Лолита Агамалова родилась в 1997 году в Грозном. С 2013 года живет и работает в Москве. Студентка философского факультета ГАУГН. Публиковалась в журналах «Остров», «Гендерные исследования», в онлайн-изданиях «Полутона» и «Сноб».

Агамалова известна многим как авторка «Лесбийского дневника» — фрагментарной, поэтической, интеллектуальной прозы, затрагивающей темы лесбийской и женской сексуальности, телесности, революции языка желания и его же порабощенности символическими структурами патриархата. Сегодня мы публикуем подборку новых поэтических текстов Лолиты Агамаловой с иллюстрациями Оксаны Васякиной.

ЛАТЫНЬ ДЛЯ ЛЕСБИЙСКОГО ВОКАБУЛЯРА

Dilige, et quod vis fac

в саду фаллических регалий
в саду аддикций
ты знаешь, где главный цветок
распускается охуевшими письменами

и я пишу тебе письма, скрываясь в густых садах:

я люблю твои медные кости
я люблю твой пупок распускающийся сухими
корнями переплетенных схваток в подобии
органической преддискурсивной и однополой ебли
я люблю твои родинки складывающиеся в язык
разрезающие язык в сумерках позабытого языка
в шрифт лесбиянки и зуботычинку брайлев
я люблю твои волоски напоминающие
о перспективной ебле в семантической ржи
и здоровых жуков под зубами под простынями
в корнях золотых корней золотых вещей
все в этом мире напоминает мне еблю

“N просыпается, смотрится в потолок
и все в этом мире N напоминает еблю
иногда она выходит в мир чистого
знания, чистого вещества,
но чаще
даже чтенье Плотина, Порфирия или Прокла
говорит ей о ебле”

все в этом мире напоминает мне еблю
я смотрю в потолок просыпаясь в чаду и мы
аддиктивно переплетающиеся растения
в сердце готового слова из pornhub/ов
в этой маленькой полумещанской жизни
не спрятанной за протекающей онтологией
всех открытых фф, закрытых литератур
вблизи крысьев фантазмов,
разгрызающих горячеющие животы
молодым побегам
и все в этом мире напоминает мне еблю

когда твой оргазмический крик казался тем самым криком
разрезающим ночь, разрезающим ночь дискурсивности
где крысьи фантазмы жрут самое себя и воспроизводят себя
под крики и медленные критики распыляющегося насилия
пускай разворот той ночи давно обветрен –
в ошметках крови, засохшей смазке
и твои губы сини то ли от холода то ли вина
и мою пизду изнутри как будто изъела плесень
что было бы если
и на улице бы не предлагали сперму вместо воды
когда от бедности пересыхает горло
и ты тактично отказываешься и вспоминаешь
в святостях как шелках фантазматического огня, соляная ведьма
на огне русских радио-волн
мастурбацией лишенная всех языков которыми овладела

как мы бьемся черными треугольниками
обожженными языками
как я тебе отлизываю превращаясь в большой язык
в новый большой язык расплавляющий горькую лаву
как сад аддикций немеет и расступается
выжженными землями сдобренными кровью и спермой
и я расступаясь схватывается как я
мессианской либидинальной горечью размокая
чмокая, чавкая, хлюпая за за-языками, in a de-e-ee-ep d-yke
тесной и расправляемой прозрачными костылями
и я выдыхаю hic, говорю руками, как отец церкви:
все, что когда-либо было сказано истинного, то наше
остальное режь, побивай камнями, как тогда Сарайю
Dilige, et quod vis fac, любимая, дорогая

* * *

utopia наконец мы встретились
чтобы хотя бы здесь у нас было все хорошо
под пульсирующим одеялом пульсирующая пизда
темное мерцание смазки в сдавленном приближении
как utopia как пизда
ты насаживаешься в приближении
твой округленный орган подобен большой планете
в микроскопическом приближении к глазу
у стен дома, где никто не ебется
расщепляется время
и в расщелинах роются насекомые
и разносят закартографированное либидо
на своих узких спинках, распределяя тягу
свернутое в объект развоплощенное напряжение
он приближается / в это тугое сращение
она приближается / в это развоплощение
пульсация напоминает мне
о конце времен
Птолемеевом мире
где к неподвижной земле
к черной тугой в ожидании конца времени
рекурсивной этой расщелине
приближается в собственном приближении
пульсирующая пизда
завораживающая время

