В XXI веке подвергаются переосмыслению многие традиционные представления. Что при этом происходит с маскулинностью, а также властью и силой, ей приписываемым? Артур Гранд считает, что старый мир не горит желанием становиться новым и продолжает тиражировать и использовать архаичные образы, зарабатывая на них властный капитал.

Эссе опубликовано в журнале Гете-Института.

ПАТРИАРХАТ И ФЕМИНИЦИД

В своем романе «2666» Роберто Боланьо описывает вымышленный мексиканский город Санта-Тереза, где на протяжении многих лет происходят убийства женщин. У города есть прототип, а у преступлений — реальная основа. Сьюдад-Хуарес находится на севере Мексики, с 1993 года там стали находить тела убитых женщин. Большинство жертв — молодые женщины и девушки из бедных районов, работавшие на макиладорах (фабриках, использующих дешевую рабочую силу). Число убитых составило более 370. Треть из них были изнасилованы. Это явление получило название феминицида.

Власти города скорее делали вид, что всерьез обеспокоены проблемой, а полицейские по большей части имитировали расследование дел. На показательных процессах были осуждены несколько человек, но у журналистов и общественности осталось много вопросов по поводу обоснованности этих дел. Все сходятся на том, что настоящие убийцы не были наказаны. Вопрос можно поставить таким образом: кто (или что) является подлинным убийцей?

В Сьюдад-Хуаресе укоренилась глубоко патриархальная атмосфера. Мужчина — это альфа-самец, зачастую связанный с криминальным бизнесом, полноправный субъект, а женщина — хозяйка домашнего очага и уюта, объект с недействительными правами субъекта. Когда женщины стали работать на макиладорах, зарабатывать деньги и претендовать хоть на какую-то независимость, мужчины восприняли это с ожесточением. В их глазах это было покушение на их самость, власть и вообще порядок вещей во вселенной. В Сьюдад-Хуаресе грубая мужская сила почти сакрализована, поэтому властям проще было не замечать феминицида, ведь обратить на него пристальное внимание означало бы публично усомниться в адекватности городского социокультурного ландшафта, а, значит, и в самих себе. У насильников-убийц есть конкретные имена и фамилии, но настоящий убийца — дремучий патриархат.

ПРЕЗИДЕНТЫ СИЛЫ

Можно высказаться в таком духе, мол, это Мексика, Третий мир, самое криминальное место на планете (примерно такую идею транслирует фильм Дени Вильнева «Убийца»), представления о маскулинности и власти там практически средневековые. Но давайте расширим географию.

Президентом США является Дональд Трамп, идеально отрабатывающий образ сильного властного мужчины, этакий разбогатевший ковбой, усевшийся в кресло-седло в Овальном кабинете вместе с женой-моделью. Популярность российского президента Владимира Путина, охотно демонстрирующего в масс-медиа свою отличную спортивную форму, построена на старомодных представлениях о мужчине-властителе, защитнике и карателе. Президентом Бразилии стал Жаир Болсонару, чья риторика напоминает речи строителей Третьего Рейха, обожествивших архаику и соединивших ее с телесностью, объявивших ультимативный диктат гендерной нормы. Замечу, я говорю не о личных качествах политиков и не об их методах управления, а об их медийных образах, которые, в конечном счете, и выбирают люди. Власть в современном мире по-прежнему принадлежит тем, кто создает масс-медийные голограммы маскулинности, изготовленные по старым образцам.

ОБОЖЕСТВЛЕНИЕ КАК ЗАЩИТА

Популярный канадский психолог Джордан Питерсон претендует на интеллектуальную власть в мировом общественном пространстве (на его YouTube-канал подписано 2,3 млн человек). При этом он является одним из самых страстных адвокатов традиционной маскулинности. В одном из интервью он говорит: «Запад потерял веру в идею маскулинности, это то же самое, что и смерть бога». Примечательно даже не эсхатологичное утверждение Питерсона о статусе маскулинности в западных странах (весьма сомнительное), а приведенное им сравнение. Канадский профессор обожествляет маскулинность, что для интеллектуала XXI века весьма наивно и экстравагантно. При этом он защищает некую первородную мужественность, природное свойство мужчин, хотя не очень понятно, кто хочет (и способен) это у них отнять. Подвергаются сомнению представления людей о «настоящем мужчине», старомодные навязываемые образы, идеалы, работающие на тех, кто стремится к (любой) власти. Еще немного, и Питерсон скажет: маскулинности нет, все позволено. Но если Ницше смотрел на смерть бога с воодушевлением, то канадец видит в этом закат цивилизации.

