Одна из наиболее спорных гражданских инициатив во всём мире. Сломанных копий — не счесть.

Есть ли какая-то грань, на которую могут упереться все спорщики?

Конечно, нет. Решение, которое устроило бы всех априори невозможно, зато возможно то, которое устроит наиболее склонных к диалогу людей. Кто-то считает, что оружие должно быть абсолютно доступно. Кто-то стоит на диаметрально противоположной стороне. Кто-то не сомневается, что человек должен быть вправе применить оружие по назначению в случае самообороны — вплоть до летального исхода для нападавшего — и многие уверены, что не обязательно это должен быть именно открыто напавший, достаточно простого проникновения с заведомо преступными намерениями на частную территорию. Законодатели в нашей стране считают решительно иначе.

Одна из наиболее сложных тем для законодателей и граждан — не в последнюю очередь потому что заведомые ограничения, накладываемые законом, не действуют на преступников, ведь дефиниция преступника подразумевает нарушение закона.

Соединённые Штаты Америки, решая подобные вопросы, по сути, на местах, являют собой яркий пример последствий всех возможных решений: стрельба в школах происходит только в штатах, где ношение оружия максимально усложнено или запрещено вовсе, а вот дуэли в состоянии алкогольного делирия — известное развлечение не слишком цивилизованных граждан южных штатов, где с оружием всё намного проще.

С другой же стороны, там и правоохранителям даны куда более широкие полномочия по применению огнестрельного оружия при исполнении служебных обязанностей, что, кстати, тоже порождает споры, дискуссии и просто скандалы. Можно ли выстрелить в человека, который не замечен с оружием (но его наличие подразумевается теоретически) или замечен только с предметом, похожим на оружие? В США — да.

А у нас? Нет. У нас стражам порядка можно открыть только «ответный огонь», хоть и на поражение. У нас можно купить оружие после сбора довольно сложных для получения справок и не всякое — и даже не всякое, что можно, можно купить сразу.

И, разумеется, у нас нельзя стрелять в ответ простому гражданину.

История запретов на ношение, пользование и владение оружием в нашей стране имеет довольно богатую историю. С 1793 года указ «О неношении тростей с потаенными кинжалами» воспрещал, собственно, ношение всякого вида скрытого оружия. С XIX века — и вовсе стало запрещено ношение неохотничьих ружей представителями не дворянских сословий — хоть и только в «сложных» регионах. Следующей ступенью стали два указа печально известного последнего императора Российской Империи — от 1900 года запрет на изготовление и ввоз армейских образцов, от 1905 же — положение, разрешавшее губернаторам «при наличии чрезвычайных обстоятельств» жёстко регламентировать оборот всякого оружия. Ввоз вовсе был полузадушен.

Ну, конечно, нельзя обойтись без упоминания старого доброго указа ВЧК от 1918 г. об изъятии оружия у населения. Спустя полгода последовал декрет СНК «О сдаче оружия», оставив, в лучших традициях диктатуры партии, таковое право (и строго ограниченное!) только членам РКП (б). Первое послабление появилось в 1920 г., когда был выпущен декрет СНК «Об охоте», в том числе дозволявший приобретение каждому совершеннолетнему охотничьего оружия. Послабление по факту было последним, но, право, и ухудшений дальше не следовало!

Сейчас же всё, если присмотреться к ФЗ «Об оружии», можно увидеть, что в Российской Федерации можно купить, получив предварительно лицензию, газовые пистолеты или револьверы, бесствольное огнестрельное, сигнальное или гладкоствольное огнестрельное оружие. Сомнительной эффективности (на самом деле, она такая у всего, но об этом дальше) распылители, аэрозоли, шокеры и прочие пугачи регистрации не подлежат.

В противника прицельно стреляет только 4% солдат пехоты

Почему же сомнительная эффективность? Всё намного проще, чем может показаться. На самом деле, абсолютно всем огнестрельным оружием надо уметь пользоваться. Что, в свою очередь, намного сложнее, чем кажется. Кроме того, его необходимо хотеть применить. Здесь за меня говорит интересная статистика, согласно которой на войне в противника прицельно стреляет только 4% солдат пехоты. А у аэрозолей и прочих полуигрушечных приспособлений проблема эффективности, в первую очередь, в том, что их применить намного сложнее, они не оказывают своим видом должного дисциплинирующего эффекта на вероятного обидчика и, что хуже всего, они требуют практически рукопашной дальности — что открывает совершенно фантастические горизонты применения их против вас. Зачастую, вами же.

Само собой разумеется, что острая тема вызывает интерес в кинотворческих и писательских кругах. Сколько к ней обращалось авторов — не счесть!

На самом деле, темы самообороны, права на ношение оружия, права убить агрессора — это настолько распространено, что даже нет смысла брать что-то отдельное.

Во всём этом гораздо больше интересна совершенно другая вещь: почему вообще тема насилия настолько привлекает нас и в жизни, и на экране? Привлекает настолько, что мы готовы говорить об этом раз за разом, писать страницу за страницей (пал и я жертвой этого греха!), снимать фильм за фильмом — и, более того, смотреть их, читать их.

Тут, наверное, кому-то покажется уместным задать вопрос «почему бы, чёрт возьми, не покончить уже с этим раз и навсегда?» — но он, чёрт возьми, риторический. Нет ни одной позиции, которая позволила бы, собственно, покончить с проблемой, удовлетворив всех. И апологеты той или иной точки зрения снимают, пишут и говорят, уходя в новые и новые глубины рассуждений.

А вот о фильме, о котором стоило бы говорить, в России, к сожалению, известно крайне мало. Это первый полнометражный фильм испанца Алехандро Аменабара, психологический триллер «Диссертация», так же, в зависимости от качества перевода, «Дипломная работа», «Тезис», «Курсовая» и т.д.

Главная героиня, Анхела, — студентка мадридского киноинститута, тема её диссертации, вынесенной в подстрочник фильма, — аудиовизуальное насилие.

О сюжете говорить — заранее испортить удовольствие от фильма, поэтому позволю себе только вынести один из диалогов фильма в текст:

Кастро: Почему тебя интересует насилие?

Анхела: Потому что оно стало обычным и в кино, и на телевидении, мы слишком к нему привыкли.

Кастро: И что же?

Анхела: Меня это беспокоит.

Кастро: Почему?

Анхела: Потому что я не люблю насилие.

Кастро: Ты его отвергаешь?

Анхела: Разумеется.

Кастро: Всегда?

Анхела: Да.

Кастро: Но насилие присуще нам всем… Невозможно подвергнуть цензуре все фильмы.

Анхела: Нет, но режиссёр должен отдавать себе отчет в том, что он делает.

Кастро: Режиссёр должен делать только то, чего хочет от него публика. Это основной принцип любого зрелища. Или ты отвергаешь и зрелище?

Или ты отвергаешь и зрелище?