i == 0 //Философия в сети

Философствовать и игнорировать общепринятое мнение — два занятия, которые едва ли отличаются друг от друга.
— Ник Ланд, после закона

Если Ланд прав, то именно интернет является идеальной средой для дела философии — в нем вообще нет единственного "общепринятого", не существует единого авторитета и судьи, который мог бы распределять доступ к возможности вести речи. В такой среде дискурс постоянно находиться в динамическом становлении, не оформляясь в нечто зафиксировано-единое. И всё же, случаются сборки, страты, пространства стабильности и "территории" — проще говоря: сообщества. Но о них чуть позже.

Саму философию можно рассмотреть как "тело без органов" (далее ТБО), то есть как способ существования разнородного нечто (тела), в котором процессы проходят свободно по своим возможностям стать чем угодно (виртуальное пространство), не сдерживаясь нормами или заданными путями (органами).

Свяжите меня, если вам будет угодно, но нет ничего бесполезнее органа.
Только сделав ему тело без органов, вы избавите его от автоматизма и вернёте ему истинную свободу.
— Антонен Арто, покончить с божьим судом

В таком случае, интернет-философию можно назвать полным ТБО — в нем есть свобода практически любого пути, но вместе с тем есть и энергия (интенсивность), позволяющая реализовывать все эти возможности. Каждый отдельный философ реализует лишь некоторые возможности всего ТБО, и в ходе взаимодействий между собой философы создают странное единство без единого принципа.

Академическую философию, в противоположность интернетовской, можно назвать раковым (cancerous) ТБО — в нем свобода реализовывать возможности была подавлена в пользу строго ограниченного списка норм и правил. Из-за этого происходит бесконечное воспроизведение одной и той же стратификации, иерархии и строго заданных "правильных" путей (территоризация).

Что ж, нам повезло находиться в более свободном пространстве производства концептов. Но ведь очевидно, что оба эти ТБО взаимодействуют и вообще находятся в гораздо большем пространстве — в самом интернете. Какова его структура? Каким образом он создает настолько разные явления? А самое главное: что будет с ним дальше?

Кто не понимает, почему мы говорим об этих вещах, должен воспринимать всё, что мы говорим, как пустую забаву.
— Людвиг Витгейштейн, Zettel

i == 1 //Верхний интернет

В общем и целом, интернет можно разделить на два момента диалектики — верхний и нижний. Начнем с первого.

Верхний — видимая часть интернета, в которой находятся популярные блогеры, "нормисные" сообщества (вроде книжных или спортивных), а также перешедшие в сеть legacy media (например ТВ каналы). "Нормисами", за неимением лучшего термина, я называю целевую аудиторию этой части интернета, то есть нормисы — это те люди, которые интересуются по преимуществу модными трендами и самыми громкими инфоповодами. Если говорить еще точнее, их деятельность в интернете практически всегда направленна на "the current big thing" или текущие горячие новости.

Каждый оказывается другой и никто не он сам. Человек, отвечающий на вопрос о кто обыденного присутствия, есть тот никто, кому всякое присутствие в его бытии-друг-среди-друта себя уже выдало.
— Мартин Хайдеггер, бытие и время

Индивид перестает быть самим собой, на его месте теперь аудитория, чат или другая абстрактная сущность. Его способ деятельности в сообществе был ему просто выдан, то есть не был им создан, не был получен какой-то собственной волей, собственным присутствием. А что именно ему было дано? Я называю этот "дар" мейнстримом.

Мейнстрим — культура вокруг самых модные трендов и их постоянная ротация. Заметной характеристикой круговорота мейнстрима является его дискретность, не-непрерывность, разделенная территориальность: инфоповоды строго разделены между друг другом, заменяя один на другой, как только появляется что-то новое.

Каждый раз как первый раз — громкое событие полностью захватывает внимание своей невероятно широкой аудитории, заставляя ее погрузиться в территорию смыслов темы этого события. Лишь чтобы через две-три недели точно также быть поглощенным чем-то другим.

