Леночка с самого детства отличалась высшей степенью зависти. Еще в детском саду ее бабушке часто приходилось выслушивать жалобы от воспитателей и родителей красивых девочек. Леночка не могла выдержать кружевных платьев беззубых подружек, поэтому норовила то бант оторвать, то грязью вымазать, то просто по башке настучать — красота требует жертв, чо.

Взрослея — уже в школе — Леночка стала замечать, что подружек у нее меньше, чем у всех, и как-то обидно, что вокруг дружба навек, а у нее бабушка в сером пальто, которая при всех называет внучку отродьем.

-- Пошли отродье, еще на рынок надо зайти.

Леночка грустила, но не знала, как сделать так, чтобы и у нее тоже и подружки, и резиночки, и скакалки. Придумала. Она высматривала девочек, которые оставались одни за партой, мигом подбегала:

-- А правда, что Ирка с тобой дружить не хочет? — свистела она через дырку выпавшего молочного зуба

-- Почему? — недоумевала собеседница.

-- Ну она против тебя наговаривает, — Леночка лихо придумывала истории, задыхаясь, врала, но зато у нее появлялась подружка. Счастье: вот она бежит по коридору за ручку с одноклассницей, как все. Но это ненадолго. Дружить у Леночки почти не получалось, дружба разбивалась о пятерки в дневнике подружки, или того хуже, о новый пенал. У приятельницы сразу ломались ручки, появлялись дырки на фартуке и даже жвачки на заднице. На стул их подкладывала Леночка, естественно, пока никто не видел.

Слезы, обиды, жалобы, запись в дневниках: родителей в школу! Леночка детским почерком исправляла «родителей» на «бабушку».

После школьного собрания бабушка Леночки выбегала из класса первой, искала среди бегающих детей внучку, высматривать долго не приходилось, вон же она — сидит в обнимку с ранцем. Бабушка еле сдерживалась, чтобы не ударить, скрипела сквозь зубы:

-- Ууххх, отррроодье.

Бабушка крепко хватала Леночку за запястье, из такого капкана не вырваться, внучка скучно волокла рюкзак и ноги. Они шли домой.

В 5 классе Леночка набралась смелости и попросила бабушку

не провожать ее до школы:

-- Баа, ну все, дальше я сама пойду.

Бабушка соглашалась — дойдет. Из–за забора только поглядывала зашел ли ребенок в школу. Заходил, и слава Богу.

После уроков Леночка мчалась домой: «только бы опередить, только бы успеть». Запыхавшись, она встречала бабушку на полпути к школе. Радость разливалась по телу мягкой щекоткой: успела, никто сегодня не услышит бабушкино «отродье».

Позже Леночка стала добавлять к расписанию на холодильнике по лишней строке: в понедельник факультативчик приписала, в среду дежурство, в пятницу выдумала физру — не ленилась брала в этот день с собой спортивную форму. Приходила домой всегда раньше:

-- Нас отпустили.

По вторникам, четвергам и субботам Леночка быстро бежала домой: куртка нараспашку, медлить нельзя ни минуты, иначе «отродье» и хохот вокруг. Последнее было хуже смерти.

В таком ритме Леночка прожила почти полтора года: бегала и врала, врала и бегала. Вскоре бабушка поняла, что внучка выросла и сама как-то справляется.

Действительно сама. Подружки у Леночки появлялись все реже, все так же ненадолго. Сценарий повторялся: верить ей нельзя, да и потом накладно, лучше уж целые вещи.

Леночка перестала искать дружбы, она стала усиленно и много мечтать. Идет представляет себе, что все ее любят, ищут ее внимания.

В комнате повесила пробковую канцелярскую доску, туда прикрепляла свои удачные фотографии. Везде одна. Была, правда, фотография, на которой виднелась правая нога бабушки, покрытая халатом в цветочек. Она эту фотографию так и эдак, обрезала, мучила, но толстая нога бабушки осталась, убрать ногу, значило оставить на фото только шею и голову Леночки. А на этой фотографии Леночка в маминой кофте, ее обрезать не хотелось.

Леночка любила надевать эту кофту, но только когда бабушка не видела:

-- Ну чо тряпье нацепила-то? Мало одежды тебе? — ворчала бабушка.

Так у Леночки появилась еще одна тайна от бабушки — мамина красная кофта, вся в катышках. Надевать ее можно было только ночью. Леночка хотела бы в ней и спать, но не слышать утром упреки хотелось больше.

Перед сном Леночка зажигала светильник, доставала из шкафа мягкий комок — мамину кофту, гладила ее, целовала, разговаривала с мертвой тканью, а иногда безостановочно повторяла: «Забери меня, забери меня, забери меня, забери меня, забери меня…» А потом убирала кофту обратно в шкаф и шепотом выла.

Я слышала, что бабка Леночки как-то долго и мучительно умирала, внучка была рядом до последнего. После смерти бабки Леночка вроде слетела с катушек: бросила учебу, запила, продала квартиру и исчезла. Где она? Никто не мог ответить. Да и мало кому это было интересно — человек всегда жил сам по себе, никого не беспокоил.

Я видела Леночку недалеко от своего дома, судя по всему, не один раз, но только недавно я поняла, что это она. В метрах ста от ТЦ РИО на Ленинском проспекте есть точка, на которую около 22.00 выходят девушки. Они стоят поодаль от остановки: яркий макияж, откровенная одежда. Я наблюдала за ними, девушки ждут клиентов, и они приезжают. Когда на улице прохладно, жрицы бегают поочередно греться в стоящую неподалеку машину. Одна из этих женщин — Леночка. Наверное, на работе ее зовут совсем по-другому, может, Белла, Эльза, Аделаида. Анжела?

Леночка.

Маленькая тощая девочка в красном свитерке с катышками, свистящая сквозь щель выпавшего зуба, прости нам грехи наши.