Этим, ставшим окончательно преступным для российской власти годом, развязавшим неоимперскую (или в современных политологических категориях цивилизационистскую), бойню против суверенного соседнего государства, — поставлена заодно окончательная точка и проведена межевая черта для внутренних граждан своей страны. Завершилась маргинализация, оказавшись вне публичного поля, целая широкая социальная прослойка. За широкое просвещение и освещение интеркультурных ценностей ЛГБТКИП+ комьюнити грозит огромная сумма штрафа (до 400 тыс. рублей для физ.лиц).

При этом российская правозащитная ЛГБТК+ группа «Выход» предупреждает

«Нет оснований для закрытия ЛГБТК+ клубов и баров. Нет повода бояться говорить о том, что кто-то оказывает помощь ЛГБТК+ людям. Закон в нынешней его формулировке сам по себе не запрещает существование правозащитных ЛГБТК+ организаций и любых других ЛГБТК+ объединений. Закон не запрещает создание научных исследований по теме ЛГБТК+, вне зависимости от позиции автора. Кроме того, формулировка закона не ставит под запрет возможность для ЛГБТК+ людей говорить о своей сексуальной ориентации или гендерной идентичности в кругу семьи, знакомых, друзей, на работе. Не нужно накладывать на себя ограничений больше, чем это делает сам закон»

Но все–таки — что это такое? Дань застойному времени прошлого, которое пришлось на юность и молодость российских законодательных ригидных голов? Или только лишь коньюктура на фоне замшелого патриотизма с ворованными сверхприбылями в закромах? Целенаправленный курс или тактический ход по сплочению душных консерваторов для поднятия преступного духа на фронтах войны? Необходимо разобраться, чтобы скрутить этой гидре шею у самого её основания.

Для людей, которые давно находятся в разнообразных партнерских отношениях, а так же, хотя бы попутно, участвующие в общественной жизни страны — это стало закономерным итогом обскурантизма властей, развертывающих наиболее активно свою машину репрессий после массовых протестов 2011-2012 гг. Теперь эта гнилостное дыхание реакции докатилось и до рядовых жителей страны, которые позволили себе выбирать спутников жизни или свою идентичность не по указке сверху. Их насущные проблемы и заботы теперь просто вычеркнуты так же, как вычеркнули любую альтернативу на легальном политическом поле.

Ведь в наше время очевидно, а громкие политические дела лишний раз это подтверждают, что в современную информационную эпоху ты можешь быть учтен как индивидуальность государством, только в том случае, когда ты способен заявить о своих ценностях. Без этого наиважнейшего шага твои интересы просто не будут зафиксированы и закреплены в гражданском обществе. А значит из субъекта права ты останешься лишь объектом, имеющим базовую защищенность. Всего лишь пассивная рабочая сила, с базовой корзиной пайка, поверхностными знаниями и паллиативными медуслугами.

Все теперь мы, оказались сразу скопом, в одном, уже ставшим тесным, подполье. Обыватель ликует и воздает осанну, ведь его мутная, склеянная зачастую из клише и нафталиновых жупелов картина мира вдруг стала официальным курсом страны за считанные десятилетия.

Напуганная до истерик — транслировавшихся на крупных телеканалах — зачатками пробуждения активистского протестного настроения и попытками неравнодушных граждан начать, хотя бы как минимум, влиять на распределение бюджетных средств государства, контролируя затраты, не допуская возможных откатов и роспилов. А также публикацией имен и незаконной собственности тех, кто превратил хищения в самообогащение и модель управления (дело Магнитского). Отечественная охранительная шушера постепенно начала осознавать, что альтернатива ее безраздельному господству отныне кроется не только в региональных самобытных интересах, корни которых стерилизовали и истребляли все нулевые годы начавшегося века. Она начинается в том числе с разнообразных устремлений граждан в вопросах партнерства, семьи, индентификации самих себя, своего места в сложной многослойной социальной культуре. Присвоив себе прошлые достижения богатой на историю страны — они узурпировали само право на истину, справедливость, достоинство. Зачастую всего лишь ради личного обогащения.

