Donate
Music and Sound

Жоэль Леандр: «Мне дали пинка под зад и сказали: "Будь сама собой!"»

Grigory Durnovo19/12/18 08:272.4K🔥
Жоэль Леандр. Фото: Петр Ганнушкин / DOWNTOWNMUSIC.NET
Жоэль Леандр. Фото: Петр Ганнушкин / DOWNTOWNMUSIC.NET

23 декабря в Культурном центре ДОМ даст сольный концерт французская контрабасистка Жоэль Леандр — заслуженная деятельница авангардной сцены, импровизатор, композитор и исполнитель произведений современных авторов. Она выступала со знаменитым коллективом Ensemble InterContemporain, основанным Пьером Булезом, для нее сочиняли Джон Кейдж и Джачинто Шельзи. Среди ее партнеров — классики и звезды импровизационной музыки. Кроме того, Леандр — участница ансамблей European Women Improvising Group, Les Diaboliques и Tiger Trio, в состав которых входят только музыканты женского пола. Незадолго до московского концерта контрабасистка дала интервью Григорию Дурново.

Вы используете не только контрабас, но и голос. Рассматриваете ли вы голос как отдельный инструмент, занимаетесь ли вокалом, или это просто одно из музыкальных средств?

Надо начать с начала. В следующем году исполнится шестьдесят лет, как я играю на контрабасе. Я прежде всего контрабасистка. Я много училась, играла здесь и там по всему миру, импровизировала, сочиняла, выпустила 189 дисков. Интересно, что вы при этом задаете вопрос про голос. Голос для меня — это просто один из способов выражения, и всё. Я использую его вместе с контрабасом, потому что мне нравится, что я могу говорить, рычать, кричать одновременно с игрой. Индийские музыканты, например, проговаривают ритмические фигуры, прежде чем их играть. Для джаза абсолютно естественно что-то произносить во время игры. Голос — это природный инструмент. Почему я открываю рот? Потому что музыкантам часто не разрешают это делать, музыканты, мол, должны молчать и заниматься музыкой, играть на инструменте. На мой взгляд, это абсурдно. У меня есть голос, значит, использовать его естественно. Вспомните Тристана Тцара, Макса Эрнста, Антонена Арто, саунд-поэзию. Я двадцать лет проработала с поэтами, я сотрудничала с фестивалями поэзии, с театрами. И я говорю — нет, я не буду просто играть и молчать. И вот я пою, говорю, свищу, напеваю, кричу.

Сольное выступление Жоэль Леандр

Вы композитор, импровизатор, а также исполняете чужие произведения. Помогают ли эти три вида деятельности друг другу?

Да, такова моя трилогия. Но ведь в течение многих прошлых веков, и в России в том числе, все люди, занимавшиеся музыкой, прежде всего играли на инструментах. Импровизация, как говорил Дерек Бейли, это естественный язык, и это естественно — вернуться домой, сесть за рояль или взять трубу или контрабас и что-то выражать, какие-то эмоции или что-нибудь еще, не знаю, я не психолог. Бах играл на органе, Бетховен играл на фортепиано, Шопен давал концерты, полностью состоящие из импровизации. Лист был выдающимся пианистом. Не знаю, почему в Европе возвысили композиторов, а музыкантов сделали — не рабами, но все же слугами, им велели заткнуть рты (мы опять возвращаемся к тому же) и стали платить за то, чтобы они только читали и играли музыку композиторов. И только композиторы мыслили, работали, организовывали, решали, а музыкантов заперли, их заставили замолчать и велели исполнять музыку, которая стоит у них на пюпитрах, их лишили возможности творить. Все джазовые музыканты — прежде всего инструменталисты, импровизаторы, и почти все они — композиторы. Джаз привлёк меня — не мейнстрим, это не моё, я своего рода дитя фри-джаза, джаза более творческого. Я услышала джаз, когда занималась классической музыкой, и это заставило меня пойти в Американский центр в Париже. Там мне дали пинка под зад и сказали: «Будь сама собой!» Это хорошая фраза, она пришла из Штатов. Я приняла и поняла это.

Три сестры — музыка, композиция, импровизация — привлекают друг друга, любят, ненавидят

Музыкант, овладевший этой трилогией, о которой я говорю, может исполнять чужую музыку, владеет языком импровизации и сочиняет, потому что импровизация — это вид сочинительства. Меня критикуют композиторы, которые перестали играть на инструментах. Я называю их композиторами с квадратной головой, потому что они только думают о музыке, но больше ее не исполняют. А музыка во всем мире, будь то музыка арабская, китайская, индийская, мексиканская, джаз, музыка любых стилей — это музыка, которую играют на инструментах. Её могут играть профессиональные музыканты или композиторы-самоучки. И эти три части моей трилогии, которая всегда со мной, не противоречат друг другу, они дополняют друг друга. Они дают возможность слушать, анализировать. Эти три сестры — музыка, композиция, импровизация — привлекают друг друга, любят, ненавидят, потому что есть композиторы, которые ненавидят импровизацию, и, на мой взгляд, это очень печально.