* * *

в распеве чудном означающем без значенья
где берешь себя механически
где берешь
старых замыслов вязь, убаюкивающих прощенье
забывающих азъ, забывающих не пропасть
выпадающих из, развороченных под, бесцельно
в разрыве чудном с буквой того закона
механические
как луковицы преддверья
вытеснённые на берег того канона

позыбытые, [позабытие], забытье
забывающие эсцет, превращенные в
только смыслы границами водятся водяные
только смыслы идут, вкладываясь, влитые
разворачиваясь по трубам, идущим в
пещеристое ускользающее от смыслов
на границе имен и страдательного залога
здесь возможная встреча двух
вместо двух антиномий двух
скомканных плавно слизистых квазидвух
рассекающих и задуманных под эсцетом
забывающих и размоченных событийных
где никто никогда уже никого не встретит
где никто уже никому ничего никогда
не скажет
лишь разрыв чудной
означающий без значенья
волю свою покажет / осуществится
как за-бытие, позабытИе, позабыть
как забыть/не забыть,
как чистая невозможность
ни того ни другого;
вкладываясь-выкладываясь в события
как простое, на самом деле, без перьев, двуногое
рассекать разрывать сворачивая слова
как мысль сада
набитого гусеницами и рощами
заклинающая прополощенная:

я иду по сухой траве, по сухой земле,
но вся мощь воды притягивается ко мне,
раздели ее, золотой дружок
Моисейка, в прыть, как степной волчок
и забудь и будь и отныне иди наощупь
иль оставь везде
свой кровянистый росчерк

я была бы здесь, я была бы в сырой воде
но вся мощь земли притягивается ко мне
здесь значения раскладываются в слова
здесь будет hoc, вот это и ерунда;
здесь буду я, сверкая сосками рожьими,
называть иначе все славное и хорошее,
а пока золотой язык золотой родник
как земля горит так и язык возник
ты иди ко мне на примерку слов
я стучу зубами о срез ветров
завывая зябь, расчехляя быль
собирая грязь в речевой костыль
и все будет так до тех пор пока
не забудутся связи и слова
те что будут сон те что были рябь
отправляйся лучше-ка воевать
там война идет в эту реку вброд
и молчит как рот речевой народ

здесь [лесбийский] sensus, в себя вырастая растет
как речь из меня вырастает из ветвящегося
понимания/чувства/смысла
понятие, вырастающее из губ, язык вырастающий
через пальцы, понятие как ветвь, как складка
телесности, работающая со мной через
концептуализированное, выхваченное наощупь
ощупью в понимание, сенсорные экраны
понимающие тебя без понятий, выкладывающие
какие-то фрагменты материи как формы,
отвечающие без знаков
через ощупь и понимание; найденыш-местоимение —
это меня, только mei
во всех этих меняйных модальностях (.)
понимание —
это глаз, дорогой Плотин
как органическая сборка, снимающая
цепь картезианских разрывов, и речь меня
приглашает тебя к совместности через sensus
меня не боюсь языка; возможно,
меня и тебя станет чувством, понятием, пониманием,
смыслом, значением, ощущением
или множество sensus смыкаются через раз;
в этом нет ничего такого
все течет в друг друга по-разному, через раз

(
анархическое желание, горя в mei
перетекая как, не завладевая, не тлея, не забывая
просто растет
ни секса, ни смерти, ни смеха и ни судьбы
анархическое желание где все мы
сосуществуем в ущелье, не обмениваясь
властью, слепыми монетами, последними днями
без распределений, без равновесия, а
в невесомости, лишь вырастая, горя
в потоке других вещей
всех вещей без трещин
и
самых чутких наших развалин
той прошлой чужой любви
)

* * *

исчезая по этому краю по этой границе
где дом, опомнясь, весь красный, весь нутряной, как
большая шишка
поворачивается, превращается
в путешествие опыта; где нет ничего, и есть
все что было, что будет, покуда
время, как только слово, не разожмется
в пустые, как мерный сон без значенья, среды
как живот, как живой, как мертвый, не снимет
с себя значение; как одежду перед водой событий
с себя снимаешь, распластываясь в пространстве
обмелевшей голодной жизни; только наоборот
это тело objectum жизни, модальность смерти
и тебя забывает там, где само берет
и любовь по кромке как смысл идет по вещи
и возможна любовь? по кромке белесых смыслов
превращаясь в смежный объект
что же с ним помыслишь
и себя забываешь там, где само берешь