Глава из книги Алексис Полин Гамбс «Неутонувшие: Уроки Черного феминизма от морских млекопитающих», вышедшей в издательстве AK Press 17 ноября 2020 года. Перевoд: Фurii. Публикуется с воодушевляющего разрешения авторки.

Дыхание — это практика присутствия. Одна из физических характеристик, объединяющих нас с морскими млекопитающими: они взаимодействуют с воздухом сходным с нами образом. Хотя почти все время они проводят в воде, у них нет жабр. И нам на суше часто приходится существовать в условиях, в которых кажется невозможным дышать, но приходится. Адаптации системы дыхания, через которые прошли морские млекопитающие, важны для нас не только как пример для выживания в атмосфере, которую мы загрязнили, на планете, где по нашей вине мировой океан вышел из берегов, но и для жизни в соответствии с нашими ценностями и убеждениями, для нашего бережного отношения друг к другу.

Эта глава включает медитации на разные способы, какими нарвалы, белухи и полярные киты дышат в Арктике; на то, как детеныш тюленя учится дышать во младенчестве; на отношения между северным гладким китом, находящимся на грани вымирания, и моими предками — порабощенными африканцами с одной стороны и представителями коренного народа Шиннекок с другой; и даже неожиданное появление Черноперой рифовой акулы. Этот текст предлагает посмотреть на то, что блокирует наше дыхание и чем рискует общество, ставящее прибыль выше дыхания. И пусть наше дыхание проложит путь к ненасилию.

***

В Арктике приходится дышать по-разному. Спросите нарвалов, белух и полярных китов.

Белуха эволюционировала до визуальной неразличимости с самим льдом, она трансформируется, собирается в мелких эстуариях, поет.

Нарвал остается в более глубоких водах, ближе к льдинам, отращивает бивень, чтобы пробивать себе путь, меняет цвет на протяжение всей жизни. Другие зубы ему не нужны. Только этот один.

Для полярного кита крупнее значит лучше, этот гигант держится особняком. Он сильный настолько, чтобы пробить лед своим черепом, и настолько старый, чтобы помнить бывшее прежде. Никогда не перестает расти.

А ты? Может, пора вспомнить, что есть больше одного способа дышать в ледяной глубине летней жары? И поблагодарить твоих предков за то, что они эволюционировали до тебя, несмотря на близость полярных медведей, гарпунов и других угроз. И подумать о том, что ты хочешь изменить, как ты хочешь вырасти, что тебе нужно запомнить.

А я? Это тебя я всегда любила, а не твою элегантную стратегию. И теперь я буду любить тебя, даже если ты ее перерастешь. Я буду любить тебя еще больше, куда бы ни шло время — вперед или назад. Растает ли лед или вода замерзнет. Каким бы ни был твой следующий шаг: защита, прорыв, трансформация или их сочетание. Есть по крайней мере три способа любить тебя: какой ты была, какая ты есть и какой ты будешь. Я люблю тебя. Значит, я выбираю все три.

***

Детеныш тюленя Уэдделла еще не доросла до своих ласт. Она неуклюжа. Она не хочет плавать. Она не знает, что может дышать под водой. Никто не рассказал ей о способности ее крови запасать кислород. Она не знает, что молоко, которым ее кормит мама, — одно из самых богатых жиром в мире. Самое южное млекопитающее на планете, она еще не знает всей глубины того, на что она способна. Но ее мама знает.

Мама-тюлениха Уэдделла толкает малышку в воду против ее воли, силой погружает голову ребенка под воду, пока та откашливается, отплевывается, извивается и уворачивается. Она здесь новенькая. Она не знает, что может дышать под водой.

А потом вдруг узнaет. И тогда все изменится. К тому моменту, когда закончится грудное вскармливание, она сможет нырять на глубину 760 метров. И оставаться там на час, если захочет. И, вернувшись после заплыва в двенадцать километров, находить крошечную дырку во льду, которую она проделала для доступа воздуха. Грациозно перемещаться между замерзшим и жидким мирами. Но пока она этого не знает.

Неужели только мне этот урок достается так тяжело — в откашливании и брызгах, в попытке остаться тем существом, которым, мне казалось, я была; в неведении о том, что эволюция уже заложила в меня? Мне кажется, что у меня ничего не получится, но в действительности — что я знаю.

