Материал исследовательской группы «Религия в эпоху Digital», организованной магистерской программой «Философия и история религии» (НИУ ВШЭ)

В конце ноября прошлого года газета The New York Times опубликовала [1] серию материалов о некоем Джоне Аллене Чо, американском христианине, отправившемся на остров Северный Сентинел, дабы молвить слово Божие местным жителям, погрязшим в неведении. Несколько сотен коренных сентинельцев — одна из немногочисленных неконтактных народностей современности — последние шестьдесят лет избегают любых связей с цивилизацией, существуя в практически в автономной от Индии зоне одного из Андаманских островов. Индийское правительство поддерживает их независимый status quo, пресекая и наказывая любые попытки взаимодействия с сентинельцами. Иными словами, речь идёт о небольшой группе людей, существующей в культурной, лингвистической, экономической, политической и, разумеется, религиозной изоляции от Консолидированного Человечества. Именно туда и отправился Джон Аллен Чо; он подкупил рыбаков, нарушил административное и уголовное законодательство Индии, прогулялся по пляжу, проповедуя сентинельцам, не способным понять его речь, получил стрелу в сердце (угодившую, впрочем, в карманную Библию, спрятанную в нагрудном кармане) и вернулся на материк. Поразмыслив, он решил, что этого недостаточно, и предпринял вторую попытку проповедовать сентинельцам, которая завершилась его мученической гибелью.

Один из семинаров нашего цикла «Религия в эпоху Digital», который был посвящён репрезентации религии в современном массовом кинематографе, оставил нас вопрошать: если культовый кинематограф или «мэйнстрим», эксплуатирующий религиозную тематику, создаёт новые формы религиозной чувственности, может ли такое кино повлиять на нашу субъектность настолько, чтобы не только побуждать нас к «положительному» действию над самим собой — будь то татуировки на теле, посвященные «Гарри Поттеру» или «Человеческой многоножке», или ритуальные собрания во имя Чувака из «Большого Лебовски» — но и привлекать нас к деструктивным или, как минимум, трансгрессивным практикам? Способны ли мы представить джедаиста, рискующего собственной жизнью, дабы рассказать островитянам о Силе?

Здесь мы, однако, собираемся обратиться к своего рода Cut-Scenes от прошедшей дискуссии, к материалу, не вошедшему в театральную версию. На семинаре в качестве отправной точки нашего рассуждения, мы постарались эксплицировать основной тезис текста Джона Капуто «Религия звёздных войн» [2]: с одной стороны, кинематограф сам по себе способен быть религиозной формой для зрителя — из микронарратива может вырасти новое религиозное восприятие благодаря интенсивности зрительского опыта и обретению фильмом культового статуса, с другой стороны, это новое религиозное восприятие вполне уживается и смешивается с традиционным: священники[3], увлеченные вселенной «Звездных войн», подобны старообрядцам-марксистам; происходит успешное слияние противоречащих друг другу объяснительных моделей. Тезис этот, заметим, применим преимущественно к очевидным и ярким примерам культового кино: вспомним хотя бы регулярные фанатские показы «Рокки Хоррора», сопровождающиеся костюмированными вечеринками, фанатскими сценами постановками, коллективным пением в унисон с кинолентой. Иными словами, типичный пример того, как кинематограф, не репрезентирующий религиозный сюжет напрямую [4], обрастая зрительским культом вызывает вполне религиозную реакцию в виде культовых действий по Дюркгейму. Но что мы можем сказать непосредственно о мейнстриме религиозной тематики или о менее «реактивных» и громких культовых картинах, воспроизводящих религиозные сюжеты?

