Специально для «Ф-письма» поэт и исследователь современной литературы Андрей Филатов подготовил обзор американской антологии Queer Poets of Color, а также перевел ряд стихотворений молодых квир-поэтов и поэток из неё.

Queer Poets of Color: к (не)возможности антологизации молодой квир-поэзии США (обзор и капитуляция)

«Сепаратисты» — до сих пор слышится «глас народа» с дискуссии о деколонизации языка, нежно проводимой Премией АТД совместно с фестивалем «Ревизия». Парадоксальным образом прочувствованный посторонним слушателем «сепаратизм» или, скорее, сепарированность — тот by-product деколонизирующих практик per sē, который артикулируется сегодня как значимая проблема, не позволяющая установить горизонтальные отношения в рамках культурного пространства, и преодолевается (или нет) в точке синтеза либерационистских теоретических территорий, в зонах перехода и пограничья (в рамках данного высказывания наиболее продуктивным представляется упоминание деколонизирующего квир-фем-письма).

Одним из таких «голубей мира», стремящихся восстановить горизонтальные отношения в рамках литературного сообщества, сшитого из лоскутов различий, обещает стать антология американского интернет-издания Nepantla — Queer Poets of Color. Уже своим названием она очерчивает зону читательских ожиданий, в рамках которой возможность поэтического высвобождения неизбежно связывается с трансформационным потенциалом хронотопа: «Заголовок <…> призван указать на некое чувство ускользания — чувство переходности между сообществами и идентичностями»

Для квир-чувствительности характерно движение к флюидности с одной стороны и движение к инклюзивности, зонтичности — с другой. Поэтизированная флюидность, скольжение проявляются здесь не только как невозможность установления/описания/определения стабильной и верифицируемой онтологии, но и как попытка преломления в большей степени темпоральных (в меньшей — пространственных) отношений между текстами, автор_ками-функциями и, конечно, автор_ками-создатель_ницами. Антология охватывает ни много ни мало десять десятилетий: от Гарлемского ренессанса (Лэнгстон Хьюз) до совсем юных поэток (Иф-Чудени А. Опута) и поэтов (Оушен Вьён (г)) 2010-х гг., нивелируя при этом свойственную для традиционных антологий биографическую информацию и хронологический порядок высказываний.

В то время как антология квир-поэзии «Под одной обложкой», выпущенная в 2017 году в Казахстане (которая, хочется того или нет, оказывается референциальной точкой для данного текста), стремится замутнить принцип отбора текстов и последующего их расположения на страницах издания, Queer Poets of Color, напротив, проливает свет на принципы отбора, выделяя три ключевых фактора: «Каков эмоциональный стержень стихотворения? Чему в содержании стихотворения бросается вызов? Настолько ли значим поэт для развития цветной квир-поэзии?»

Таким образом, составителями ощущается условность профессионализма в литературном творчестве, отказ от признания функциональной необходимости еще одной разновидности бога / императора / патриарха — профессионала: «В рамках данной антологии не интересными представляются художественно или политически превосходные произведения … содержание и форма стихотворений в этой антологии столь же разнообразны, сколь разнообразны люди, которые их создали».

С одной стороны, выход этического на передовую современного литературного процесса в англо- и русскоязычном левых полях призван преодолеть (в некотором роде христианскую) идею об объективной данности: отсюда «называние вещей своими именами», апеллирование к профессиональности сообщества, стремление к однозначной оценке. С другой — это грозит исключением за границу видимости авторок и авторов, идеологически не совпадающих с вайбами обладателей символического капитала, который, вероятно, не делся примерно никуда.