Кстати, Питерсон является частым гостем программы, которую ведет на своем YouTube-канале Гэвин МакИннес, канадский правый писатель и политический обозреватель (в одной из передач он появляется в женском парике и заявляет, что «феминизм ведет войну с маскулинностью»). МакИннес является сооснователем журнала Vice, одного из главных современных хипстерских медиа, а еще он создал Proud Boys, неонацистскую организацию, куда могут вступить только мужчины (специально для женщин создали филиал Proud Girls). «Гордые парни» практикуют сексизм и мизогинию в Америке, Канаде, Австралии и Великобритании, стараясь воскресить падшего бога маскулинности.

ЮНАЯ УГРОЗА

При обсуждении маскулинности часто встречается определение «токсичная», но мне не хотелось бы его использовать в силу токсичности самого термина «токсичность». Под токсичностью подразумевают нечто отравляющее, загрязняющее, и борьба с токсичностью предполагает обнаружение чего-то чистого, здорового, целомудренного. Но разве не под флагами этих понятий возникла нацистская идеология («чистота расы», «здоровая нация»)? Стоит быть аккуратнее в выборе стилистических средств.

Интересно было наблюдать, как совсем недавно традиционная маскулинность проявилась в дискуссии, связанной не с метафорической, а с буквальной токсичностью — загрязнением окружающей среды и изменением климата. Юная шведская экоактивистка Грета Тунберг произнесла пламенную речь на заседании ООН. Это была скорее не речь, а инвектива, адресованная современной политической элите (по большей части состоящей из мужчин).

Дональд Трамп написал саркастический твит о том, что Грета выглядит «очень счастливой девочкой, которая предвкушает светлое и замечательное будущее». Владимир Путин не разделил «общих восторгов» по поводу ее выступления и заявил, что девочку кто-то использует в своих интересах. Два президента оказались способны лишь на малодушную снисходительность и намеки на конспирологию. Что, впрочем, объяснимо: для них обоих, для их концентрированных образов мужественности и власти молодая шведка — явная угроза.

Важно не то, что было произнесено в ООН (об этом говорят многие, в том числе и молодежь), а кем и как. Умирающий бог, гордый парень готов полемизировать с себе подобными, но укоры юной девушки делают его беспомощным — в мире архаики и мужской власти так не принято. К тому же Грета Тунберг (и молодежь в ее лице) претендует уже на реальную власть, ее выступление — факт мировой политики, вызвавший медийный ураган.

Я наблюдал за лентой фейсбука, раскалившейся после речи активистки в ООН. Симптоматично то, что хватались за головы в основном традиционалисты. Их представления о маскулинности не выдержали экзамена Гретой Тунберг. И пока они усердно писали возмущенные посты, уже не юная Джейн Фонда вышла на митинг-протест перед Капитолием по поводу изменения климата, вдохновленная «невероятным движением, которое создала молодежь». Ее, кстати, арестовали.

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

В России серьезный публичный разговор о маскулинности сегодня вести сложно по многим причинам: государственная пропаганда традиционных ценностей, иерархичность общества, тотальная монологичность и отсутствие публичных диалогов. Образ «настоящего мужика и воина» фактически монополизировал сознание как мужчин, так и женщин. Яркий пример такого сознания — слова главного тренера сборной России по футболу Станислава Черчесова, произнесенные во время мундиаля в прошлом году; о себе и команде он сказал: «Мы — как солдаты, которые были призваны в армию».

Что касается мира в целом, образы маскулинности в нем множатся, трансформируются, старые образы, связанные с властью, все еще популярны, но возникают новые, более сложные и энергичные. Они пока еще далеки от власти, но само их присутствие заставляет таких интеллектуалов, как Джордан Питерсон, искать союзников маскулинности среди умерших богов.

_________

Исходя из привычных представлений о мужчинах и присущих им взглядов, интересов и форм поведения, Гёте-Институт в Москве и Фонд имени Генриха Бёлля приглашают осенью и зимой к обсуждению тем маскулинности и гендерных ролей. На кинофестивале Blick, прошедшем в июне 2019 года, рассматривалась маскулинность в кино, а с сентября в рамках проекта «Быть мужчиной» эта тема раскрывается с разных других точек зрения.