Нуждающееся вырастает первым.
Все прочие побуждения (Tribe) имеют своим основанием голод…

Эрнст Блох, «Тюбингенское введение в философию»

Каша из топора

серый хлеб, хлебушек, хлеб — мой тёплый бог, я ем его и кусаю со всех сторон по дороге из магазина, мой тёплый бог кормит меня, маму и папу.

большое богатство — мешок муки. большая удача — мешок муки.

и сахар.

сахар, смешанный с небольшим количеством воды и намазанный на хлеб, мякиш хлеба, смешанный с сахаром (кушать ложкой), сахар, смешанный с чайной заваркой, рафинад за щекой, под языком, рафинад, смоченный тёплым чаем,
сахар с каплей воды, разогретый на газе (что-то типа карамели), жжёный сахар, из которого пытаемся сделать домашнюю колу — волшебный напиток, и вода с сахаром,
и сам сахар — просто так, похрустеть.

1001 рецепт из воды и сахара.
1001 рецепт из воды и хлеба.

компот из мертвецов. жареные часы. варёные стулья. тушёные книги. чёрные загадочные шифоньеры и звон кастрюль на лестничной клетке — от соседей к соседям передаётся знание о грядущей еде.

торт из желаний, которые никогда не сбудутся,
мечты из голода, приправленные надеждой,
острота одиночества в коротких снах,
ощущение общности в каждой пустой тарелке,
половник, черпающий страх.

человек в чёрном костюме и красном жилете
по телевизору, излучающий сытость и власть.
горячие вмятины на кастете.
короткие шорты на тощих ногах.
лучи ярости в каждом обеде.
военные «пирожки с ногтями».

ветер в форточку и с ним — запахи чужого супа,
пышного пирога. время с начинкой из злости. сытные сопли.

картошка, картошечка, картофан
белый, синий, красный, в комках земли, в каждой ямке надежды на даче чёрные клубни обними.

жарёха, драники, печёный, в мундирах, нерафинированная луна из масла, а на ней луноходы картошки, космические шлемы маленьких луковок, неровные кратеры от моего языка.

крупная соль заводская, йодированная, в кристаллах. лизать соль. сосать соль. засовывать палец в соль, а соли нет. и картошка кончилась. и хлеба нет.

если хлеба нет, то всё: пиши пропало. но как-то он всё-таки потом появляется — половинка, четвертушка и даже ⅙. батончик. булочка. взять хлеб у соседей. взять хлеб в долг. испечь свой хлеб.

большая удача — мешок муки.
большое дело — мешок муки.
хорошее дело — мука на кухне.
хорошо живём — хлеб в хлебнице.
всё на своих местах.

обед воскресенья: макароны
понедельник: макароны рожки
вторник — рожки
среда — паутинка
четверг — паутинка
и пятница, когда всё закончится,
и шаббат, который кажется вечным: не едим, молча лежим отдыхаем под покрывалом судороги.

что вы ели сегодня?

как это было?

вы ели глазами, только глазами, одними глазами впиваясь в витрину? откусывая языки в диалоге?

язык — гниющий компост —

поэзия языка — глаз фаршированный тьмой

печёные шрамы

президент в панировке из олигархата в соусе патриарха

маринованные капиталы у избранных в волшебном горшочке

язык…

может реально сьедим себя сами
выгрызем родинки и метастазы
красное тесто замесим на хлеб

что ты ешь?

что ешь, то и пишешь. так и пишешь, как ешь:

крик друзей в пространстве вечернем,
упало за реку село, наклонилась тайга и голодных
погладила по голове перед сном, холодных — согрела
колючими лапами. август цветам рубит головы,
солнце разглаживает кожу
домов, отживших своё
тело.

мой рецепт — суп скорби
с чёрными галушками
с приправой из пепла
с запахом газа.

моя реальность — поминальная кутья —
прилипла к горлу.
слова моих мёртвых — съедобная степная глина,
варёная древесина,
сладкий обойный клей.

моя радость — семки в газетном кульке
на остановке, и праздник — стаканчик мороженого,
откровение — сыр, сосиска.
революция — торт!

пирожные на асфальте…
недопитое пивко на лавке…
иногда я так хотела есть,
что могла допить и поднять,
когда-нибудь я обожрусь и умру,
а проснусь в раю, где столы ломятся от бесплатной еды, где даже ангелы и те съедобны, где даже не нужно ложки, и животные тоже сидят за столами, а люди — рядом, с утра до ночи идёт пирушка, пока змей скуки нас не заглотит.

такой вот мой рай. там не спят, не болеют, не пукают, не икают, не голодают, не страдают.

но в детстве я молилась дьяволу по ночам, пока родители спали, пыталась обменять свою душу на килограмм конфет «ласточка» и сосиски.

вдруг он меня услышал?

ну, а может он сам уже ходит возле ларьков: дай десятку, дай сижку, дай допить, дай откусить

мы, которые ничего плохого не сделали, вечно спрашиваем себя: что я сделал_а, чтобы так жить?

богатство и бедность по прежнему — по рождению, полу, происхождению, здоровью и цвету.

мир — это стены стены стены,
с которых свисают гроздьями наших снов кровяные колбасы это границыграницыграницы

<…>

пир из садовых теней

размоченный трутовик

жаркое из крапивы

мамина каша без всего

отмоченные в ванной свинушки

спелый молочный подсолнух случайно выросший у промзоны

березовый сок из дерева у промзоны, сладкий березовый сок

я пишу стихи о еде потому что никак не могу наесться,
мысли о еде всё время вертятся в голове: купить по акции, сделать запас, купить впрок, купить что-то вкусное, шикарное даже, купить чего-то побольше и потом пожалеть, что купила.

купить так, чтобы всем хватило…

моя планета — семья, которую не накормить словами,

и другими нельзя кормить, нельзя кормить страхом.

я пишу это стихотворение, чтобы есть (сыр).