It always looks like it’s over. But it never is.
— Ник Ланд, тёмное просвещение

Совсем недавно обсуждали избрание нового президента США, затем скандал с предыдущим, а на момент написания этих строк — Южную Корею. И это не учитывая то, о чем все знают и что тянется уже пару лет. Я имею в виду хайп OpenAI, конечно же.

И всё же, верхний интернет и его мейнстримная культура являются как раз примерами ракового (cancerous) ТБО, но с одной важной деталью.

Ясное дело, верхний интернет полностью повязан с властью (государства, мегакорпорации), из-за чего мейнстрим всегда разделен на два мейнстрима: официальный "за" и официальный "против", например провластные и оппозиция, республиканцы и демократы, а иногда даже левые и правые, если их борьба развернется на уровне большой политики.

Question: What is America’s race problem?
Answer-1: Black people.
Answer-2: White people.
— Ник Ланд, тёмное просвещение

Впрочем, тему культурных войн стоит поднять чуть позже, а перед этим еще одно важное замечание. Вместе с мейнстримом, в верхнем интернете также сильно доминирует "общество потребления"

Описывать ее лишний раз имеет мало смысла, я лишь расскажу о ее главных функциях в контексте интернет-культур.
1) сверхпотребление: никогда не существует полного материального достатка, в (онлайн) магазинах выставляется больше и больше товаров, параллельно образуются огромные моды вокруг таких вещей, как чтение или спорт — то есть вокруг того, что может дать положительный социальный статус. При чем для потребления не надо даже непосредственно использовать предмет (например, читать книги) — важен сам факты демонстрации использования. Поэтому сверхпотребление именно "сверх" — потому что желается не сама вещь, а культурный контекст его использования, то есть большее, чем-то, что можно получить из использования самой вещи; желается само желание — "статусность" и вписанность в моду.

2) Создание идеалов не-потребления, главные из которых — идеологии.

Люди, конечно, давно уже не доверяют “измам”. Но рынок общественного мнения требует все новых.
— Мартин Хайдеггер, письмо о гуманизме (он нацист кстати)

Понятно, что самым желанным всегда является "новое", но здесь кое-что "вечно новое", которые выглядит выходящим за рамки потребления просто новых товаров. Обычно это "моды мнений", то есть набором взглядов, актуальных в современном мейнстримовом дискурсе, и о которых можно говорить, привлекая к себе внимание. Конечно же, (обычно) никакого выхода за потребление не происходит, дальше красивых речей ничего не идет — но и этого хватает вполне, так как потребляется сам этот идеал не-потребления, желается видимость чего-то искреннего, чего-то настоящего, а не просто потребленческого и "лишь видимого". Такие идеалы демонстрируются как-то, что находится вне рынка внимания (market of attention) и отношений "купи-продай" — лишь чтобы привлечь к себе больше внимания и по возможности что-то продать.

Какой же байронизм, если денег нет. Это не байронизм тогда, а позерство. Деньги, впрочем, еще не все. Байронизм… Это, скажем так, то, что делает вас сексуально привлекательным для читательницы, которая отождествляет себя с княгиней Таракановой.
— Виктор Пелевин, Т

Третья функция — захват андерграунда. Но сначала о нем самом.

i == 2 //Нижний интернет

В отличии от верхнего интернета, нижний — гораздо более хаотическое место, которое лучше описывается термином "ризома": в отличии от ТБО, в ней нет единства "тела" (отдельному субъекту стать ризомой невозможно, а ТБО — возможно). Такое терминологическое различие подчеркивает и различие самих явлений: в верхнем интернете тренды, хоть и разнородные, всё-таки предстают в виде вполне определенной волны хайпа и the current things.

Так вот, нижний интернет обладает гораздо более высокой степенью разнородности — что значит, что нет способа найти ключевой элемент, главные темы или ведущую волну хайпа. Если в верхний интернет есть набор входов — самые важные новости и самые популярные блогеры, то в нижний интернет можно попасть бесконечным количеством путей. И еще не факт, что потом сможешь выбраться.

Отсюда и естественная сложность его понимания, когда подходишь к андерграунду также как к мейнстриму. Если мейнстрим — легкая ненормальность, то пространство андерграундов — настоящая шизофрения.

