«рынки постоянно изображаются как коварные и злые вещи» –

Xenogotic

«Пусть не будет стези, я — стезя, я — свой гроб» -

В. Гнедов

а.

а.

а.

а.

A N G E L A N A T O M Y

*

ВНУТРИ МЕЖКЛЕТОЧНОГО ТЕРРОРА МАСШТАБОВ

СОЕДИНЯЮТСЯ ЛИНИИ ВРЕДА, ОБРАЩЕННОГО К УБИТОМУ

ВЕСТНИКУ В КАЖДОМ ДОМЕ, ЗНАЧИТ — ПЛОТЬ — ЕВРАЗИЯ —

ПЛОТИ, СЛОВНО ТУГИЕ СЦЕПЛЯЮТСЯ КОРНИ ОПЕРАТОРОВ

СЕГРЕГАЦИИ — ВЫМЕНЯЙ НА УСИЛИЕ КАРТЫ СТАТЬ ЗВЕРЕМ —

И ТОЛЬКО ПОВТОРЯЮЩИЕСЯ КОМНАТЫ ДЛЯ МОЛИТВ

МУЧЕНИКОВ ИЗ КЛЕТОК В ГЛУБИННОЙ

ПРОПОРЦИОНАЛЬНОСТИ ОДНОГО УДАРА ПО КОНТУРУ

ПРЕОДОЛЕНИЯ АНАТОМИЧЕСКОЙ НЕИСЦЕЛИМОСТИ, — СВЯЗИ

С K H E M, КОТОРУЮ НЕНАВИДИШЬ — ПРОЛИТАЯ

В БАЛТИЙСКИЙ ЗАЛИВ ЭМБЛЕМА С ЧЕРЕПОМ;

