайней мере пару лет первых результатов, чтобы «попробовать» качество дипломов новых ВУЗов «на зуб». Несмотря на то, что большинство частных ВУЗов были в основном институтами управления и предпринимательства, среди них были и уникальные. Например, первым стоящий в списке ИСЗ — единственный в те времена ВУЗ, который обратил внимание на продюссерство и менеджмент в культуре и включил это в свою программу. Журнал DELO как документ достаточно информативен, потому что есть попытка сделать анализ существующих частных ВУЗов.

Я только начинаю разбирать свои мысли и пока вывела следующее:

Переслушивая запись интервью, улавливаешь то, с какими эмоциями рассказывалось про эти события: как много было размышлений о свободе, поиске новых путей, создании мира вокруг себя, культурного пространства, в котором хочется жить. В этом было много схожего с современностью: смелость идей и смелость реализации, оживленные поиски методов и подходов, энтузиазм, мотивация в развитии культурной составляющей жизненного пространства, постоянное движение. Меня радует эта связь, эта найденная гиперчеловечность в противовес моим прежним представлениям об этой эпохе, и некая общность со стимулами развития «нашего» времени. Для меня очень трогательно, с каким напором эти люди строили то, о чем мечтали, как радовались тому, что они делают «по-другому».

Советская масштабность мысли шла в паре с абсолютной смелостью реализации, а изобретение новых путей стало профессией. Начиная с ночных кухонных дискуссий о желаемом, абсолютно разные люди находили друг друга и воплощали это в действительность. Студенты, радиофизики, преподаватели, журналисты, инженеры уходили по утрам на работу и учебу, а вечером неслись в театр и превращали долгие кухонно-ночные обсуждения о желаемом в обсуждения о реализации того или иного безумного проекта.

Не все было сосредоточено на материальном, а советская привычка «масштабной мысли» все же смогла претерпеть метаморфозы и приспособится к новой реальности. Или, вернее будет сказать, что не только привычка смогла подстроиться, а люди смогли научится применять ее в своем личном деле, что отлично демонстрируют документы.

И все же, несмотря на радость какой-то новой свободе, есть и печаль по идеалам и идеям, на которых много лет строилась жизнь человека как личности и человека как части мира. И многих эта печаль и потерянность (а у кого-то — протест) поглотили полностью.

Часто, конечно, всплывала в разговоре и мысль о «создании нового человека». При всей человечности людей и идей, моего восхищения мощью их стремлений и убеждений — откуда же взялось это ощущение чего-то инопланетного и абсурдного? Из–за моей абсолютной оторванности от прошлого? Из–за того, что рождение сразу в цепкие руки идеологии кажется страшным, после жизни в неподготовленной идеологической среде, с ненаказуемым правом выбора и смягченными последствиями оного? Из–за невозможности понять культурный опыт, а потому разделения на «ваших» и «наших» (люди по другую сторону баррикад всегда будут хуже и страннее)? Из–за тяжело пережитых остатков советской системы, которые проехались почти по каждому человеку моего возраста?

На эти вопросы сложно ответить, потому что они касаются не только меня, а говорить за неназванное множество — топкая тропинка. Но за себя сказать могу: помимо страшных исторических событий (расстрелы, репрессии, доходящая до абсурда цензура) мне претит идея о новом человеке, о его старательном создании — на каком-то молекулярном уровне эта идея отторгается, включается иммунитет. Присутствие определенного человеческого эталона, мерила резко конфликтует с идеями современности — отсутствием, даже уничтожением идеи идеального, обращением человека внутрь себя. Я вижу здесь противостояние идей о лепке человека снаружи с созданием человека изнутри. Попытки вырастить человека в специально созданных условиях могут быть бесполезны и даже губительны, если не культивировать человека самому. Человек, создающий объект, всегда наделяет его миссией, дает ему какой-то посыл, пишет ему роль, но при этом собственная воля объекта, интересы, дальнейшая отдельность и независимость от альма-матер не подразумеваются (сразу вспоминается научная фантастика про неподчиняющийся создателю искусственный интеллект или ситуации, когда проявление ребенком индивидуальности не в заданном родителями направлении вызывает у них шок). Ни человека, ни личность нельзя вырастить в пробирке, а идеал будет являться не живым, а скорее функцией. Общество состоит ИЗ людей, и ежедневно человек себя «делает» (doing human, прости Батлер). Свобода общества начинается с внутренней и личностной свободы, а не с государственной реформы (не отрицаю, что она тоже важна, однако и к ней приводит чья-то инициатива). Можно строить условный «новый мир» своими руками, но — даже в случае успеха — будет ли он вести себя и функционировать согласно замыслу? Строить себя как единицу, как часть «нового мира», если уж пользоваться заданной мною лексикой, вызывает у меня более позитивный отклик.

Меня сильно обрадовало то, что мои стереотипы действительно были только лишь пустыми конструкциями, основанными на том, что периодически витало вокруг меня. Меня сильно обрадовало также то, что документы показывают, что в обществе не было абсолютной подавленности, а все же были люди, которые находили не только силы на действие, но и взращивали в себе страсть к нему, и что действие не несло сугубо личную выгоду вопреки стереотипу о выживании. Оно распространялось и затрагивало все культурное пространство, старалось заполнять его, развивать и трогать как можно больше струн общественной жизни.

Я поняла, что это очень интересная и глубокая тема. И эта работа — только набросок и вариант подхода для ее изучения.