Stone Quartet: Мэрилин Криспелл (фортепиано), Жоэль Леандр (контрабас), Карлуш Зингару (скрипка), Рой Кэмпбелл (труба, флюгельгорн)

Когда вы сочиняете, используете ли вы какие-то приёмы из области импровизации, и наоборот?

Я неоднократно говорила в интервью: я импровизатор, который сочиняет. В Москве у меня будет сольный концерт, и недавно был сольный концерт в Буэнос-Айресе. Когда я играю соло, я создаю пьесы, разные по настроению, я пытаюсь придать им смысл, сделать их внутренне едиными, использовать повторы, мотив. Это могут быть пьесы очень живые или лирические, или пьесы, в которых будет обыгрываться звук или шум. Каждое мгновение в этих пьесах, которые длятся от пяти до восьми минут, спонтанно, но оно запоминается. Или вот я сочиняла для ансамбля из десяти музыкантов — кларнета и бас-кларнета, саксофона, трубы, тромбона, скрипки, альта, виолончели, контрабаса, ударных, электрогитары. Это сочинение играли два года назад в Донауэшингене, в Германии, важном месте встречи композиторов, там был вечер «Jazz Now». Так вот, я сочиняю для импровизаторов. Я не пишу для музыкантов, которые только исполняют чужую музыку, я сочиняю для тех, кто сам творит. Потому что мне хотелось бы, чтобы моё сочинение могло приходить в движение. Самое простое и самое сложное — сочинять традиционным образом, с карандашом и ластиком. И есть моменты так называемой открытой формы, когда я прошу кого-то из музыкантов импровизировать. Я могу использовать графическую запись, в ней будут элементы структуры, но это тоже вид открытой формы. Не так давно я закончила пьесу на основе хайку для контрабаса соло на 45 минут. Оно полностью сочинено — но для меня, и в нём используются разные манеры композиции.

В чем заключается моя повседневная работа? Я вам отвечу скромно и просто: в том, чтобы уметь не уметь.

В течение последнего месяца я встречалась с разными музыкантами из ансамблей, которые я создавала, и мне казалось, что я цыганка, я настоящая кочевница. Я все время в дороге, езжу по всему миру, потому что иду к другим, к другим музыкантам, к другим людям театра, к другим танцорам. Я верю в это приключение, потому что когда идёшь к другим, сам становишься немного другим и учишься, и растёшь. Вот my voice, мой способ существования, жизни в современном мире. Когда-то я исполняла музыку, сочиненную в другом веке. Играть в оркестре Пятую Бетховена, Сороковую Моцарта — я это проходила, но это не моё. Я всё время думала о веке, в который я живу, — о литературе, о поэзии, движении, танце, тексте, театре и, конечно, музыке. В чем заключается моя повседневная работа? Я вам отвечу скромно и просто: в том, чтобы уметь не уметь. Вокруг нас много людей — я говорю об артистах, — которые считают, что умеют что-то. Я не большая величина, я двигаюсь вперед, я иду, я оставлю пометы, я размышляю, использую свой инструмент для самовыражения, и я полностью открыта по направлению к другим, я открыта к тому, чтобы приблизиться к другому, немного стать другим, поменяться.

Выступление трио Les Diaboliquies: Ирэн Швейцер (фортепиано), Мэгги Николс (голос), Жоэль Леандр (контрабас, голос)

У вас есть много произведений, написанных для ансамбля с участием контрабаса…

Это не «произведения». Моя работа как композитора — это чаще всего work in progress, это постоянное изменение. Первое сочинение для ансамбля из десяти инструментов я написала пять лет назад, это был заказ австрийского ансамбля. Когда я получила заказ от фестиваля «Musica» в Страсбурге, я переделала то сочинение. Пять лет назад я написала секстет, но все партии для него я положила в ящик. У меня нет времени на то, чтобы их издавать и знать, что мой секстет, дуэт, квартет или трио будут исполнять ещё раз. Для меня это совершенно не важно. Я творю here and now. У меня есть проект для молодых импровизаторов из Франции, возможно, я дам им новую версию сочинения для десяти музыкантов. Но слово «произведение» означает нечто, зафиксированное на бумаге, чтобы его исполнили неоднократно для истории. Мое сочинительство — это размышление, во многом построенное на импровизации. Импровизацию нельзя сыграть ещё раз, она создается в реальном времени. Это creative music, как говорит Энтони Брэкстон. Я это делаю не для того, чтобы мою музыку издали и чтобы Леандр исполняли в 3412 году — на это мне плевать, мне это всё равно. Я не композитор-догматик. В 1960-х годах в Дармштадте были сплошь композиторы-догматики. Но есть другие виды сочинительства. О чём вы хотели спросить?

