Create post

Борис Куприянов о закрытии магазина «Медицинская книга»

Sasha Bestuzhev
Nadezhda Ina
Stanislav Litvakovsky
+11

Борис Куприянов в фейсбуке написал текст о закрытии одного из старейших букинистических магазинов в Москве. Этот текст остался незамеченным. С разрешения автора публикуем его повторно.

В городе появляются новые традиции, не традиции, а скорее заявки на них. «Московское варенье» мутирует в «Московскую осень», появляются новые места, ритуалы. Город становится удобней и как бы для людей. Уходят безобразные привычки последнего времени: уже не пьют у метро вечером по «бутылке пива» и все подходы к станциям не покрыты в час ночи битым стеклом и порожней тарой. Про День города уже не слагают стихи, как раньше:

В дни Москвы такой порядок
Надо всем нажраться,
А потом орать истошно,
Лучше проблеваться.

В Москве по-другому стали есть и пить. Изменяется и сама архитектура, стиль города. Улицы преображаются. Появляются новые фонари, скверы. Это все приятно, говорят, москвичам нравится. Дома тоже не вечны, их сносят, строят новые, не всегда уместные, но, наверное, так и должно быть.

Недавно открыли старую вывеску аптеки на углу Бронной и Спиридоньевского, только аптеку закрыли. Может, откроют еще… Непонятно.

Город меняет себя, как надевает новое платье. Памятники остаются, но и новые появляются. Значения памятников меняется, какие-то утрачиваются. У нас, вон, в 20-х, 40-х менялся город не менее немилосердно, чем сейчас, и памятники двигали. Кто сейчас вспомнит, что Пушкин стоял напротив? И церкви сносили, и просто старые дома. Тверской бульвар искалечили уже в 70-х, а Новый Арбат? Нам не привыкать.

Вот только обидно, что в этом переодевании теряется и сам город. Мы больше обращаем внимание на «платья», а не на само его «тело», если так можно сказать. Ничто нас уже почти не связывает с городом, с 50-ми, 60-ми, 70-ми, с ХХ веком.

Заметно это на ВДНХ — из помпезного советского Версаля, она превратилась в ВВЦ (даже пол поменяла) с торговцами и подозрительным шашлыком. Потом снова в ВДНХ… Но это уже совсем другое, привлекательное, но непонятное пока пространство.

Как занозы, город выдавливает из себя все, что напоминает ему о старом. Шашлычные, чебуречные, пивные, булочные, книжные магазины, кафе, рюмочные исчезают. В основном это произошло в 90-е, часто именуемые лихими, но и позже, вписанные в город места, чудом выжившие, устраняются. В начале 90-х на месте легендарной «Лиры» открылся Макдональдс, а кондитерская на Столешниковом, куда ходила моя прабабка, исчезла позже. «Океан» на Тверской исчез уже в 2000-х, Филипповская булочная закрылась лет семь назад. На месте Палашевского рынка (по правде сказать, весьма сомнительного) построили элитное жилье с квартирами за полмиллиарда рублей, там сейчас, говорят, живет сын одного большого московского начальника. Список известных и любимых многими поколениями мест можно бесконечно перечислять. Надо ли? Город живет. Места меняются. Где-то в городе видел гордую табличку: «Основано в 1999 году» — для Москвы уже есть, чем гордиться. Это вам не магазин зонтиков на Нью-Оксфорд-стрит с 1600 какого-то. У нас все быстро! За десять лет существования Фаланстера на Малом Гнездниковском все заведения вокруг сменились, порой по четыре раза. Сейчас «Му-Му», раньше был какой-то мексиканский ресторан, до него «Место-встречи», еще что-то было промежуточное, но упомнишь разве. А тут были игровые автоматы «Вулкан», потом аптека, сейчас «Пицца-экспресс». Названия и бренды меняются очень быстро — не успеваешь запомнить. Все быстро и не навсегда. На карте Яндекса еще старые имена остались. «Платье» требует постоянного обновления, нового стиля, нового покроя. Старые места — как крошки табака в швах кармана, но и швы зачищают.