Всё это уже было в Симпсонах

Религиозная сатира как и религиозные тропы — это общее место массовых мультсериалов: мы находим её в «Южном Парке», «Футураме», «Гриффинах» и иных представителях этой ниши. Но поскольку «всё это уже было в Симпсонах», остановимся именно на них. В «Симпсонах» мы увидим пример одной из альтернативных тезису Капуто стратегий репрезентации религиозных сюжетов в массовом кино. Несмотря на обилие религиозного материала, разбросанного по всем сезонам мультсериала, мы обратимся к одному из классических эпизодов — к «Библейским историям Симпсонов». Показанный двадцать лет назад эпизод, выстроен вокруг похода семьи Симпсонов в церковь на пасхальную проповедь. Из–за аномальной апрельской жары каждый из героев, утомленный духотой и скукой, засыпает во время службы, и зрителям остаётся наблюдать за библейскими сновидениями героев. Каждый сон — причудливое переплетение популярного библейского сюжета с личными переживаниями персонажей. Мардж использует историю Адама и Евы для рефлексии над проблемами их брака (с примечательными комическими вставками: малодушие и обжорство Гомера, гнев Господа-Фландерса за смерть его любимого райского единорога). Лиза воображает феминисткое и секулярное прочтение Исхода, помогая незадачливому Милхаузу-Моисею, раздвинуть море с помощью трюка с местным водопроводом и спастись от египтян в лице школьных и городских властей. Гомер видит себя царём Соломоном, судящим распри своих друзей, пытающихся поделить пирог, и выслушивающим претензии Иисуса Христа к сервису Checker Taxi. Фантазия Барта рисует авантюрное, голливудское прочтение сражения Давида с Голиафом, смешивая хронологию библейских событий, эксплуатируя и историю Самсона, и Вавилонскую башню. В конце эпизода Симпсоны просыпаются — начинается апокалипсис, герои низвергаются в ад под Highway to Hell. Сновидения Симпсонов показывают нам на диегетическом уровне то, как герои заимствуют популярные библейские тропы для практически психоаналитической интерпретации, используют религиозные образы для работы с вытесненным и обыденным материалом. В то же время, этот эпизод оказывается и мягкой сатирой по отношению к религиозному невежеству публики, знакомой с библией понаслышке. Но, что значительно интереснее, драматическая структура эпизода обнажает «шизофренический» — в том смысле, в котором это слово использовал Фредерик Джеймисон — взгляд на традицию: религиозное восприятие героев становится атемпоральным, предание и история в сновидениях Симпсонов растворяются в их личных переживаниях.

Ной и шизофрения

Подобная «шизофреническая» стратегия реализовано куда радикальнее в нашей следующей иллюстрации, фильме «Ной» Даррена Аронофски. Если его полнометражный дебют «Пи», удостоенный многих фестивальных наград или его сюрреалистические эксперименты: «Фонтан», «Черный лебедь», «Мама», — позволяют говорить об Аронофски как об авторе, то, конечно, в случае «Ноя» мы имеем дело скорее с эпическим блокбастером, чем с авторским произведением. Внешние данные «Ноя» — это многомиллионный бюджет и огромные сборы, бесконечный CGI и команда именитых и популярных актёров: Рассел Кроу, Энтони Хопкинс, Эмма Уотсон и другие. Зрелищные сражения войск Тубал-Каина с каменными исполинами, защищающими строительство ковчега, грандиозный и красочный фентезийный потоп; кажется, словно количество экшен-сцен в библейском фильме приближается к «2012» или «Войне миров Z». Конечно, мы находим и серьезные интерпретации «Ноя»: например, Лидия Ли, сопоставляя нарратив потопа в книге Бытия с его репрезентацией у Аронофски, демонстрирует сложные раннеиудейские истоки бросающегося в глаза вегетарианства семьи Ноя, их технофобии, и, напротив, красноречивую ассоциацию зла и технологии, воплощенную в племени Тубал-Каина, а затем, апеллируя к книги Еноха, она разъясняет происхождение каменных исполинов (или нефилимов), короче говоря, иллюминирует словно бы серьёзный интеллектуальный фон примитивной драматургии блокбастера. С другой стороны, медиумом этих идей всё ещё выступает голливудский аттракцион в формате 3D и миллионы долларов, затраченных на производство, и этот медиум в его развлекающей красе ретуширует любое содержание; любой анализ оказывается вторичен по отношению к опыту развлечения, как и библейский текст оказывается вторичен по отношению к компьютерным эффектам.

Плохое христианское кино

Совершенно иной способ обращения к религии мы находим в феномене плохого христианского кино[6]. На семинаре мы упоминали о фильме «Бог не умер», повествующем о неистовой борьбе студента-христианина с профессором философии, рьяным атеистом, требующим студентов принять смерть Бога за познавательную установку. Примечательно, что профессора играет Кевин Сорбо, актёр, известный в первую очередь как Геракл из девяностых, неожиданно переместившийся из ностальгического для зрителей олимпийского контекста в область консервативной пропаганды. Такие киноленты как «Бог не умер» и его сиквел, а также «Старомодные», «Девяносто минут в Раю», «Мне не стыдно», «Военная комната» и подобные им объединяют необыкновенно большие сборы при сравнительно низких бюджетах, сомнительная реакция кинокритики, насмешки со стороны Youtube кинообозревателей [7] и интернет-сообщества, наконец, радикальные решения в драматургии. На семинаре мы говорили о безумном поведении персонажей фильма «Бог не умер», такими линиями полон каждый из этих фильмов. Эти фильмы безусловно можно прочесть как «плохое кино», наслаждаться ими с иронической установкой, но как быть с аудиторией, формирующей их бюджет? Вспомним идею Алана Кирби: «религия — это один из ядовитых метанарративов нашей эпохи», и в некоторых случаях, религиозные интерпретации ведут к собственной маргинализации.