«И БОЛЬШЕ ВСЕГО CHELOVEK ПОНИМАЕТ ЯЗЫК

СТРАХА И ЯЗЫК ИСКОРЕНЕНИЯ» –

ИЗ УДОВОЛЬСТВИЯ ПОЙМАННАЯ ФИЛОСОФИЯ

БОЛЬШИНСТВА — ФОРМА ГОЛОВЫ — ПРОЯВЛЕНИЕ

ЗАПЛАНИРОВАННОЙ ОШИБКИ — ПОДВЗДОШНАЯ ТЯГА

К НАДГРОБИЮ — ОДНОМОМЕНТНОСТИ СКОЛОВ — СУЩЕСТВА,

СТЯНУТЫЕ ВСКАРМЛИВАНИЕМ КАТАСТРОФЫ В ПРЕДЕЛАХ

СВОИХ НОМИНАЦИЙ, ПОМЕЩЕННЫХ В ИТЕРАТИВНОСТЬ

ТЕРМИЧЕСКИХ ОКОВ — АЛЫЕ ШТРИХИ НА ПАМЯТЬ

НА ПРЕДПЛЕЧЬЕ — ЗЕЛЕНЫЙ СВЕТ ГАММА-ИЗЛУЧЕНИЙ –

ЭТО ДЕЛАЕТ ИЗ ТЕБЯ СБЫВАЮЩЕЕСЯ ПРЕДСКАЗАНИЕ В КОН,

А НЕ В ЦЕЛЬ, НО КЕМ БЫ ТЫ НИ БЫЛ, ЗВЕРЬ,

СТРАШНО ВЛЮБИТЬСЯ В СКАЛУ НА КОНЦЕ ИГЛЫ,

С КОТОРОЙ ГУМАНИТАРНОЕ ВЕЩЕСТВО ВТЕКАЕТ

В ВЕНОЗНЫЙ КОНФЛИКТ С ЗАПАДОМ — КЕНТАВР

ЖУХЛОЙ КРОВИ ЦВЕТА ИНДИГО — АММИЧНО-БЕНЗОЛЬНЫЙ

КОШМАР В СТАТУСЕ ТОВАРА НА РЫНОК ОРГАНИЧЕСКИХ

МАТЕРИАЛОВ ДЛЯ ВОЗНИКНОВЕНИЯ АНОНИМНЫХ

АДРЕСАЦИЙ ВНУТРИ ПАРАЛЛЕЛЬНЫХ СТРАДАНИЙ

КВАРЦЕВЫХ СЕМЕЙ — ДЕСТРУКЦИЯ МЕХАНИЗМА РОДСТВА —

ДЕСТРУКЦИЯ СТОРОН СВЕТА — ДЕСТРУКЦИЯ

МЕТРОНОМА — ДЕСТРУКЦИЯ ПАРАМЕТРОВ ОБЩЕГО СЕРДЦА —

ОБЕРНУТОЕ ИЗОЛЕНТОЙ ОНО ЛЕЖИТ В ДОЛЬМЕНЕ

К ВОЛЧЬЕМУ ЧАСУ — СУЛЬФАТИЧЕСКИЕ АРХИВЫ,

ДРЕМЛЮЩИЕ В КАЖДОМ СПУТНИКЕ, ЗАРАЖЕННОМ

UNHEMLICHE — ЗАСУХА, ВЗЯТАЯ СПЛОШНЫМ ФОКУСОМ

ПОСЛЕ ВЫБРОСА АНГЕЛА В ЛЮМИНИСЦЕНТНОЕ

ПАСТБИЩЕ; ВАЛЕНТНОСТИ СТЫКОВ, ВЫДАВЛЕННЫХ

ИЗ АЛЬВЕОЛ, КАК ГЕКТАКОМБЫ ПОСЛЕ СНА РАЗУМА,

ИЛИ, МОЖЕТ, ИЗ ОДЕЖДЫ, СГОРЕВШЕЙ НА ДЕРЕВЯННОМ

КАРКАСЕ МЕРТВОГО СЕЗОНА, СЛОВНО УЗЛОМ ПЕРЕТЯНУТО

СЕРДЦЕ — ОНО УЗНАЛО СЕБЯ ПАЛАТКОЙ НАД СТАТИСТИКОЙ

ТРАВМОМАХИИ РАДИУСОВ РАЗРЫВА АОРТ, ОНО

УЗНАЕТ СЕБЯ ЭКСПАНСИВНОСТЬЮ ПЕРЕБОЕВ ТАЛАМУСА,

И КОГДА ВЫВОРАЧИВАЕТСЯ НАРУЖУ ДЛИННОЕ КРАСНОЕ

ВОЛОКНО ПРИСУТСТВИЯ ДРУГОГО-ДИУРНА, РАСШИРЯЕТСЯ

ПОСЛЕДНИЙ ПОЕЗД-РУБЕЦ, ОДНОВРЕМЕННО ПОЛЗУЩИЙ

В ПРОТИВОПОЛОЖНЫЕ СТОРОНЫ — СТРЕКАЛО ВЫНИМАЕТСЯ

ИЗ ПРОЕКЦИИ СТРАНЫ К ВЕТРУ, ВЫЛЕПЕЛННОМУ

ИЗ ЛОГИСТИК НАДКОСТНЫХ, ПРОТЯГИВАЯСЬ СТРУНАМИ

НАД ПЕРЕТЕКАНИЕМ ГОРЮЧЕЙ ЭМПИРИИ, ВЫДЕРЖАННОЙ

В ИМПЛОЗИРУЮЩИХ ЖЕЛОБАХ ГОРОДСКОЙ АНЕМИИ —

ОТ ЗАМРАНИЯ К РАСЧЛЕНЕНИЮ; Я ПРИВЫКАЮ

К КЛАСТЕРИЗАЦИ ОСАДОЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ

СО СОИМИ ВЕРСИЯМИ — АНГЕЛЫ ЖИЛИ НА «СТ. НЕНАВИСТЬ

К ЗВЕНЬЯМ», НА «СТ. НЕТ ПОЩАДЫ К УПАВШЕМУ»,

НА «СТ. ЗРЕЮТ ВОЙСКА У ГРАНИЦЫ» –

ЕЩЕ НЕ СТАТЬ ЗАРАЖЕННЫМ ВЕТРОМ,

НО УЖЕ НЕ ИЗБЕЖАТЬ ПРЕВРАЩЕНИЯ

В ПОСЫЛКУ С МОЗГАМИ — ИТОГОВАЯ

ЦЕНА ЗА РАСПАД ИЗОТОПОВ,

ПО СТУПЕНЯМ РАСТЕРТЫМ

*

(???)

в центростремительной твердости двойного

Орла она остается в отраженной комнате контролировать

притяжение видеосвязи взглядов —

колесо в горле, промазанное

генезисом — белым клейким оружием — прокручивается

на восходе солнца оборотом, сплоченным,

как предчувствие катастрофы –

это опасность стать густой стаей внутри ядра, и дневник

аномальной умозаключенности падает в мезолит,

словно в толпу, собранную

раскаленной иглой — коридором, моргающим

в минусе эхом — выносясь

агрессией радиуса, что и встретишь —

каменными кольцами-гостями –

сжатием — опорой вне остова, пером

в перекрестье — схождением

малых ледников, обещанием о том, как на подоконнике

легкий Диск покрывается царапинами —

перкуссии тесными

спицами — грязными шагами по клавишам-горстям

из беспредметности впролаз к безмятежному катакликзму —

тромбом держится

солнце

в оборотне, окисляя себя быстрее, чем тает

болезнь, сигнифицированная,

как Вылепленный-Из- Проблесков-Кратный-Заряду —

стяжение сознаний

в схемо-поле, выброшенном суммой повреждений

устойчивости, подобной

нежеланию, двояко- сговору с преградой —

ее нарастанием на эмалевой

наготе — так черты сходят с обличий

заключительного момента –

кричит аттракция ядов, сгибает; время — от времени

вентиляционное полотно аннулировано, время

от времени крошится ДНК-

скульптура, разгибая суставы птиц, долетающих

на прямоту подавленного выдоха в заболоченное

лицо Ловца Силуэтов — пористая

пустошь материала — где Падать-На-Окраину-в-Степень^0,0015 –

и копии-взмахи над капканом для сонаправленных

перелетов с Мантии-На-Хребет — умышлено

аутентифицировать ложь — равенством; потерять

крым в средостении на дне вылета к фазовому переходу

из орнитологии к каталиптической взвешенности — белые Ультры

покрывают доски и окна — шланг, по которому

несется поголовное,

сутками накапливаемое одно утро, не видимое себе

в смоле самосуда; и забыть,

как дышать под шоковой водой, лабиринтами, исцарапывая

кобальтовые осколки, вплетенные в ее волосы;