В рассматриваемой антологии это проблема обусловлена медиумом — необъяснимое желание квир-персон издать бумажную книгу в 21 веке кажется скорее абсурдным, чем оправданным. Неизбежная в современном насквозь гетеронормативно-капиталистическом книгоиздании композиционная стабильность и упорядоченность (обложка, формат бумаги, другие издержки книгопечатания) сродни опрессивной [прим. — подавляющей] и упорядочивающей диктатуре хуя / г (етеронормативного)-письма. Это ведет к фактическому уничтожению высвобождающих возможностей квир-теории, лишает права голоса (как другого, так и собственного), заставляет отказаться от флюидности, изменчивости, неограниченности.

Проблема потери голоса, его нивелирования, невнимания к значимым элементам, которые, по ряду причин, кажутся незначимыми либо отсутствующими в гетеронормативной парадигме, переносится из социополитической в метапоэтическую сферу — квир-персона метаболизируется в слово, скрываемое за темными линиями, слово не-артикулируемое и не-звучащее. Языковое сталкивается с политическим, жанровое — с вопросами о месте квир-чувственности в подавляющем мире блэкаута, выход из которого — маловозможен. Переживание вынужденной тишины — один из ключевых мотивов, различаемых в молодых голосах антологии.

ДЖОШУА ДЖЕННИФЕР ЭСПИНОЗА

Я мечтаю о том, чтобы лошади жрали копов

я мечтаю о том чтобы лошади жрали копов
я надеюсь так сильно на будущее

или не очень

кто знает звук который голова издает во сне
мой папа был дьявол, но им был и тот белый мужчина в форме
который измывался над ним за цвет кожи

дьяволы повсюду
папа говорил
и он был прав хоть и имел в виду другое

небо над сан бернардино сияло лазурью когда
ворвался ветер
все заборы и мусорные баки и смог разбросались
и горы в огне каждый день

жду не дождусь умереть или быть убитой
мое женское тело погрязло в мечтах

жду не дождусь проснуться
и устремиться в закат
но нигде нет ничего нового

та же жестокость поглощает себя и продуцирует тела
и названия тел

я называю свое тело девочкой моих грёз
я называю свое тело близостью
я называю свое тело полным надежды вопреки всему
я называю свое тело мертвой девочкой которая пока не

я надеюсь вернуться в обличье слона
я надеюсь все мы вернемся в обличьях зверей
и наедимся вдоволь
я надеюсь каждый получит всё что заслужил

С одной стороны, в том, что антология не выглядит устойчивой в своем единстве, можно видеть, вероятно, возможный успех отказа от хронологичности; с другой — корпус текстов естественным образом рассыпается на вполне себе самостоятельные группы, связанные с совпадением внешних контекстов, которые стихотворения, по авторской воле или без, впускают в себя вместе с языком. Внимательный читатель, мало знакомый с представленными авторами, с легкостью раскроет загадку, восстановит историческую справедливость, устранит квирный потенциал антологии — импульс, который останется зафиксированным лишь в текстах.

ДЕНИС ФРОМЕН

однажды морской биолог
сказал мне, что у осьминогов — три сердца

спрашиваю себя: как бы я справлялась
имея восемь рук, два глаза
и слишком много способов отдать
себя другим

у меня лишь одно сердце, видишь?
и я знаю, любовь к женщине может разомкнуть
твои пределы, или заставить забыть
королевство твоего тела

и что бы ты ответил, осьминог?
что ты живешь в осознании того,
что никто не может тронуть тебя
больше чем сам

что ничего невозможно размыкать под водой
можно лишь обволакивать
подносить ко рту
целовать каждой присоской

что иметь так много рук
значит касаться всего
сразу и ничего
что коснется в ответ

что при расставании
ты обращаешь свою кровь
в синеву и изливаешься
океаном

что разбитое сердце настолько знакомо
что ты избавляешься от костей
чтобы ничего тебя не убило

Сама телесность здесь характеризуется флюидностью, форма стихотворения — щупальце-поток, тянущийся по странице. Лирический субъект не просто метаболизирован в осьминога — трансформация предполагает качественные изменения характера существования в холодном контексте отчуждения. Любовь переосмысляется как утрата собственной самости, как невозможность вобрать в себя другого, непреодолимое желание касаться и быть касаемой. Обращение к квир-телесности обуславливается именно этой невозможностью, становится попыткой ухода от деструктивного воздействия окружающей культурной среды.

