Саша,

— В своих текстах ты уделяешь место рефлексии пространства, предметности, дома, комнаты. Какой твой любимый или самый близкий «книжный город» (город, описанный в книге)? Путешествуешь ли ты по городам других авторо:к?

На каком языке говорят в городе твоих снов?

Самые близкие книжные города — это те, в которых я долго жила, это Минск и Москва. Не из конкретных книг, а из всего прочитанного — в стихах, в постах в социальных сетях, в рассказах, в эссе. А еще, наверное, это мифологический штетл из книги «Полная иллюминация» Фоера. Я не могу вспомнить его название, но, когда я думаю о нем, мне хочется плакать.

В городе моих снов чаще всего молчат, но если перестать ждать, то с тобой заговорят на идише.

— «нет языка / нет памяти / нет места»,

«нет города, нет речи, нет письма» —

можно прочитать в смежных стихотворениях подборки. Скажи, нехватку чего ты ощущаешь больше всего в момент письма? Из нехватки / отсутствия чего ты пишешь? Если такой вопрос справедлив для творческого процесса.

Наверное, я пишу из нехватки речи и языка и слов в первую очередь. Клариси Лиспектор как-то сказала, что письмо — это «борьба с бездной, у которой нет языка». И я всегда веду эту борьбу в письме, в том смысле, что я чувствую необходимость писать о том, у чего нет языка для его описания. И всегда чувствую разрыв между языком и объектом языка.

Еще, наверное, я пишу из отсутствия места. Это главным образом связано с опытом двойной эмиграции и тем что Минск из места превратился в не-место, в отсутствие, в прощание, в разрыв. Про это я тоже хочу писать, но у меня нет языка для такого письма. Поэтому мне интересен не-язык, письмо-разрыв, письмо-отсутствие.

— Лаборатория и издание сборника: Объединяющий опыт или параллельное существование?

Скорее объединяющий, потому что по итогу сборник это такое коллективное нащупывание языка, с помощью которого мы могли бы говорить о травме, это разность голосов и оптик и опытов, которые накладываются и пересекаются, создавая общее поле. И мне кажется, что сборник является объединяющим из точки эмпатии, из наблюдения за письмом, которое, как и твое собственное, тоже состоит из боли. У этого письма могут быть другие оттенки и интонации, другие нарративы и контексты, но оно остается письмом из боли или даже письмом боли. А любая эмпатия это основа для ощущения чего-то объединяющего и коллективного.

— На твоём месте: Каково быть в роли читательницы текстов тех, кто оказался с тобой под одной обложкой и с кем, возможно, у вас очень различаются опыты? Дало ли это чтение новое измерение понимания чего-либо?

Мне в роли читательницы текстов сборника тяжело их читать, потому что это тексты из точек боли, горевания, страха, тревоги. Из всех тех точек, в которых я тоже живу, несмотря на то, что контекст может отличаться. Это тексты, которые лично меня не ведут к trauma healing, они, скорее, наоборот на этой травме фокусируют. Я, на самом деле, так и не прочла пока что весь сборник целиком, стараюсь делать это порционно.

С другой стороны, мне в роли читательницы сборника очень любопытна женская и квир оптика на опыт протестов и эмиграции. У меня редко получается читать их в роли этакой исследовательницы belarussian fem and queer writing (большую часть времени мне не столько любопытно, сколько ужасно больно), но, когда получается на эти тексты таким образом посмотреть, то я очень радуюсь. Я постоянно задаю себе эти вопросы: Что женский и квир опыт может рассказать нам о прощании с городом? Что женский и квир опыт может рассказать нам о задержании? Как выглядит письмо изнутри этого опыта?

— Стратегии выживания писательниц в эмиграции и подполье: Какой тебе представляется современная беларуская литература, учитывая географическую и цензурную проблематичность?

Стратегии выживания современной беларуской литературы, я думаю, находятся рядом с формированием горизонтальных сообществ и инициатив, которые такие сообщества поддерживают. Такие сообщества уже есть, и они растут — печатают зины, создают низовые платформы для публикаций, придумывают и запускают писательские лаборатории. Все это нужно множить и расширять. Да, ближайшие сколько-то лет мы не увидим процесс издания книг современных беларуских авторок в Беларуси, но это не значит, что эти книги не будут писаться, редактироваться, читаться в черновиках, читаться отрывками на самоорганизованных чтениях, публиковаться в телеграм-каналах. Современная беларуская литература будет жить в тех пространствах (физических или диджитальных), в которых мы будем отправлять друг другу свои тексты, читать друг друга и говорить: «Ты вот очень точно это здесь сказала».

Задавала пытанні і падрыхтавала ілюстрацыі Ганя Горн.

Гэта — серыя інтэрв'ю з удзельніцамі лабараторыі фем-пісьма «Расцяжэнне». Заняткі групы былі прысвечаныя пратэстнай ды эмігрантскай траўме беларусак і беларусаў. Лабараторыя працавала з чэрвеня па жнівень 2022 г.

Даведацца больш пра пісьменніцкую ініцыятыву, пазнаёміцца з іншымі аўтар:камі і сачыць за новымі тэкстамі можна на сайце.

Спампаваць зборнік «Расцяжэнне» і зрабіць данат арганізатаркам можна тут.