Лоренс Лабади родился 4 июня 1898 года и был младшим сыном в семье Джо Лабади, «вежливого анархиста», хорошо известного в Детройте. Помимо распространения идей анархо-индивидуализма среди участников движения освобождения труда, Джо публиковал небольшие книги и буклеты с эссе и стихами собственного сочинения, написанными на «языке рабочих» того времени. Лоренс, или Ларри, как его впоследствии стали называть, пошёл по стопам своего отца, который, однако, никогда не заставлял детей следовать его профессии или принимать его убеждения. По мере взросления младший Лабади исследовал современные ему философские течения и идеологии, из которых в итоге выбрал лишь одну: анархизм, отрицание всех людских и «божественных» авторитетов в пользу индивидуализма.

Как и его отец, Ларри вёл переписку с Бенджамином Р. Такером, который в то время уже отошёл от дел и жил в Европе. Такер оказал огромное влияние как на Джо Лабади, так и на его сына. От прежнего главного редактора «Liberty», ведущего журнала «Философского анархизма» на излёте XIX века, молодой Лабади перенял стиль критического комментария, проявившийся, в частности, в его личной переписке и самиздатовском журнале 1930-х годов «Discussion», предназначенном для «тех, кто свободен духом» (Discussion: A Journal for Free Spirits). В нём Лабади попытался вовлечь своих подписчиков в диалог и дискуссию, в которых, как говаривал Такер, выигрывал тот, кому лучше других удалось завладеть вниманием публики. Лоренс полемизировал с реформаторами, консервативными капиталистами, сторонниками ограничения прав государства и утопическими коммунистами на социальные и политические темы тех депрессивных лет, всегда делая акцент на максимальной свободе каждого человека как необходимом условии истинного социального прогресса.

Ларри настаивал на необходимости частной собственности для обеспечения свободы действий. Он быстро подметил, что капиталистическая прибыль от ставок по займу, ренты и прямого дохода зиждется на запрете со стороны государства в отношении выпуска частных денег, присвоения незанятой земли для её использования, свободного обмена с подданными других государств, а также свободного пользования абстрактными идеями, права на которые закреплены за авторами и изобретателями (но не свободного пользования книгами и изобретениями как физическими объектами, которые, в рамках товарного обращения в условиях конкуренции, привели бы к снижению цен на них до величины фактических затрат на их производство и распространение, что положило бы конец монополистической прибыли). В подобных конкурентных условиях именно фактические производители продукции владели бы землёй и предоставляли бы кредит и валюту для гарантии полного возврата средств сообразно затраченным усилиям при условии упразднения процентных ставок по кредиту и ренты за пользование землёй, которые могут существовать только по милости государства. Кроме «Discussion», Ларри переиздал такие классические работы по анархизму, как «Отношение анархизма к промышленным альянсам» Такера (Attitude of Anarchism Toward Industrial Combinations) и «Рабы долга» Джона Бэдкока-мл. (Slaves to Duty), выжимку эгоистической философии Макса Штирнера — в свете разоблачения мифов о моральных императивах. Как и Такер, Лабади в своей аргументации относительно анархизма занял позицию утилитарного индивидуализма в противовес естественно-правовой теории, в пользу которой высказывался Лисандр Спунер в 1880-х годах. Границы свободы могут определяться лишь на основе взаимного согласия, а не диктуются некими божественными принципами — об этом говорит Штирнер, и Лабади соглашается с ним.

Кроме того, на ход мыслей Лабади повлиял Джосайя Уоррен, чья концепция «суверенитета личности за счёт собственных средств» стала для Ларри руководящим принципом. Однако наибольший интерес Лабади вызвал Пьер-Жозеф Прудон: именно от этого мыслителя середины XIX века Ларри перенял взгляд на общество как на сложную конфигурацию противоречий. Динамическое, творческое и сбалансированное взаимодействие этих противоречий может быть достигнуто только в обществе плюрализма, где отсутствует какая-либо навязанная надзирающая власть, используемая лишь одной группой в собственных интересах в противовес интересам всех остальных (такое отсутствие привилегий является необходимым условием существования всех демократических режимов; в противном случае — когда одна группа успешно подавляет остальные — получаем диктатуру). В этой связи значение фразы Прудона «Собственность — это кража!» стало для Лоренса очевидным. Именно собственность и доход, гарантированные правительствами землевладельцам и кредиторам через особые привилегии, и составляют часть заговора по эксплуатации одного класса другим. С этой точкой зрения соглашался и Франц Оппенгеймер, проводивший различие между «экономическими» и «политическими» способами обогащения. Государство — это узаконивание воровства, совершаемого правящим классом во имя Собственности. Этот взгляд на государство в наиболее сжатой форме представлен в нескольких коротких и метких абзацах эссе Ларри «Что ждёт человечество?» (What Is Man’s Destiny), где описывается, как человечество проваливает все попытки достичь хоть какого-то подобия реальной свободы в результате их подавления государством и в конце концов уступает перед лицом неизбежного уничтожения. Укоренившиеся и узаконенные в современных обществах обычаи доминирования и подчинения бесконечно воспроизводят сами себя. Пока Запад и Восток всё больше сближаются в рутине своего общественного устройства, они обладают потенциалом к истреблению всей разумной (?) жизни на планете. Как признал Такер накануне Второй мировой войны, «Чудовище — Машина — пожирает человека».