Другой тип телесного — вполне стабильный — неизбежно фетишизируется; принятие несовпадения есть отказ в признании уникальности его чувственности. Характер включения квир-субъекта в среду описывается с позиций вертикали; отношения между квиром и не-квиром — отношения власти и колонизации выпадающего:

КАЛЕБ ЛУНА

утоляющий меня голодающий

«я раньше весил
111 кг» говорит
будто мои штаны
как у школьника цвета хаки
весят много и поднимает свою
рубашку кладет мою
ладонь на свой
плоский мягкий живот
говорит «я бы хотел
чтобы он был тверже» спрашивает
какой у меня размер
рубашки и какой
у меня вес
я знаю ответ
лишь на
один из этих вопросов,
говорит «я тебя
сделаю толще»
садится сверху и кладет свой
изящный крошечный датский тарт
мне в рот языком
свечение восторга которое я
мог бы поглощать вечно нет
калорий и
позже (когда я
ушел и больше не
возбужден) я задаюсь вопросом
почему он хочет меня
сделать больше
и меньше — себя
я проглатываю его
желание
птенец
отчаяния и отсутствия любви к себе
поэтому я могу
быть его воз-
будителем в постели и жертвой на
улицах воплощением отвращения и
смятения поэтому он может
быть стройным и
горячим «уни, но я
акт только с полненькими»
худоба и пенетрация не должны быть
связаны с властью, но почему все это
лишает меня сил и
кто ебет его когда
он не ебет меня и какого размера
его рубашка насколько худым следует быть
для любви
и когда
он напишет
мне в ответ
я голоден

Попытка ухода от гетеро-гегемонии связывается с принятием и артикулированием своей телесности, не совпадающей с доминирующей культурной парадигмой. Примечательно, что попытка эта оборачивается провалом в связи с апроприацией и маргинализацией выпадающих элементов: телесная полнота в рамках нормативности — очередной фетиш. Здесь именно любовником поэтического субъекта значимая не-встраиваемость стигматизируется через непринятие своего былого веса. Его активная сексуальная роль исключительно с «полненькими» связана со стремлением окончательно побороть свою девиантность, с невозможностью помыслить возвращение субъекта к телесности. Последний, несмотря на кажущуюся массивность, субтилен, беззащитен и ослаблен, в то время как физически «меньший» любовник — доминирующий, токсичный и гетеронормативный. Геторонормативность здесь отрывается от сексуальной ориентации и связывается именно с ценностной парадигмой: быть квир-персоной — не значит быть гомосексуал_кой или вступать в гомосексуальные контакты; быть квир-персоной — это значит решиться на сознательный контркультурный жест, ускользать от доминанты, оставаться неуловимым и не-порабощаемым.

МЕРЕДИТ ТАЛУСАН

DataLounge — слухи о гей-знаменитостях, гей-политика, гей-новости и бесцельная гнусность с 1995 г.

Мередит ни капли не привлекательна. Почему она так выглядит? Она пугает маленьких детей.

Все, что этот альбинос держит в своей крошечной головке, — лишь песочные замки… с легкостью смываются при первом же приливе (или логическом аргументе).

Даже Райчел Долезал на его фоне выглядит терпимо и здраво. Еще, если ты альбинос, ты по определению не цветной. Если этот нудная беспигментная мужская особь настаивает, что он — черная женщина, и ожидает, что все вокруг примут это… нет слов.

Я никак не пойму, каким образом эта трансуха Мередит получила все эти возможности публиковаться, если он (а) была сталкером / харассером / социопатом??!!

Черным транс-альбиносам все дороги открыты.