Я хотел спросить, часто ли вы сочиняете для других инструментов без участия контрабаса.

Конечно. Я пишу карандашом на бумаге, и пьеса создана. За долгие годы я сочиняла для аккордеона и голоса, для виолончели соло, для тромбона соло, для различных трио, квартетов. Но я пишу, только когда есть заказы. У меня нет времени сочинять, как композитор, который пишет каждый день. Как я уже объясняла, я в первую очередь контрабасистка. Я остаюсь музыкантом-инструменталистом! Я играю и продолжаю играть, я живу тем, что создаю музыку, но это не сводится только к сочинительству. Я выражаю себя прежде всего тем, что выхожу на сцену и играю на контрабасе. Благодаря этому я зарабатываю на жизнь, я не могу зарабатывать одним или двумя заказами в год, я не преподаю.

Фрагмент исполнения сочинения Жоэль Леандр «Слышите ли вы меня» для десяти музыкантов (с участием автора)

Как вы работали с Джоном Кейджем и с Джачинто Шельзи?

Для меня сочинял произведения 41 композитор. Не знаю, что вам сказать. Это были не только Кейдж и Шельзи. Чтобы получить сочинение от Шельзи, нужно было поработать — познакомиться с ним, обедать с ним, быть с ним, разговаривать. Он давал партии только семи или восьми музыкантам, и мне посчастливилось стать частью этой компании. С Кейджем я познакомилась очень давно, в 1972 или 1973 году. Я тогда играла в L’Itinéraire, мы играли много современной музыки. И тут я получила стипендию в США и повстречалась с Кейджем в Нью-Йорке. Он приезжал послушать, как я играю, а потом пригласил меня в гости. Мы беседовали, а потом он посвятил мне пьесу «Рёан-дзи» для контрабаса и небольшого ансамбля. Мы подружились, стали очень близкими людьми. Для меня очень важна его философия звука, шума. Шельзи чувствует тело звука, душу звука. Это необычайно, что мне повезло встретиться с этими выдающимися личностями.

А у артиста есть время. Мы как губки, это наша работа — каждый день получать, понимать, размышлять

Но мне точно так же посчастливилось познакомиться с Энтони Брэкстоном, Стивом Лэйси, Ирэн Швейцер. Встреча с Дереком Бейли сыграла очень важную роль в моей жизни. Я не ставлю встречу с Шельзи выше встречи с Брэкстоном или Бейли — или знакомства с картинами Кандинского или Пауля Клее. Каждый давал повод для размышления, для существования. Каждый встречает тех, кого должен встречать. Это личности, которые мыслят, движутся вперед, выражают что-то личное. Вы читаете книги, смотрите на улицу, и это каждый день дает вам пищу для роста. У кого-то может не быть времени на это — у людей, которые работают на заводе, живут ужасной жизнью, получают мало денег, у них нет времени пойти посмотреть выставку Ротко или Кандинского. А у артиста есть время. Мы как губки, это наша работа — каждый день получать, понимать, размышлять. Мы выходим на улицу, смотрим вокруг и поглощаем. Для меня здесь нет никакой иерархии. Конечно, я многому научилась у этих двоих, у Кейджа и у Шельзи, но я так же многому научилась, когда я ходила на выставку Хуана Миро или Йозефа Бойса. Это тоже работа. И здесь нужно не импровизировать, а выбирать. Но и когда импровизируешь, нужно выбирать. Выбирать энергию, звук, темп или ритм, шум. Но ведь выбирать нужно и в повседневной жизни! Вы выбираете, какую куртку надеть. Когда вы идете на рынок, вы выбираете, покупать морковку или лук-порей. Жизнь — это постоянный выбор. Я могу говорить об этом, потому что я уже достаточно пожила, мне шестьдесят семь лет.

Жоэль Леандр исполняет произведение Джона Кейджа «Прекрасная вдова восемнадцати весен»


Author

Олег Шматович
Антон Стешенко
Ольга Нн
Comment
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About