Create post
to read

Тело против власти

Юлия  Белевская

Начнём с тезисов.

Россия — неинституциональное государство и общество.

Это значит, что вы не можете воспользоваться мощью социальных и политических институтов для выражения своей позиции. Существующие здесь институты номинальны, слабо связаны с реальностью и действуют только в рамках карго-сцены.

Власть в этой стране препятствует оформлению эффективно работающих институтов.

Даже если вы захотите создать какую-либо гражданскую институцию, вам этого не дадут. Одной из стратегий является создание контролируемых квази-институций с целью предупредить возникновение действительно независимых.

Власть боится людей, способных к совершению оригинального высказывания.

Поскольку именно они попирают монополию власти на единственно верную картину мира.

***

Люди, занимающиеся созданием оригинального высказывания — это, конечно, художники. И не только в узко-профессиональном смысле.

Именно они способны проявить настоящую природу власти, разрушая старательно возводимую ею конструкцию имитации правового и институционального государства.

Самой показательной и острой в этом смысле является идущая серия акций Катрин Ненашевой, посвящённая проблемам детдомовцев. Включая, разумеется, самую громкую среди них — перевязку у стен Кремля.

Розыск автора этой акции правоохранительными органами — лучшее доказательство того, насколько власть боится актуального художника.
Розыск автора этой акции правоохранительными органами — лучшее доказательство того, насколько власть боится актуального художника.

Давайте представим, что автор попытается передать тот же самый месседж традиционными способами. Публикациями в СМИ, может быть — одиночным пикетом. Насколько не то, чтобы эффективными, но искренними на взгляд обывателя стали бы такие действия?

Причина провала таких средств кроется в их фиктивности. В России нет настоящих СМИ как «четвёртой власти», гласа общества, поскольку в России нет общества как самоорганизованного института. Население этой страны — мультитюд, и никакие акции протеста потому ничего не способны изменить, поскольку считываются и действуют ровно в кругу тех, кто в них верит.

Вместе с этим власть не забывает лишать возможности совершать актуальные высказывания с помощью традиционных медиумов. Не только таких, как СМИ или акции политического протеста, но даже официальных площадок для искусства, как выставочные пространства и фестивали.

Когда власть делает человека голым и безоружным, ему остается использовать в качестве своего медиума и оружия то, что она отнять не способна: тело.

Я не буду развивать концепт современной российской власти и конкретизировать, что же это такое: это тема для отдельного, сложного разговора. Лишь укажу что ее природа по-прежнему колониальна, а способы управления и контроля не менялись столетиями.

И поэтому обращение к телу как к инструменту высказывания здесь — практика традиционная. Ее актуализация всегда была связана с насилием власти над личностью.

Телесные высказывания мы можем найти и в самосожжениях старообрядцев, протестовавших против религиозной «модернизации сверху», и публичных самоистязаниях последних декад, включавших как акты самоссожений, так и голодовки.

Особое место в этом мире занимают тюрьмы. Тюрьма — «идеальная» ситуация, в которой человеку не принадлежит ничего, кроме тела. Именно из тюремных практик возникла «Фиксация» Петра Павленского, и он вероятно, первым открыл для публики ресурс этого прямого и эффективного языка. Нет, чуть раньше были Э.Т.И. и Олег Мавроматти, но их акции считывались скорее в художественном мире, чем мире массмедиа. Павленский же воспользовался не далеким и сложным языком арт-дискурсов, а вполне известным населению, надежно связав образ тюрьмы с сегодняшним политическим режимом.

Но следует отдать должное субъекту этого режима. Решающую роль в актуализации телесного языка сыграли все же не художники, а власть, создавшая условия, при которых оказалось невозможным противопоставить ей ничего, кроме себя самого. И одиночные пикеты, «последняя разрешенная форма активности», превратились в нечто большее, чем просто политические акции. Их рискованность, как и небольшой масштаб при большой личностной значимости вынудил самых креативных активистов стать артивистами, и тут в качестве иллюстрации можно припомнить не такой давний «Тихий пикет» Дарьи Серенко.

Итак, фактически власть оказалась один на один с человеком, лишив его различных защитных периметров, ограждавших от ее воздействия: правозащитных и политических институтов, средств массовой информации, коллективных акций. Что же будет дальше?

Я не буду писать о плохом сценарии, поскольку при нем смысл телесного языка обесценится. А вот хороший сценарий, учитывающий, что мы по прежнему будем находиться в регулярном государстве, предполагает победу тела над властью.

Это произойдет потому что телесный акционизм говорит в зоне, запрещенной ко входу для режима такого типа. В регулярном государстве могут лишать свободы, но не тела или здоровья. В более архаических режимах, там, где имеется легальная санкция на членовредительство, такой язык уже не имеет смысла. Но там, где избиение и пытки все же признаны незаконными, а защита права на жизнь декларируется одной из функций правоохранительных органов, этот язык работает, причем работает успешно. Он делает власть безоружной и вынужденной идти на уступки. Многочисленные голодовки последнего времени (Савченко, Буковский) свидетельствуют именно об этом. Но опять же, при учете очень важного фактора: публичности и максимального медийного оглашения.

Мы приходим к выводу, что власть тела сильнее власти репрессивной машины.

Мы должны ценить момент, когда эта, не самая простая ситуация, заставляет художников производить актуальные, смелые и мощные высказывания. Искусство рождается борьбе. Российское искусство рождается в борьбе с властью. Актуальное искусство вообще не может не быть политическим. Поэтому оно еще займет свою роль в будущих изысканиях российских subaltern studies.


Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Юлия  Белевская

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About