Почему мы здесь трансух обсуждаем? Это площадка для геев — трансам здесь не место. Я против несправедливости, но я также против обсуждений чего угодно, с ними связанного, здесь.

У меня есть знакомый транс и он нисколько не соплежуйствует о потери своей вагины. Он просто сделал операцию и стал еще одним мальчиком. Переходы в обратную сторону, когда мальчики становятся девочками, никогда не заканчиваются хорошо.

Что он сделал со своими гениталиями?

Почему оно так выглядит? Что-то вроде альбиноса?

Бля что это! Убивать таких! УБИВАТЬ!

А девочки, которые становятся мальчиками, также себя ведут? Я никогда с таким не сталкивалась.

Этот Талусан несет хуету. И вне зависимости от его идентичности, это — мужчина, который ведет себя как мерзкая баба.

Бля ребят, глупенькая бедняжка — филиппинский транс, альбинос, да еще и с глазками плохо. Вы действительно не верите, что у нее тяжелая жизнь? Направьте свой гнев на тех троих гомофобов из Филадельфии, а не на эту одинокую транс-воительницу за социальную справедливость.

Вот уродина — спорим, у нее никогда не было секса.

Филлипинские ледибои, трансы и т.д. всегда на 100% чокнутые.

Она ведет себя как чувак, который пытается наехать на всех вокруг.

Как мужчине, который предпочитает транс-девочек, мне есть что сказать: этот транс — уродливая сучка, но ведь если у нее есть задница и ротик, то почему нет. Не то чтобы я хотел встречаться с уродливой транс-девочкой, как эта, но ведь это может быть вариантом на ночь, а дальше — другие миленькие трансы.

Транс-девушки обычно безумнее мультсериала о Багзе Банни, но азиатскость переносит ситуацию на совершенно иной уровень. Оставляя за скобками эксгибиционизм, истерию, помешательство, эгоцентризм и множество других характеристик, присущих трансам, филиппинские трансы, как и филиппинские женщины, всемирно известны за эксплуатацию мужчин.

Забудьте о местоимениях — Мередит так чувствительна, что голый инфинитив назвать насилием над цветными транс-женщинами.

Это чучело, Мередит, должно быть сильно ненавидит себя. Оно не просто транс, но также использует отбеливающие мази, популярные среди азиаток и Майкла Джексона.

Очевидно, что это воплощение транс-сумасшествия ПОВСЮДУ ищет боль. Он видит трагедию и повод поиграть в жертву в любых ситуациях. У него все вращается вокруг Я МЕНЯ МНЕ и он исказит любую ситуацию лишь бы покричать о подавлении. Он совершенно ужасен и отличный пример того, из–за чего люди спешат избавиться от контактов с Трансгендерным сообществом.

м.б. ВОТ почему люди делают это… чтобы быть жертвой.

Этот парень блять сумасшедший. Не могу понять, с чего он взял, что может просто так взять и сойти за женщину. Да и этот отбеливатель на его коже смехотворен.

У Мередит все еще есть член?

Надеюсь, она его не отрезала. Или не искромсала его в попытках сделать вагину.

Один из немногих способов транс-девушек обеспечить себя после 40 — найти щедрого озабоченного папика.

Я бы предположила, что жизнь Мередит окончится очень печально, принимая во внимание, что она не может оставаться в Корнеллском университете навсегда. Что она вообще собирается сделать после получения степени? Невозможно представить, какие университеты или организации станут мириться с ее постоянными трагедиями и прочей хренью.

Через пару лет Мередит выпрут из Универа за неуспеваемость и она будет устраивать бесконечные перфомансы, обливая голову шоколадным сиропом и вопя: «ТРАНСФОБИЯ! ПАТРИАРХАТ! НЕНАВИСТЬ!»