Жесткая материнская любовь тюленихи Уэдделла учит нас разнице между тем, что няшно, и тем, что необходимо. Что есть и что может быть. Я благодарна моим мамам — биологической, выбранным, родовым, млекопитающим и нет (как, например, красноголовая гадюка, которая повстречалась мне вчера), — которые оглушают меня знанием о моих способностях, учат меня доверять моим легким больше, чем я привыкла. Дышать так, как я не умела прежде. Знать мою кровь так, как я ее не знала.

Малышка тюленя Уэдделла подрастет и сбросит шерстку, станет гладкой. В океане oна будет чувствовать себя как дома. Она увидит и почувствует то, чего не испытывало и не видело ни одно другое млекопитающее. Но сейчас она кашляет и плюется — и цепляется за тот мир, который она знает. Ей кажется, что она тонет, но она по-настоящему узнает саму себя, впервые в жизни.

Любовь и благодарность всем моим родителям и вселенной, которая толкала меня вперед и смеялась надо мной. Спасибо всем тем, кто уже вытолкнул себя за пределы, даже если это пределы земной жизни. Мы можем двигаться между мирами. Спасибо всем тем, кто живет и меняется: уязвимость вашей новизны — пример для всех нас.

Спасибо тем, кто призывает меня к ответу, кто ждет, что я стану той, кем мне стать необходимо. Спасибо, что не обращаете внимание на ту ложь, которую я сама себе говорю о себе. Даже в моем сопротивлении я благодарна всем вам. За любовь, которой вы меня учите, — Черную [1], глубокую и полную. За заботу, подталкивание и пример. Чему вы научились, вглядываясь в свою смерть. Чему вы научились, пока тонули, — это мое дыхание [2].

***

Стоило мне оказаться на пляже в Бриджхэмптоне, как кит показался над водой и выдохнул. Оттуда, где я стояла на оккупированной священной земле народа Шиннекок, я не могла разобрать, был ли это финвал или горбатый кит, но в глубине души я надеялась, что, может быть, ну ведь может такое быть, это северный гладкий кит. Гладкий кит, доведенный практически до полного уничтожения, когда на него охотились, чтобы использовать как топливо (буквально) для колониального проекта. Китовый жир и свет.

Раньше на гладкого кита приходилось целое столетие дыхания. Сейчас такого не бывает. Редко они доживают до пяти лет без того, чтобы получить раны от лодочных пропеллеров или промышленных рыболовных сетей. И не то чтобы это необходимо. Лодки могли бы с легкостью изменять свой курс. Знаешь, что необходимо? Дыхание. И их даже в большей степени, чем наше. Вчера я узнала, что дыхание китов настолько же важно для нашего собственного дыхания и геохимического цикла углерода, как и мировые леса. Ученые говорят, что если бы популяция китов вернулась к уровню до начала коммерческого китобойного промысла, их дыхание громадного объема вобрало бы столько же углерода, как 110 тысяч гектаров леса — то есть лес размером с национальный парк Роки-Маунтин.

Сегодня и испокон веков народ Шиннекок, включая некоторых моих предков, находится в священных отношениях с северными гладкими китами. Они столетиями прислушиваются к китам. Когда-то выбрасывание одного кита на берег было подарком целому сообществу. Питание и свет. Укрытие и тепло. Но в тот день на берегу поэт Кэти Энгель сказала мне, что за все шестьдесят лет ее взросления на этом пляже ей ни разу не доводилось видеть кита — до этого лета. Это ты призвала их своим письмом? — она спросила меня в нашей переписке онлайн.

Да. Целую вечность я призываю вас. Зову вас моей кровью и моим дыханием. Я помню, что вы дали нам: всё. Свет, дом, друг друга. Любовь, тепло, самих себя. Своим дыханием я пою ваше имя. Благодаря вам я могу дышать. Осталось ли у вас столетие дыхания? И если нет, то что остается мне?

Дом легок, но потеря тяжела. Я не могу без вас жить. Да и с чего бы мне хотеть жить без вас? Смотрители века, преобразователи воздуха — я жду вашего сообщения, жду задания. В долгу и благодарности, в доверии и приливе. Я вижу вас. Я слышу вас. Я знаю. Я посвящаю мое дыхание той глубине, которой вы нас научили. И продолжаете учить.

***

«Не за что»

Вот что сказала мне Черноперая рифовая акула, подплывшая к самому берегу и сопровождавшая меня до конца моей прогулки.