«Почему столько фильмов ужасов являются христианской пропагандой?»

В начале наших рассуждений мы упоминали, что хорроры всегда коррелируют с религиозным восприятием зрителя, и в качестве заключения мы хотели бы подробнее рассмотреть этот тезис. В шестнадцатом году на портале Vice появился[8] провокационный пост с заголовком:«Почему столько фильмов ужасов являются христианской пропагандой?». Согласно Робину Вуду, базовая формула фильма ужасов:«нормальному угрожает монстр»[9], если речь идёт о субжанре ужасов, посвященных различным изгнаниям дьявола, или бесконечным версиям омена и антихриста, да и любым фильмам ужасов, в которых ячейку монстра заполняет сверхъестественное и мистическое, — эта формула видоизменяется: теперь действительность монстра конституирует нормальное, наличие дьявола доказывает и божественное. Если, к примеру, «Ребёнок Розмари» оказывается антихристом, а её соседи — дьяволопоклонниками, то это открывает нам и ортодоксальное христианское пространство, в рамках которого единственно и возможно зло. Примечательно и наличие рубрики «Хорроры» на порталах по типу «What does Bible say about?»[10] с десятками цитат, ассоциируемых с фильмами ужасов, что, конечно, оставляет открытым в некотором смысле псевдоконфессиональный вопрос: как следует относиться к фильмам-ужасов хорошему христианину?

«Репрессивный» характер кинематографа в его классическом виде — это, конечно, банальная мысль о том, что зритель вынужден полтора часа практически неподвижно сидеть в кресле, пока его рассеянное внимание контролируется кинолентой, навязывающей ему ракурсы через кинокамеру на события в многообразии монтажной склейки. Однако в контексте «ужасов» эта репрессивность обретает особые черты, поскольку «ужасы» — это чрезвычайно телесный[11] жанр: у зрителя вырабатывается адреналин в крови, мурашки бегут по телу, раздаётся крик. И в некоторых случаях — это только путь к экстазу: единение с субъектом, совершающим возмездие в слэшерах, да и любое уничтожение Другого, восторг от принесения в жертву того, кто первоначально был представлен как Монстр — адаптация механизмов, описанных Рене Жираром, иначе говоря, экранное воспроизводство священного насилия.

[1] Материалы об этом происшествии были опубликованы на сайте The New York Times (URL: https://www.nytimes.com/2018/11/24/world/asia/north-sentinel-island-missionary-killed.html) (URL: https://www.nytimes.com/2018/11/23/world/asia/andaman-missionary-john-chau.html?module=inline)

[2] Капуто Джон Религия «Звездных Войн» Логос №5(101) 2014 http://logosjournal.ru/arch/77/101_6.pdf

[3] Эти и другие истории ждут вас на видеозаписи прошедшего семинара. (URL: https://www.youtube.com/watch?v=s39XNvOSkY0&t=1554s)

[4] «Рокки Хоррор», заметим, будучи квир-мюзиклом и комедией, эксплуатирует тропы и темы «хорроров», которые, в свою очередь, всегда коррелируют с религиозным, о чем дальше и пойдет речь.

[5] Текст исследования доступен по следующей ссылке (URL: https://www.academia.edu/26942045/_The_Flood_Narratives_in_Genesis_6-9_and_Darren_Aronofskys_Film_Noah_Old_Testament_Essays_29_2_2016_297-317)

[6] Термин «плохое христианское кино» мы используем условно, чтобы объединить качественно однородный материал.

[7] Например, Cinema Snob. (URL: https://www.youtube.com/watch?v=K4UMi7WdcPc)

[8] Русский перевод (URL: https://www.vice.com/ru/article/gqkj84/why-are-so-many-horror-films-christian-propaganda)

[9] Вуд Робин Ужасы: Возвращение вытесненного (URL:http://www.russ.ru/pole/Uzhasy-vozvraschenie-vytesnennogo)

[10] (URL: https://www.openbible.info/topics/horror_movies)

[11] Кловер Дж. Кэрол Ее тело, он сам: гендер в слэшерах. Логос №6(102) 2014. (URL: http://www.logosjournal.ru/arch/78/102_1.pdf)

Автор: Минаев Даниил
исследовательская группа «Религия в эпоху Digital»
магистерской программы «Философия и история религии» (НИУ ВШЭ)