Неудивительно, что история XX века превратила активных либертариев в отошедших от дел пессимистов. Это случилось со всеми, кто действительно осознавал масштабы размывания понятия индивидуальной свободы. Но не в пример Бенджамину Р. Такеру и Альберту Джею Ноку, эти упаднические настроения не смогли заставить умолкнуть Лоренса Лабади — они лишь вынудили его начать мыслить более независимо и ещё больше писать. Хотя он не забросил экономику прудоновского мютюэлизма, Ларри всё больше сосредоточивал своё внимание на вопросах войны и мира, а именно на причинах военного конфликта во Вьетнаме и силах, ведущих к тому, что он воспринимал как последнее противостояние между США и СССР. Придёт ли эта напряжённость к своей развязке — большой в опрос, особенно с учётом того, что «лидеры» этих двух держав, а также «Народной республики», кажется, обнаружили, что у них гораздо больше общих интересов друг с другом, чем с теми, кого они якобы должны представлять. Поскольку основной причиной существования государства является увековечивание Привилегии, для него было бы самоубийственно подвергать себя опасности утраты всех источников экономической эксплуатации. Ларри был не из тех, кто мог признать за политиками подобную дальновидность, поэтому он предвидел лишь слепое нисхождение в бездну небытия.

В зрелом возрасте Лабади был связан с децентралистской «Школой жизни» Ральфа Борсоди и Милдред Лумис, с которыми он оставался друзьями всю жизнь.

Несмотря на то, что Лабади не был согласен со всеми методами многих децентралистов, в этом движении он нашёл больше восприимчивых к своим идеям умов, чем в анархо-капитализме, зарождавшемся в начале 60-х годов, который он критиковал за отсутствие решительности (то есть за несоответствие самой концепции анархизма), необходимой для штурма поддерживаемых государством монополий на землю и деньги. В этом отношении поднятые им темы были отнюдь не новыми; Прудон спорил с Бастиа, а Такер — с индивидуалистами-последователями Спенсера по вопросу процента на капитал задолго до того, как Лабади разнёс Мюррея Ротбарда на страницах журнала «A Way Out», выпускавшегося «Школой жизни». Бóльшую часть топлива для этих дебатов Ларри почерпнул из работ экономиста начала XX века Хьюго Билграма, который в своей книге «Причина экономических кризисов» (The Cause of Business Depressions) оспаривал жизнеспособность беспроцентной валюты и критиковал теорию временного происхождения процента, разработанную австрийским экономистом Ойгеном фон Бём-Баверком. При этом Лабади выступал резко против любых предложений о том, что подобную денежную реформу должно проводить правительство, и настаивал на том, что свободная конкуренция на рынке твёрдой валюты и кредита сведёт процентные ставки к минимуму и в этих условиях лучшие деньги вытеснят худшие, тем самым отменяя действие «Закона Грешема».

Благодаря журналу «A Way Out» работы Лабади стали доступны более широкому кругу читателей. При этом на протяжении многих лет Ларри поддерживал связь с несколькими радикальными философами либертарианства и/или так или иначе повлиял на них. В эту группу, в числе прочих, входили: критик цензуры Теодор Шрёдер, историк ревизионизма Дон Веркхайзер и Роберт Антон Уилсон — соавтор книги «Иллюминатус!», «анархо-абсурдистской» сатиры на теорию заговора.

Те, кто был лично знаком с Ларри, любили его как человека, а ему особенно нравилось соревноваться с друзьями в интеллекте в процессе серьёзного или шутливого разговора. Его речь частенько перемежалась едкой иронией и наставническими жестами, что создавало образ наполовину придворного шута, наполовину почтенного мудреца. Ларри жил в одном из крошечных каменных домиков, построенных поселенцами для изначальной «Школы жизни» в городке Сафферн (штат Нью-Йорк) и своим худощавым телосложением напоминал хоббита-затворника. Ему очень нравилось высказывание Шопенгауэра: «Кто не любит одиночества — тот не любит свободы». Лоренс Лабади любил и свободу, и одиночество. Он никогда не был женат, обеспечивая собственные потребности и решая любые сложности с изобретательностью и сноровкой мастера на все руки. Ларри никогда добровольно не посещал врача, так как считал, что эта профессия находится в симбиотической зависимости от болезней, которые она предназначена исцелять. В последний год своей жизни он боролся с изнуряющей тело болью; он умер 12 августа 1975 года. Перед смертью о нём заботилась миссис Фикер, его давняя подруга и соседка. После себя он оставил одну племянницу, Карлотту Андерсон, её семью, а также нескольких новых и старых друзей, которые его никогда не забудут. Его обширная библиотека книг по анархизму, периодических изданий, личных заметок и писем передана в «Собрание Лабади», начатое ещё его отцом, которое хранится в Мичиганском университете (г. Анн-Арбор) и является крупнейшим собранием подобного рода литературы в этом полушарии. «Что ждёт человечество?» было последним эссе Лабади, написанным для публикации. Оно было напечатано в выпуске журнала «The Journal of Human Relations» за четвёртый квартал; этот журнал издаётся Центральным университетом штата Огайо в сообществе Уилберфорс, на тот момент редактором журнала был Дон Веркхайзер. Тот факт, что государственные университеты хранят в своих стенах анархическую литературу и публикуют журнал под девизом «Лучшая жизнь при большей свободе», заставляет задаться вопросом, а не анархистская ли это диверсия? Возможно, подобные факты в истории анархизма говорят нам о том, что Система не настолько непроницаема, как предполагал Ларри. Ведь именно поиск и изучение подобных любопытных противоречий в структуре нашего авторитарного общества вызывали особый меланхоличный восторг у Лоренса Лабади, человека, свободного духом.

— Марк А. Салливан

Фрагмент публикуется с любезного согласия издательства.

Лабади, Лоренс. «Анархо-пессимизм: тупики политической мысли»
(Chaosss/Press, 2020)