К приснопамятному столетию со дня смерти Пушкина Москва готовилась, пожалуй, не меньше, чем к лужковскому 850-летию. Специальным указом Моссовета в 1936 году в проезде Художественного театра (раннее и ныне Камергерском переулке) была открыта «Пушкинская лавка» — букинистический магазин, а слева от него в крохотном помещении открылся отдел, занимающийся медицинской букинистикой. Тогда медицинские книги были востребованы, врачей нужно было много, книг не хватало. Кто работал тут до войны, установить не удалось. Кто-то видел газетную фотографию с благообразным стариком в профессорской шапочке, похожей на тюбетейку за прилавком, но ни даты, ни издания, ни имени не нашлось. Нынешние работники такую давнюю историю не помнят. Лариса Аркадьевна работает с 1978-го, Наталья Михайловна с 1969-го, а Ольга Владимировна всего с 1984-го. Наталья Михайловна распределилась после книготоргового техникума, так тут и работает.

Когда мне было года три или четыре я испугался увидев череп в витрине магазина. Череп картинно лежал на стопке старых книг. Как он, наверное, лежал в кабинете Фауста. Я позже, уже в школе, был уверен, что именно так. Такую сцену можно было увидеть только на картинах в музее и репродукциях, а тут вот совершенно свободно в центре Москвы, через стекло. Всегда, проходя по проезду, а позже по переулку, я обращал внимание на витрину, и таким архаичным, нездешним мне казался натюрморт за окном. Я не имею отношения к медицине, и бывал тут за 43 года пару раз, может три. Чаще из любопытства. Один раз покупал там старое издание легендарного «Атлас гнойной хирургии» Войно-Ясенецкого в подарок другу-врачу.

19 метров — не такой уж лакомый кусочек, нормальный магазин не сделаешь, «Шоколадницу» не откроешь. Так букинистическая лавка и затерялась среди ресторанов и бутиков. Тут все осталось, как во времена моего детства, во времена «поганого совка» (если, конечно, букинистическая лавка медицинской литературы может быть советская или капиталистическая). И в 30-х, наверное, так же было. Хотя нет, не все, череп заменила модель скелета лет десять назад. Дамы называют его Васей, покупатели тоже привыкли. Череп они не именовали, относились к нему с почтением. Кроме того, что он настоящий, этот череп в магазине был с момента основания. Теперь на полке стоит.

Введение торгового сбора в Москве делает существование невозможным, «неэффективным». В магазине оборот 150-200 тысяч рублей в месяц, небольшая аренда, нищенские зарплаты по 15 000 рублей, налоги. Сколько остается? Да почти ничего. Уж точно не 60 тысяч рублей в квартал. Хозяин принял решение закрыть букинистическую лавку 20 сентября. Хотя аренда до 2019 года, «эффективней» оказалось открыть цветочный магазин. Рабочие уже вешают новую вывеску. Все работницы магазина уговаривают сами себя, поправляются: «Нет, мы не закрываемся, мы переезжаем на метро «Семеновская», на улицу Щербаковская, 40/42». Цветы в Москве «эффективней», чем книги. Лучше подарить цветы, чем книгу — квартиру они не загромождают, завяли — выкинули.

Приживется ли «Московское варенье» или «Московская осень» с огромными пластиковыми тыквами — неизвестно. Будут ли москвичи относиться к ним, как к Дню Победы или Пасхе? Но букинистической лавки медицинской литературы в Камергерском переулке больше не будет точно. Моя трехлетняя дочь уже не испугается, увидев в витрине магазина череп, а сын, 12 лет, не задумается о сиюминутности бытия перед стеклом посреди шумных бутиков.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Sasha Bestuzhev
Nadezhda Ina
Stanislav Litvakovsky
+11

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About