Create post
Синий диван

Всемирная толпа как обещание демократии: Сюзан Бак-Морс о Майдане

Potomok  Limitrophus
Nia Kurkova
panddr
+1

Тридцать лет назад мой коллега по Корнельскому университету Бенедикт Андерсон опубликовал небольшую книгу под названием «Воображаемые сообщества» . Эта книга была его критическим вкладом в дискуссию марксистов; в ней оспаривалась предпосылка, что для анализа необходимо понятие класса как движущей силы исторических изменений. Андерсон настаивал на том, что политическое единение определяется чувством принадлежности к нации, и одновременно признавал, что этот воображаемый коллектив является именно продуктом воображения и ничем другим. Он также утверждал, что субъективное происхождение национализма нисколько не уменьшает его силу и, более того, не мешает ему играть определяющую роль в политических событиях.

Но Андерсон пошел еще дальше. Он задался вопросом, как и почему именно эта форма коллективной идентичности оказалась столь успешной. Ответ он нашел в эволюции «печатного капитализма», которая — в наименее отдаленном прошлом в постколониальных странах — сделала возможным чувство коллективной связи, преодолевающее как религиозные и этнические, так и классовые различия. Способность вообразить нацию была следствием возникновения аудитории, читающей газеты и романы, в результате массовой грамотности в одном и том же языке. Идея Андерсона оказалась крайне продуктивной, став объяснительной моделью для таких разных национальных государств, как Филиппины, Япония, Аргентина и Таиланд.

Фото: Артем Надежин

Фото: Артем Надежин

СССР целенаправленно строился по иной модели. Он имел федеративное устройство, в его состав входили различные республики и народы, которыми управляли в интересах рабочего класса. Однако то, что они все говорили по-русски, вызывало у людей чувство принадлежности к коллективному проекту, чего не смогла бы достичь культурная политика, основанная только на классовых принципах. Здесь наблюдалась обратная динамика власти. Владение русским языком позволяло населению различных социалистических республик приобщаться к транснациональной политике и культуре космополитизма, и молодое поколение гордилось тем, что может шагнуть за рамки своей местной идентичности. Когда десять лет назад я посещала Ташкент, молодые люди, говорившие по-русски, все еще испытывали эту гордость.

Национализм нынешней путинской России кажется более закрытым. В ситуации с Украиной желание воссоединиться с ее русскоговорящим населением выглядит реакционным. Здесь безраздельно властвует тоска по прошлому (но не по социализму). Однако глядя, как киевские националисты выбирают английский язык, а заодно неолиберальную идеологию глобальных рынков, а украинские сепаратисты перескакивают через ХХ век, желая вернуться к русским корням времен князя Олега и Владимира Великого, я испытываю немалую тоску по аналитике Бенедикта Андерсона и Карла Маркса.

Всемирная толпа — это не какой-то объект, который интеллектуалам надо описать, но соединение из нас самих. Говоря о всемирной толпе, обращаясь к ней, ведя с ней диалог, мы помогаем воспитать в ней самосознание, прививая ей способность к критике. Ее потенциал — это наш собственный потенциал.

Классовый анализ никогда не был так актуален, как сегодня. Когда, пользуясь тем, что 11 миллионов иностранцев находятся в Соединенных Штатах нелегально, корпорации нанимают их на работу без какой-либо защиты, будь то профсоюзы, установленная минимальная зарплата или медицинское обеспечение; когда под снижением загрязнения воздуха и воды в развитых странах имеют в виду перенесение губящих экологию производств в другие регионы; когда языком мировой олигархии с тем же успехом может быть русский и китайский, что и английский и французский, — от статистики было бы куда больше пользы, если бы она собиралась без привязки к национальным границам. В то же время политическое воображаемое монолитного рабочего класса, объединенного всемирной солидарностью, сегодня кажется чем-то мифическим.

Несомненно, те гражданские протесты в публичных пространствах, которые мы наблюдаем, не знают никаких классовых границ. По сути, именно вовлечение граждан во всем их разнообразии отличает протесты Арабской весны, «Движения возмущенных» в Южной Европе и «Оккупай» в Америке. Вот чему мир не может не выразить поддержки.

В разных местах требования очень сильно варьируются. Я понимаю, что далеко не все демонстранты — критики системы мирового капитализма. И не все недавние демонстрации проходили под лозунгами демократии. В Египте протесты 2012–2013 годов против демократически избранного правительства Мурси открыли дорогу военному перевороту. В Бангкоке гигантское число людей из привилегированных классов вышло на улицы в поддержку монархии и против этнических меньшинств. В Париже массовыми были протесты против однополых браков. Что отличает эти демонстрации от тех, которые вдохновляют весь мир?

Новым и многообещающим мне кажется то, что в определенных случаях утверждается разнообразие самого состава участников этих гражданских акций. В парке Гези в Стамбуле турецкие феминистки, женщины в парандже, курды, социалисты, исламисты, антикапиталистически настроенные мусульмане, геи и лесбиянки и даже футбольные фанаты собрались вместе, чтобы восславить и защитить разнообразие их публичной сферы. От Москвы до Майдана и Мехико такое типично для демонстраций, которые не выражают тоску по прошлому, а скорее проникнуты духом предвосхищения. Среди участников есть люди всех возрастных групп и секторов экономики, но импульс исходит от молодых — от тех, у кого впереди (шаткое) будущее. В основном это горожане, привыкшие жить среди разных рас и культур. И, что принципиально, они владеют решающими для нашего времени политическими технологиями социальных медиа.

Эти действующие субъекты образуют новое политическое животное в генофонде человечества. Мы можем назвать его «всемирная толпа». Как нам следует понимать это грандиозное человеческое объединение? Займет ли оно постоянное место в расстановке политических сил? Или оно станет исчезающим видом, который затравят с помощью механизмов слежения и доведут до раннего вымирания? Бесформенная и анонимная, всемирная толпа еще только открывает свои возможности. Пока еще неизвестно, способна ли она выжить в нынешней политической обстановке. Ее потенциал увеличивается, когда люди говорят вместе, производя коллективные высказывания изнутри не привязанной к определенному месту общины (a trans-local commons). Всемирная толпа — это не какой-то объект, который интеллектуалам надо описать, но соединение из нас самих. Говоря о всемирной толпе, обращаясь к ней, ведя с ней диалог, мы помогаем воспитать в ней самосознание, прививая ей способность к критике. Ее потенциал — это наш собственный потенциал.

29 августа 2014 г.

© Даниил Аронсон, перевод с английского


Полный текст статьи «Всемирная толпа как обещание демократии» Сюзан Бак-Морс можно прочитать в новом номере журнала «Синий диван». Презентация номера пройдет в январе 2015 года.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Potomok  Limitrophus
Nia Kurkova
panddr
+1

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About