Ограничив традиционную модель семьи рядом зачастую скудных подачек и льгот, поддерживающих в большей степени паразитическую лояльность и инфантилизм, взятый курс не заинтересован идти на уступки более сознательным ориентационным или гендерным комьюнити. Ведь тогда интенсивнее встанет вопрос не о подачках, а о системных изменениях в сфере производства, труда, творчества, образования. Где каждому предоставляется возможность накопить потенциал, стать личностью и реализовать себя.

Всё больше возводя в табу сексуальную культуру и просвещение, закрепощая, сковывая в демонстрации сексуального творчества, маргинализуя в общественном сознании профессиональных мастеров этой сферы (до сих пор не легализован и не определен статус сексуальных услуг) — правящая клика не желает, чтобы их сограждане пользовались богатством этой области человеческой деятельности. Создавая ограничительные или запрещающие законы для социально незащищенных категорий населения — зачастую сами они себе развязывают руки, предаваясь различным удовольствиям. Сытые их наглые лица и лживые рты не желают равноправия в этой сфере. Ведь для этого нужно преобразовывать экономику, делать ее более производительной и технологичной.

Таким образом, рядясь в одежды ярых защитников семейных ценностей, все альтернативные партнерские союзы этой семьи были обесценены и попраны новыми Угрюм Бурчеевыми, напуганных формированием политического сознания рядовых граждан постсоветской России.

Началась эта история закручивания гаек в начале 2010 гг., как уже упоминалось на почве паники от развернувшихся протестов, где креативная часть общества, еще не сформированная отчетливо в новые классы в молодом государстве, постаралась направить недовольство происходящим в перечень общеудовлетворительных требований, решение которых требовало рядовых реформ (за исключением люстраций, провозглашенных радикалами).

Тогда были приняты законы, призванных вмешаться в институт семьи, который так яро якобы чтят новые реакционеры. Было запрещено опекунство и усыновление союзами, не вписывающиеся в гетеронормативные нуклеарные моногамные рамки.

Также и просвещение касающееся взаимоотношений со своим телом, разнообразия ориентаций и аутентификации своего секс-культурного кода было приравнено к пропаганде. И запрещено среди несовершеннолетних под лицемерным предлогом «развращающего тлетворного влияния».

Разрушив основу альтернативных семей, не имея, помимо всего прочего, даже никаких социальных институтов на примере гражданских союзов — запрет даже самой информации о них, вводящей в правовое поле, стал лишь запросом времени. И оно как раз подошло в период преступной войны против соседнего суверенного государства, чтобы состряпать ретроградную цивилизационистскую идею с узкими ценностями. Тем более, что законодательная база была предварительно заранее создана. В ретроградной Конституции 2020 г. брак рассматривается только между мужчиной и женщиной.

Как всесильные авторитеты ОПГ 90-х с удовольствием порой демонстрировали, что законы страны писаны не для них. Так и их молочные братья того времени — нынешние представители власти переписали их откровенно под себя, без каких либо общих формулировок допускающие оговорки. Тем самым откровенно обнажив и заострив свою классовую суть олигархических собственников.

Это стало возможным не только в следствии узурпации власти в регионах, рейдерского захвата предприятий крупных владельцев минерально-сырьевого сектора экономики или выстраивания четкой модели пропагандистских плоских клише в мультимедийной сфере и программах образовательных учреждений.

Эта вероятность была и остается заложена в социальной незрелости постиндустриального общества, при всех трудностях перехода к информационно-технологическому типу производительных сил, цифровой инжиниринговой экономике с замкнутыми циклами.

Корпоративизм действующих олигополий сплачивающиеся в консорциумы и конгломераты, чтобы проводить эффективно своё финансовое лобби на государственном уровне, — сформировалось именно в годы путинской вертикали власти и развития сурковской «суверенной демократии», альтерглобалисткой концепции мюнхенских речей, евразийской идеи неоимперства. Базируясь в последнее десятилетие на интенсивных инвестициях в три отрасли экономики — металлургия, энергетика, машиностроение, заложенные в годы советской индустриализации и оставшихся в живых после деиндустриализации на почве распадов советского союза и варшавского блока — новый элитаризм не приемлет любые регионалистские инициативы, независимость, интеркультурализм, инклюзивность. При этом, связанные необходимо с этими понятиями другие отрасли, как то приборостроение, электроника, композитное производство — развивались больше всего провальнее и менее эффективно.