Точно так же в теории представляется чем-то нелепым желание позна­вать иначе, чем с помощью интеллекта; но если смело пой­ти на риск, то действие, быть может, разрубит узел, завя­занный рассуждением, которому никогда не удастся его развязать.
— Анри Бергсон, творческая эволюция

В нижнем интернете можно выделить два типа встречающихся структур: сообщества и отдельные деятели. Начнем с первых.

На первых порах, сообщества объединяются вокруг "общего интереса", например какой-то игры, сериала или жанра. Но затем происходит "становление животным": объединение в стаю или другой живой коллектив, но не по каким-то сущностным признакам, вроде биологического вида или профессии, но по самому факту вписанности в дела этого сообщества, будь-то интернет или лесная экосистема. Конечно, сущностный признак — в нашем случае это род деятельности и интересы — играют главную роль в том, как происходит вход в то или иное сообщество. Люди, которые интересуются инди-играми вряд-ли попадут в сообщество про историю 17 века (но они могут попасть в нацистские организации [о нацизме позже]). Затем, после ассимиляции в сообщество, человек оказывается "одним из стаи": он теперь общается не из-за какого-то общего с другими интереса, но из-за самого общения с этими другими. Смыслом пребывания в сообществе оказывается привычное взаимодействие и полученный статус.

Чем не насмешка: множество жалких, противоречивых единичек, которые мнят себя “всем”, сознание, которое преодолевает себя, выливаясь в многоголосый, разноречивый, неугомонный идиотизм.
— Жорж Батай, внутренний опыт

Изначальные интересы, которые привели в сообщество, скорее всего поменяются под воздействием самого сообщества — но только если не случиться конфликта и "изгнания".

А что случается при изгнании? И в каком состоянии находится тот, кто остался оторванным как от мейнстрима, так и от нижних сообществ? Вариантов тут несколько. Во-первых, такой человек может оказаться "номадом", то есть кочевником — тем, кто часто меняет места своего пребывания, но зачастую такие люди всё-таки находят себе постоянное место обитания.

Во-вторых, такой человек может попасть в "секту". Если говорить максимально кратко, то суть сектанства в том, чтобы оторвать свое сообщество от всех остальных пространств интернета и сделать секту точкой отсчета для каждого ее члена.
В-третьих, номады могут не просто оторваться от "своих" и попасть в новую среду — иногда они сами становятся инициаторами создания таких экосистем.

Кто такой этот "Папич"?
— Валерий Потёмкин

Иногда их называют "лидерами мнений", и такой термин может подойти, если уточнить его смысл. Лидерство заключается не в том, чтобы указывать что правильно, а что нет, а в том, чтобы модерировать само пространство высказывания, генерируя органичные условия, а не принуждая к нормам. То есть, лидер способен объединить вокруг себя самые различные потоки речей, в результате чего создается "дух" сообщества, его отличительные черты, которые иногда кажутся крайне странными. Кто знал, что самый крупный ютубер своего времени имеет связи с неонацизмом?

Ээээээ…
— "Папич"

Впрочем, среди номадов еще существуют те самые "шизы". Как же о них можно забыть?

Шизы — те, кто не способны вписаться к кому-либо, кто обречен скитаться по сообществам, не получая никакого признания (не попадая в стаю). Иногда они становятся инициаторами сообществ, которые очень быстро получают и также быстро теряют популярность; еще чаще — своей шизой запускают странные и смешные ситуации, которые, благодаря нижнему и верхнему интернету форсятся (пускаются) на широкое обозрение. Чего только стоит теория плоской земли…

Я придумал цвет гласных! А — черный, Е — белый, И — красный, У — зеленый, О — синий.
— Артюр Рембо, одно лето в аду

К слову, даже во время хайпа плоскозаемельщиков случилось кое-что примечательное, а именно: локальная шиза и троллинг андреграунда (дионисийское) столкнулась с серьезностью и потребленчеством мейнстрима (аполлоническое). Каждый из верхнего хотел разоблачить, опровергнуть, уничтожить то, что совсем недавно вообще никого не волновало.