Не просто противопоставление себя доминирующей культуре, но перформативное маркирование агрессии, от нее исходящей, как значимого аспекта идентичности. Мередит Талусан — транс*персона, альбиноска, ее родители — иммигранты из Филиппин. Ее борьба за свою самость, за право на собственную идентичность, за право быть услышанной широко обсуждается на американских форумах. В сущности, как поэт Талусан пользуется до боли известным методом нарезок, конструируя субъекта, каким он видится гетеронормативной культуре — агрессивным, сражающимся с ветряными мельницами, незнакомым (и поэтому отвратительным и/или смехотворным). Где-то на обломках патриархальных формул мы видим другую Мередит — активистку, транс*персону, которая борется за социальную справедливость и испытывает на себе давление. В этом замутнении своей идентичности, в ее маскировке за массовыми шаблонами, стоит, возможно, увидеть попытку ухода от репрессии, сокрытия своей самости от уничтожающей гегемонии правых сил.

Вопрос включения в контекст ценностных преобразований обнаруживается и в тексте Динейажи — квир-фем активиста, поэта и художника из Портленда. Маркируя проблемные зоны феминистских теорий, непродуктивность ряда распространенных практик в дискурсе деколонизации, поэт подрывает саму основу американского самосознания — поражение либерационистских практик берет начало в моменте открытия Америки, рая на земле и территории победивших демократий. Америка как проект колонизации не способна стать зоной, обеспечивающей выстраивание горизонтальных, все-включающих отношений между элементами, в связи с чем ставится под сомнение сама возможность трансформации сложившегося патриархального мира.

Капитуляция перед гетеросексуально-патриархально-капиталистической нормативностью и манифестация невозможности значимых изменений читается и в тексте Ирен Вилласеньор. Моделирование проблемной ситуации и потенциальное ее разрешение субвертируются здесь заголовком: перформативная сила вербализованных истин оказывается эфемерной, не встраивающейся в (условно) объективно заданный мир насилия и его истин.

ИРЕН ВИЛЛАСЕНЬОР

10 истин и одна ложь

Я готова для следующего расового бунта /
Не могу сказать, как именно меня тренировали
(однако) /
Старшие убедили меня заботиться о своей безопасности /
храня свою идентичность в тайне
(пока) /
Когда мы хотим увидеться, /
Мы посещаем антропологический музей /
Видеть в нас экзотику сейчас
модно (снова) /
Меня все еще ошибочно принимают за стриптизершу /
От меня ожидается так мало /
что мои достижения подвергаются сомнению
(правда) /
Я — первое поколение после трагедии /
после зверства /
после геноцида /
Невидимость может продлить мое существование
(но) /
Мои истины сильнее их вымыслов.

Еще один значимый аспект здесь: неразрывность отношений власти и/или насилия с одной стороны и романтического переживания — с другой. Невозможность осуществления разрыва этой связи с осознанием необходимости ее деактуализации.

МОНИКА ХЭНД

Вещи, от которых воняет

Пьяницы
их дыхание их пот
особенно когда они лежат сверху
или слезли с тебя и ты слушаешь их сопение и пердеж
когда они — твой отец спотыкающийся на лестнице или лежащий без сознания на диване
в одежде пропахшей сигаретами рвотой и несвежими женскими духами
когда он избивает твою мать и ты чувствуешь ее близость
тебе следует спать
когда они сидят рядом с тобой в метро
когда они прикрикивают «эй киска» по пути в школу
когда они радостно танцуют в слетающих штанах
мусоля твою шею играя в карты неся ахинею
имею в виду
когда они — похоронные лилии

