Create post
Ф-письмо

Элла Россман. Почему стоит читать новую биографию Сьюзан Сонтаг

Ella Rossman
Мария Овчинникова
Наталья Горленко
+4

Публикуем полемическую рецензию гендерной исследовательницы Эллы Россман на критическую биографию «Susan Sontag. Женщина, которая изменила культуру XX века», написанную Бенджамином Мозером и недавно опубликованную на русском языке в издательстве «Бомбора».

Российским читательницам и читателям биография известной американской кино- и арт-критикессы, романистки, режиссёрки театра и кино и политической активистки, написанная Бенджамином Мозером, может показаться излишне негативной. Сонтаг (переводить все–таки точнее так, с «с», а не с «з» в начале) — всемирно известная интеллектуалка, её тексты неплохо переведены на русский, и здесь она остается одним из немногих примеров для женщин, которые мечтают об интеллектуальном творчестве в довольно патриархатном мире российской академии или критики.

Те, кто ищут в книге Мозера такой пример, будут, конечно, разочарованы, — автор отнюдь не в восторге от своей героини и рисует образ, с которым не так легко и приятно идентифицироваться. В отзывах на книгу Мозера русскоязычные авторы недоумевают, почему Мозер так не любит свою героиню. Поэтесса Оксана Васякина в своей рецензии задаётся вопросом, а можно ли вообще писать биографию без любви к герою. Мой ответ: можно, потому что важна не любовь к фигуре, а понимание, чем эта фигура интересна в глобальном ключе, за пределами её личности. Книга Мозера предлагает такой метод, к которому стоит присмотреться и ради которого имеет смысл продраться через абсолютно нечитаемый перевод.

Начнём с контекста, в котором появилась книга (она вышла на английском в 2019 году). В США Сьюзан Сонтаг — уже вполне себе классик как в академических кругах, так и шире — среди интеллектуалов самого разного толка. Хочется подобрать какое-нибудь сравнение — похожую фигуру в советском или российском контексте, но сделать это сложно — у нас нет и не было ни публичных интеллектуалов в их западном воплощении, ни женщин-интеллектуалок, которые могли бы сравниться с Сонтаг по своей известности (не по значению, а именно по известности; такие важнейшие фигуры, как Наталья Горбаневская, пока, к сожалению, остаются локальными или намеренно маргинализированными).

Книга Мозера — попытка переосмыслить фигуру Сонтаг, которая в США превратилась в мраморного колосса и персонажа из списков для обязательного чтения. Он выбирает для этого жанр критической биографии — и пишет подробный (почти на семь сотен страниц) рассказ на основании архивных документов и интервью с окружением Сонтаг, добавляя в него объёмные комментарии к её центральным художественным и критическим текстам. В этом детальном повествовании со множеством ссылок (угадывается историческое образование Мозера) главным становится не фактура героини и не выписывание её характера, задача тут куда более масштабная: Мозер пытается понять, почему за революционным и эмансипирующим запалом 1960-70-х годов в США с их сексуальной революцией, феминизмом второй волны и новым искусством последовала такая внезапная и полномасштабная консервативная реакция.

Именно поэтому (а не из пренебрежения к героине и не из желания её упрекнуть) автор подробно останавливается на том, как Сонтаг сначала поддерживала левые идеи, а потом от них отказалась, как она ссорилась с феминистками и обвиняла их в антиинтеллектуализме, как она, при всём внешне радикальном запале своего творчества, стремилась сохранять старые иерархии и в целом исходила из вкусов довольно закрытой нью-йоркской интеллектуальной тусовки (Мозер называет её «Семьёй»).