С одной стороны, подготавливалась обрабатывающая и добывающая сырьевая почва как одно из важнейших условий для технологического рывка в сферах капиталоемких производств, но также и создавался всё больший соблазн перейти на экспансивные, авторитарные модели поведения, наступающие на права своих сограждан, независимость соседних республик и регионов.

Вместо развития и поддержки подлинной общественной демократии, стали поднимать свою голову традиционалистские, автаркистские методы регулирования новой политики. Что не могло не породить наблюдаемую реакцию в культурной жизни общества.

Те красно-коричневые маргинальные идеи, что превалировали в низах общества 90-х гг. мутировали в коричне-желтую консервацию, претендующую на истинность и иерархичное сплочение.

Нужно заметить, что ряд опытных медийных политиков, журналистов, социологов давали оценку складывающейся тенденции власти еще со времен Примакова. Обида отечественных компрадорских элит того времени на вмешательство НАТО в бывшую Союзную республику Югославию, с ковровыми бомбардировками Белграда и Косово, — сильно поколебала их иллюзии на равноправное сотрудничество. Тогда не в силах что то противопоставить для консолидации умов, они прибегли к эксплуатации тех настроений, что были в головах растерянных социальных слоёв. Это и тоска по величию советской страны, реваншистские устремления, имперские «косплеи» вплоть до теорий протоколов Сионских мудрецов, с хоругвями и нагайками наперевес. Но весь этот маскарад выглядел слишком архаично для политиков новой России. А вот эксплуатация достижений и наследия двух кардинально противоположных государственных строя (Российская империя и Советский Союз) представлялось им выгодным капиталовложением, т.к. мало-мальские убеждения, кроме наживы, из них имели единицы.

Взяв курс на традиционалистские модели семьи, соединив их с целью воспроизводства новой рабочей силы для эксплуатации отечественным капиталом особо рьяные чиновники высокого ранга обратились к альтерглобалистким идеям. В частности, особенно востребованно себя почувствовали евразийцы, с их концепцией многонационального цивилизационизма, с опорой на православные традиции и культуру. Это неомодернистская, экспансионистская идея завлекала наследников позднесоветского бюрократизма намного больше чем тот формальный, выхолощенный интернационализм, который декларировали некогда их отцы. Как и прекрасно отвечала их транснациональным корпоративным захватническим интересам, с опорой на послушную блоковость по отношению к соседям.

Сегодняшняя евразийская риторика президента на том же Валдае это не только попытка ответа евроатлантической экспансии или евроконтинентальной. Это как раз топорное воспроизводство реакции предыдущих недавних столетий, не берущее всё самое прогрессивное и передовое у различных континентов, чтобы масштабно, последовательно сделать это достоянием общества наравне с собственными ценностями, на платформе интерцивилизационизма и интернационализма. А как раз слепо порывающая с любым партнером ставшим не выгодным, чтобы в конце концов уже безоговорочно остаться лицом к лицу с собственным населением, чтобы безнаказанно его ущемлять по всё большим пунктам.

Делающая ставку не на воспитание высококлассных дивергентных специалистов и в следствие этого улучшение жизненных, творческих условий, а на пропаганду всё большей рождаемости для своих корыстолюбивых целей, воспроизводящую рутинную однообразную скуку работ с низким уровнем существования.

Всё это в совокупности, ни в коем случае не составляет тот особый путь России, миссию которой так самозабвенно описывают отечественные узурпаторы.

Уникальность нашей ментальности состоит как раз в обратном, кардинально ином — не только впитывать всё самое лучшее от различных конфессий представленных в стране и постепенно секуляризируя их всё больше, но, и, намного важнее стремиться дать богатую социальную почву для благоприятного роста наследию новейшего времени, где богатство каждого многополярного культурного кода ставит во главу угла человека и его созидающие потребности. Всё более и более становясь самостоятельными, самодостаточными на уровне региональных и муниципальных институционалистких государственных образований.

В следствие этого, во всём нынешнем противостоянии власти с собственным человеческим потенциалом есть только единственный большой плюс — эти сограждане со временем ответят, и ответят очень жёстко.