«Что ты здесь делаешь? — я спросила ее в ответ. — Все знают, что я пишу о морских млекопитающих, а не об акулах. Да и разве ты здесь водишься?»

Она глубоко вдохнула под водой. Мне стало завидно. Может быть, и мне нужны жабры… Но я не сказала этого вслух.

«Во-первых, — сказала она, — разве так приветствуют серую акулу? Ты знаешь, кто мои родственники?» И то верно. В ее семье — тигровые акулы и другие, еще более кровожадные виды. Но к тому времени она уже закатывала глаза, и я поняла, что это была не угроза с ее стороны. Значит, мое предположение было неверно?

«Многоуважаемая акула», — наконец, сказала я.

«Не ослышалась ли я? Волны шумные, а мои уши, знаешь ли, спрятаны внутри головы…»

«МНОГОУВАЖАЕМАЯ АКУЛА», — повторила я. «Многоуважаемая акула — живородящая, умеющая дышать под водой, появляющаяся на свет завершенной личностью цвета песка. Хранительница рифа с красивыми Черными контурами. Своевольная и гениальная, отважная даже по меркам акул. Увидеть тебя однажды — подарок небес. Видеть тебя сейчас — огромнее, чем мои самые смелые мечты. Я в твоем распоряжении. Я у тебя в долгу. Что я могу сделать для тебя?»

«Вот это другой разговор. Пусть же ты скоро перерастешь те границы, которые не защищают тебя и не нужны тебе. И передай мое сообщение остальным. Не за что»

*

Три лжи об акулах, которые люди используют для оправдания своей жестокости и отчуждения — и которые акулы больше не станут терпеть:

Акулы — одиночки. Читай: развивайте свою острую индивидуальность. (Неверно! Черноперые рифовые акулы, к примеру, очень социальны и в больших группах находят защиту. Сила — в сообществе).

Акулы сильные и эффективные, потому что они скрываются. Читай: Никто не полюбит тебя всю. (Неверно! Например, Черноперые акулы выпрыгивают из воды и поворачиваются вокруг своей оси четырежды даже во время охоты. Ты прекрасна и неистова с любой стороны.)

Акулы проводят больше времени, затачивая зубы, чем открывая жабры. (Кому-то нужно пояснение? Дыши!)

*

Дополнение от меня:

Когда даже акулы учат тебя ненасилию, ты понимаешь, что настало время для перемен. Мой вклад в нашу общую эволюцию — это готовность отказаться от четкого знания о том, кто я; от холодного оружия слов, которым был наполнен мой рот; от того, как я показывала только часть себя, когда тебе нужна была я вся, все время; ото лжи, которой я позволяла существовать от моего имени; от обесценивания моего дыхания.

Я люблю каждую из вас за эластичность ваших хрящей и за то, как вы открываете жабры. Спасибо вам за то, что помните и сохраняете древнее правило цикличности. И какое это счастье — осознать, что для выживания нам не обязательно превращаться в монстров. Какое счастье — разрешить себе освободиться от того, что на самом деле никогда не имело над нами власти. Дорасти до нашей роли отважных хранительниц уязвимости. Мы любовались остротой зубов и прославляли предельное отчуждение. Мы превратили в фетиш то, чего боялись больше всего. А теперь мы готовы заметить то чудо, которое всегда было на виду. Жабры: проницаемость силы. Жабры: сама жизнь течет сквозь тебя. Твое дыхание. Нам нужно и важно, чтобы ты дышала [3].

Примечания:

1) Вслед за авторкой, в этом переводе слово «Черн_ая» пишется с заглавной буквы независимо от значения. Как объясняет Алексис Полин Гамбс во вступлении к этой книге: «Я пишу слово “Черн_ая” всегда с заглавной буквы. Благодаря десятилетиям работы Черных писатель_ниц и редактор_ок общепринято сегодня употреблять заглавную букву, когда «Черн_ая» относится к Черным людям, и строчную, когда говорится о цвете. Но Чернота — больше, чем человек. И в нашем обществе нет такого описательного или символического употребления слова «Черн_ая», которое бы не затрагивало Черные жизни. Так что Черн_ая — это Черн_ая, независимо от словоупотребления». (Прим. пер.)

2) #docjosephriseinpower (Прим. авт.)

3) #nomammalsupremacy #oceaniclove #realsharkfriendsdroppingknowledge (Прим. авт.)