Всё это, конечно, несколько разочаровывает тех, для кого Сонтаг во время интеллектуальной социализации была важной фигурой — в числе этих людей и я сама. Но, на самом деле, нам повезло, что именно такая биография попала к нам сейчас. Именно такие примеры письма особенно интересны в нашем контексте — в том числе потому, что нам самим рано или поздно придется освоить жанр критической биографии и начать наконец-то писать о людях, которые нам могут быть крайне неприятны, но о которых нельзя не сказать, если мы хотим понять свой собственный ХХ век. Например, о советских функционерах, которые могли быть сколь угодно мерзавцами, но при этом во многом определяли, что происходило с культурой и гуманитаристикой на протяжении десятилетий.

Пока этот жанр биографии в России известен мало. Я сама пыталась написать именно такую биографию, когда работала над своей магистерской, посвящённой советскому психологу Виктору Колбановскому — человеку, который был одним из тех немногих учёных, которые занимались в послевоенном СССР темой полового просвещения подростков и взрослых. Однако в основном он производил малоинтересный научный продукт по заветам марксизма-сталинизма (а потом его ещё и популяризировал — например, читал лекции по марксизму на заводах). Мне было очень сложно найти референсы для работы над документами Колбановского, примеры того, как можно писать о таких героях; и мне искренне жаль, что книга Мозера не вышла раньше, потому что я бы, скорее всего, ориентировалась тогда на неё.

Работая над магистерской, я вполне убедилась, что у нас всё ещё принято писать и говорить про «великих» и «замечательных» людей — так сохраняется преемственность по отношению к советским традициям биографического повествования, жива и продолжает выходить легендарная серия «ЖЗЛ». Эта тенденция отражается, например, в современных дискуссиях вокруг творчества Ильи Хржановского — они показывают, насколько в интеллектуальных кругах всё ещё актуален запрос на фигуру гения, Автора с большой буквы. Вплоть до того, что эта фигура создается буквально из чего угодно, с отбрасыванием любых сомнений и этических сложностей, а попытки поставить её под вопрос вызывают гнев. Впрочем, чтобы увидеть всё это, не нужно ходить так далеко, можно просто сравнить оригинальный и русскоязычный заголовки биографии Мозера. Желающий это сделать увидит, как не сильно примечательный заголовок «Сонтаг: её жизнь и работа» в российском издании превращается в «Женщину, которая изменила культуру ХХ века» — и ничуть не меньше.

Реже можно встретить написанные на русском языке биографии другого типа: менее восторженные и более вдумчивые, но и для них свойственна концентрация на личном, на фигуре — в ущерб контексту. Такие биографии приятно читать примерно потому же, почему интересно читать дневники или личную переписку: получаешь доступ к интимной жизни другого и в зеркале его личной тайны разглядываешь самого себя. В книге Мозера нет никакой интимности, а характер Сонтаг здесьрассыпается на фрагменты — но есть вещи куда более важные: рассуждения о роли интеллектуала и личности в истории, мысли о том, что может и не может сделать искусство (не может остановить войну, но может поддержать; не может сделать человека гуманнее и смелее, но может — чувствительнее и т.д.). А главное — в этой биографии есть мастерски выписанная коллективность, внутрь которой всегда погружена личность, даже самая великая и выдающаяся. Именно трансформации внутри этой коллективности, структуралистской сумме отдельных деятелей и голосов, и определяют, какой будет будущая культура — в самом широком смысле этого слова.


Фото Александры Астаховой

Фото Александры Астаховой

Элла Россман — историк, соосновательница образовательного проекта «Антиуниверситет». Закончила Школу культурологии и Школу исторических наук НИУ ВШЭ. Работает в Международном центре истории и социологии Второй мировой войны. Профессиональные интересы — гендерная история, визуальные исследования, феминистская теория искусства. Научные статьи опубликованы в «Социологии власти», «Журнале исследований социальной политики», «Historyka. Studia Metodologiczne» и др., журналистские и критические тексты — в «Разногласиях», «Открытой левой», «Новой газете», на Colta.ru и в других изданиях.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Ella Rossman
Мария Овчинникова
Наталья Горленко
+4

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About