Человек живет в условиях полиритмии. Он подчинен биологическим, психологическим, социальным ритмам, и все они взаимодействуют друг с другом. Противоречивые ритмы, такие как общественный и личный, порождают в человеке состояние болезненной аритмии. Помимо того, что человек пытается как-то их сочетать, он создает новые, например, периодически листает страницы в фейсбуке. Технический прогресс усиливает рассогласованность ритмов, влияющих на человека. По мнению социолога и футуролога Элвина Тоффлера, масштаб нарастания темпов изменений искажает жизненные ритмы, нарушает психическое равновесие, человек испытывает дезориентацию, «шок будущего».

Невозможность скоординировать разные ритмы погружает человека в ступор, провоцирует отказ от действий, либо вынуждает действовать «на автомате», отказавшись от осознания и рефлексии происходящего. Вынужденная пауза становится точкой бифуркации, когда невозможно предсказать, что произойдет в следующий момент — погружение в хаос или возникновение нового ритма. При этом хаос может быть по-своему ритмичен. Несмотря на стремление контролировать процессы упорядочивания и хаотизации, человек не может до конца преодолеть противоречия собственной полиритмии. Решая задачу организации разнотипной ритмики, он, сам того не замечая, использует музыкальные и хореографические принципы.

В своем проекте «Синкопа» Катя Исаева исследует ритмический рисунок через танцевально-перформативные практики. Видеозаписи своих тренировок автор демонстрирует в социальных медиа. Во время разучивания шагов художник спотыкается, ошибается, останавливается. Ошибки в упражнениях напоминают синкопу — акцентируемый сдвиг, смещение доли такта с сильной на слабую. Синкопирование — частый прием в степе (buck and wing) и в джазе. Эта едва заметная заминка, крохотная пауза между шагами — попытка осознания себя в заданном ритмическом процессе. В другом значении синкопа — обморок, кратковременная утрата сознания.

Проект Кати Исаевой — модель анализа пространственно-временной остановки. Тело, погруженное в ритм, извлекается из него посредством синкопы, и этот момент тщательно документируется на видео. Дверь, на фоне которой художница снимает все свои ролики, исполняет роль сценического задника. Освобождаясь на мгновение в паузе-синкопе от физического контроля ритма, тело автора все равно находится под надзором социальных медиа. Оно вовлечено в ритм просмотров, лайков, комментариев. Превращаясь в машину танцевальных упражнений без начала и конца, художник пытается ускользнуть от этого присвоения.

Исследователь современной хореографии Андре Лепеки считает, что нам необходимо остановить одержимость кинетикой и драматизацию внутреннего выбора. Он определяет ритм и хореографию как форму организации власти и призывает обратиться к пассивности, к перманентно длящемуся настоящему. Лепеки видит освобождение в отказе от онтологической боли утраты. Свободу — в возможности упасть и стать «павшим». По его мнению, следует остановиться, прийти к аморфному телу, к отсутствию последовательности и, соответственно, отсутствию различий между живым и мертвым.

Но, как заметила Кети Чухров в лекции «Ритм как предотвращение падения», внутри кинетической машины существует фатальное переживание конца, которое ее останавливает. Если мы понаблюдаем, например, за музыкой Баха, Бетховена, Моцарта, то внутри четко организованного ритма сможем увидеть задержки, паузы, словно человек не знает, что делать. Не знает, как продолжить, спотыкается. Но в отличие от субъекта Лепеки, который споткнулся и пал, этот спотыкается, но делает следующий шаг.

В этом смысле хореографические упражнения автора представляются мне как необходимый онтологический опыт ритмической самоорганизации: шаг, остановка, новый шаг; вдох, пауза, новый вдох. Дверь между комнатами становится дверью между мирами — живым и мертвым, реальным и виртуальным. В выставочном пространстве обозначая границу, переход. Остановка-синкопа — как кратковременная смерть. Новый шаг — как возрождение.

Куратор Яна Малиновская