В этом событии проявилось то, что на больших масштабах обычно называют "культурными войнами".

Есть только два интернета — верхний и нижний. — И кто не за один интернет, тот, значит, за другой.
— Goldenstern, заговор философии

i == 3 //Culture wars

Ключевой структурой культурной борьбы является ситуация "первый против второго", или "фаворит против андердога" — то есть неравное соотношение сил, где одна из сторон заранее занимает более выгодную позицию, при чем не в аргументации или правоте, а на уровне реальных условий ведения речи, таких как более широкая аудитория, вещание на ТВ или связи с политиками.

Иначе говоря, человек никогда не появляется на свет просто человеком. Он всегда — неминуемо и по сути — либо Господин, либо Раб. Если человеческая реальность образуется только как реальность общественная, то сообщество будет человеческим обществом, во всяком случае в своих истоках, только при том условии, что в нем будут Господа и Рабы…
— Александр Кожев, введение в чтение Гегеля

Но именно андердог (более слабый из двух) получает силу "сопротивления большому злу" — один из ключевых инструментов идеологической пропаганды, представляющий мир захваченным порочным врагом, у которого надо отвоевать свободу. В контексте ведения речи в интернете это можно назвать "лояльностью" аудитории.

Под властью чар могущественных оптических иллюзий, привыкли смотреть на человека, как на песчинку по сравнению с его машинами и аппаратами. Но всё же аппараты были и остаются кулисами низкого воображения. Человек их изготовил, и он же может их разрушить, или придать им новый смысл. Оковы техники можно разорвать, причём способен на это именно одиночка.
— Эрнст Юнгер, уход в лес

Масса потребителей мейнстримного контента обладает куда меньшей способностью к прямому активизму, присущему как раз андер-тусовкам и другим локальным объединениям. За свое сообщество член андерграунда вполне способен стать тем самым одиночкой, который уйдет в Лес партизанить. И это шутки: самые отъявленные шизы и тролли вполне способны совершать безумные поступки в реальной жизни. В то время, как мейнстриму остается положиться на официальные силы (полиция, корпорации, ТВ, влияние политиков).

Но не стоит думать, что такая борьба — просто периодические инциденты. Смысл бытия культурного пространства как раз в том, чтобы постоянно вести войну между собой, поглощая друг друга, умирая и порождая новые. Судьба сообщества определяется его интенсивностью — мерой вовлечения, удержания и лояльности аудитории, то есть его потенцией и волей к власти.

Именно сообразно власти (потенции) я хочу вон того или вот этого. «Воля к власти» означает, что вы определяете вещи, людей, животных сообразно эффективной власти (потенции), которая у них есть. Опять-таки вопрос: что может некое тело? Это весьма отличается от вопроса морального: что ты должен в силу своей сущности, то есть что ты — вот ты — можешь благодаря своей потенции?
— Жиль Делез, лекции о Спинозе

Если мы поняли что такое борьба верха и низа — тогда что может означать победа или поражение? Аналогичный вопрос может быть задан и при рассмотрении борьбы идеологии, и ответ будет одинаковым.

Поражение андер-сообщества заключается в становлении "пустым ТБО" — растрата всех интенсивностей, потеря воли к реализации хоть каких-то возможностей. Со стороны победителя это выглядит как наполнение силой, приливом нового актива на своем теле.
Проигравший мейнстрим, в свою очередь, падает на дно нижнего интернета — лишь чтобы его место на верху занял кто-то другой.

Но резкие победы и поражения случаются только в моменты громких событий, обычно — скандалов. Вне них победы и поражения континуальны, то есть происходит постоянное и постепенное затухание/разжигание, перелив активности из одного потока во множество других.

Впрочем, сама структура интернета как полного ТБО не позволяет активности полностью перетечь в один поток. Благодаря своей разнородности он обладает одновременно как территориями стабильности, так и областями хаоса. Полному захвату мешает и динамичность всего пространства, и стабильность многих разных сообществ, в которых вырабатываются постоянства и нормы — языки и практики.