простыни на следующее утро, когда тьма сняла маску

ДЖЕЙ ДОДД

Когда ниггер зовет тебя пидором

Ты должен посмеяться хотя бы раз.
Это как с бревном в глазу указывать
На вещь опаснее — в чужом.
Когда он кончает тебе в рот,
ты должен проглотить кислинку,
шлепок возбуждения. Насколько сильнее
вырабатывается его слюна от твоих губ.
Когда он трясет кулаком,
повали его и прижми к земле
нежностью поцелуев.
Когда ниггер зовет тебя пидором,
Он зовет тебя своим именем.
Он рассказывает о своей самости.
Линии разлома разделяют его язык,
токсичный и нежный. Он плачет о помощи
из глубин океана.
Когда крик вырывается из горла,
представь, что его прибивает к берегам,
о которые омываются ваши тела.
Когда ниггер зовет тебя пидором,
ты все еще должен звать его братом.
Ты все еще должен беспокоиться, как
он добрался до дома ночью.

САРА МАРИЯ МЕДИНА

Уничтожение девичества

я иду за моим и он говорит мне это как в наш первый и нарост страха
моей груди как буря которую метеоролог всегда мечтал предсказать
линии — следы масла после того как он выпускает пламя и теперь в поисках
и он просит опуститься и я оплакиваю далеко от реки
в январский холод и койоты близко и ниже и
ниже и мои немеют от холода и мое лицо и прячу зубы
в невозможности бежать и томить мою розу в моем
и древесный сок в воздух и эта вонь опорочила мое
и река нахлынула я всегда могла держаться под водой дольше всех
я лежу мои брюки тянут язык
боль бедра желчь горло
сокращено истекает соленым потоком дыхание плача
сейчас любовники всегда глядят целовать дыхание, я
никогда на матрас

Несмотря на обилие включенных в антологию голосов предшествующих поколений, именно молодые голоса представляют особый интерес. Нон-конформность гендерной и сексуальной идентичности тесно переплетается с политическими и метапоэтическими аспектами, маркируя не только и не столько проблемные зоны межличностных/межгрупповых отношений, сколько необходимость и невозможность переструктурирования сложившихся репрессивных иерархий, которые либо не принимают выпадающие из устойчивой парадигмы элементы, либо колонизируют с последующей трансформацией их чувственного потенциала. Обе опции влекут за собой неминуемое разрушение квир-заряда, его преобразующих и высвобождающих начал.

КОКУМО

Нахуй

(вместо благодарностей с учетом того как им нравится называть меня охуевшей неблагодарной сукой и проч.)

Всем белокожкам которые считают что я сильно преувеличиваю.
Пошли нахуй суки!
Всем черным которые считают что вместе мы бы выглядели нелепо.
Пошли нахуй мудаки!
Всем кто изнасиловал меня будто я оказываю соц. помощь.
Пошли нахуй мудаки и суки!
Всем белым которые просили меня рассказать все что случилось не затрагивая проблем расизма.
Пошли нахуй суки!
Всем не-черным цветным которые используют мою боль как одинокий рейнджер сраную лошадь.
Пошли нахуй мудаки!
Всем адвокатам которые защищают только соответствующих их критериям и всем активистам которые активизируются только в своих интересах.
Пошли нахуй мудаки и суки!
Всем феминист_кам и вуманист_кам которые видят во мне насильника шлепая мой зад и лапая мою грудь потому что они не видят как это несексуально
Пошли нахуй суки и мудаки!
Всем развалинам которые считают что мудрость приходит с возрастом, а не опытом и не могут объяснить откуда столько престарелых тупарей.
Пошли нахуй!
Всем транс-активистам которые знают меня достаточно хорошо чтобы стебать в припадках зашоренного идиотства, но не боготворить любить утешать.
Пошли нахуй!
Всем псевдоинтеллектуалам квазиреволюционерам напыщенным чсвшникам которые благодарят бедненьких темнокожих интерсексов небинарных жирных фемок твердящих это бля мизогиния потому что они совершенно не понимают ах привилегированные выебщики нихуя аналитического не родится от этих белых расистов.
Пошли нахуй!
И всем кто когда-нибудь соберется или попытается притеснять меня.
Нахуй? Заранее.
Наслаждайтесь книжкой!