Сейчас практики настолько сложны, что для каждой из них разработан собственный язык, который ее обговаривает, и эти языки настолько богаты, и настолько интенсивно с языком естественной науки взаимодействуют, что перенакрыть, перезахватить [их] со стороны про-религиозного дискурса — просто физически, материально невозможно. Вот что такое, блядь, media is the message.
— Илья Дмитриев, дело Хайдеггера

Такова диалектика верхнего и нижнего интернетов.

Бесконечный раздор как в самих себе, так и с друг другом — вместе с тем и создание некоторой доли стабильности, фиксированных областей, длительность жизни которых выясняется в ходе самой борьбы за свое существование. Андерграунд создает себе мейнстрим, мейнстрим создает себе андерграунд, на деле являясь одним и тем же процессом вечного круговорота сил.

Диалектикой же мы называем высшее разумное движение, в котором такие кажущиеся безусловно раздельными [моменты] переходят друг в друга благодаря самим себе, благодаря тому, что они суть, и предположение [об их раздельности] снимается.
— Г.В.Ф Гегель, наука логики

…

А мы ничего не забыли случайно? Все эти цитаты и подозрительные упоминания кое-какой идеологии — это разве случайно?

На самом деле Хайдеггер считал, что последний Бог моргнул в том, чем стало национал-социалистическое строительство в Германии.
— Илья Дмитриев, дело Хайдеггера

Да-да, именно он — нацизм. Полностью изгнанный из мейнстрима, он вечно подкрадывается ему со спины. (Нео)нацизм уже даже перестал быть полноценной политической идеологией, а скорее существует как культура самой радикальной и провокационной войны с мейнстримом со стороны андерграунда. Не важно даже в чем именно заключаются сами идеи, важно лишь то, как они срабатывают — как ненависть, как агрессивная постановка под вопрос порядков и норм, доходящая до физических "акций несогласия".

Этот странный пример мы заметили не просто так, ведь кое-что было обнаружено: доведенные до крайности радикализма идеи уже перестают быть идеями самими по себе — мировоззрение уступает чистой силе активизма, жажде к аннигиляции. Идеологии в интернете сбрасывают свой фасад, приоткрываясь с самой жестокой своей стороны.

i == 4 //Интернет и капитализм

When it actually arrives, capitalism brings with it a massive desacralization of culture. It is a system which is no longer governed by any transcendent Law; on the contrary, it dismantles all such codes, only to re-install them on an ad hoc basis.
— Марк Фишер, капиталистический реализм

Взломать код Бога смог именно капитализм — очистить идеи от всего священного и сакрального, от всего идеального и возвышенного. И его сильнейшим орудием стал интернет — и именно в нем случается пришествие нечеловеческого. Стремительно развивающиеся ИИ вероятно уже захватили почти весь интернет. Как минимум, ничего не говорит о замедлении акселерации.

Подаривший идеальную среду для философии, интернет теперь стремится к полному самоуничтожению и разрушению всех оставшихся смыслов, демонстрируя реальные возможности нечеловеческого.

Выходя из своего покоя и распространяясь во все стороны вплоть до действительного существования, Брахма страдает, это страдание, возможно, и создает гармонические мелодии радости, но в крайней точке кривой оно выражается уже лишь ужасным скрежетом размалывания существ.
— Антонен Арто, письма о жестокости

Силы капитала создают адерграунды, лишь чтобы затем превратить их в товары общества потребления, принести в жертву мейнстриму, пока тот окончательно не потеряет человеческий облик. Пока он не поглотит всех нас.

Если капитализм так плох, если человек так ужасно отчуждён, а философия настолько недееспособна, чтобы осмыслить это хотя бы на уровне терапии духа, тогда в качестве подлинного жеста остаётся только отказ от тщедушного сопротивления, прыжок навстречу расщеплению цифровым капиталом, погружение в эзотерическую бездну, которая дремлет внутри схоластической философии, чей выхолощенный дискурс — это птичий язык «немецкой классической философии», который утратил фертильность и нуждается в прививке новых мутагенов.
— Олег Лунев-Коробский, акселерация колокольного звона