они истлевают на 27 день невыносимого кайфа

от выброса координат в нейтральные

лабиринты, съедающие свои пути после посягания

на выход в их отнашествия

b r u n o

анилиновый свидетель того, как подо льдом на реке замирают густые дивиды, комбинаторной хирургией островных птиц,

сшивающих лицо Велиала — они вьются над комбинатом — там выключенный свет изображает мышление без насилия

над своим материалом — и завязан его рот рукавами, и вынут помешательством на край бурой заводи оккервиля: в грязную бумагу

холодов его положили, точно в карту, утюженную жаждой к волне, приставлено лезвие, и завернуто то, что чуть более года зрело

в настороженном движении человеческих тел по округе, нарисованном на плече комбината светящимся шрифтом — 20.07.1917 –

в сгущении оболочек звезд, червей и камней; но запертый в южном узле он, словно кокон в церемониальной географии взгляда, путешествующего

по истории поверхности вне рождения, кровехаркающего на волокно вегетативных икон, выгнанных с того света — только не надо историю взгляда оставлять здесь

отдельной урной, как историю вычитания, Приют Скорби того, кто напротив меня истино — проповедь дна онлайн, удержание того, что стекает в ладони

с граффити на плече комбината треммировано, и затем исчезает, как кладбище за холмом; история праха проще, чем числа, от которых удается рывок,

и кровь выносит координаты для интеграции в ряд штормовых вещей, от которых тошнит, но приучает тонуть в свирепой земле рисунками

речи и не пускает, как повод, потому что цепок дым-развоплотитель над головой комбината, и дежурят черные птицы-четверки,

держат над беседой двух бездн шумовых свои клювы; синие глаза бездомных греют острые колени машин с мигающим верхом,

повышающих температуру свертков перемещаемой пустой капсулой, промежки из невыносимого центра — они тоже ошиблись — спирали

к законченным конспирациям, заколоченным в пальцах, создающих завесы, как оболочки, или это видеозапись оторванного

духа от исчисления местных патологий, чтобы цепная и травленная химия

смогла развернуться в покойнике, смешанном из коробок утраты ли? саморазрушения? реконструкции безумия раньше, чем выпадет вульгарный снег черный? или это билет на поезд

до наступления слепоты — поезд, который сгорел на стене лимфатической

полосой-засовом, ответной реакцией, бродом <что тебе нужен>

мрак-безопасность, как серебряный звон медальонный,

нарастающий моно-шквалом в актрисе великой мистерии — она не будет жива уже через минуту после того, как выбросится на берег

к у к л ы

автосохраненный объект в религии — пунктирная клинопись

для мечущегося неба, в которое вгрызаются твои зубы, как столбы-

события, изолированные друг от друга —

в сжатой точке, где мы говорили

о том, как избежать связи с тем, кто движет наши

подглазные глыбы в сторону

презрения ко лбу, таранящему моего товарища, разбуженного

и страшного, не просчитывая шансы на воспроизводство, становясь

островом с одной дорогой, но не увидеть, кто идет —

это настаивает на своем правдоподобии, как Инфоповоды

для удержания насилия в масштабе одной социальной свирепости –

в Открытых Источниках — то, от чего

нужно избавиться, чтобы линии

надзора за застывающими пузырями аннигиляции,

ведомые по спиралям барабанных свиней —

разошлись, будто ткани при аутопсии, и слышно,

как трещит лиговский проспект — лиловое мясо под клыком человека,

вышедшего из колеблющейся формулы угасания близких синапсисов –

то, как они сталкивают автомобили

и торгуют людьми, как сухим скрабом,

чтобы утолить вавилонское смущение, но метафизику последних секунд мне не у кого отнять — умираешь ли ты,

до конца выворачиваясь? перед их глазами. объект религии,

который захочется сделать тварью, но слышно зовы аркад, дождевые

прорехи в кровоточащих кошках солнечно-ослепших,

и странно быть живым

в масштабе Твоей Веры внутри летней

блеклости массивов номенклатурных — Твоя Вера —

остановки наземного транспорта — квази-спорт — найти

добровольную жертву, найти добровольца,

перебирая перспективы и точки

зрения, рассылая спам, как панические атаки

от чужого имени, или нечто

созданное из разницы интерфейсов по типу

движения сквозь fuhrer delorganisme –

вечнозеленым слепкам, похожим на гонения внутреннего пейзажа

к обтекаемой форме — шар, имитирующий остановку

реки в гидростанции,

ее выломленность из–под КОРЫ любого дерева

в парке с тех фотографий,

на которых мы — пропуск в поклонении останкам на руках,

не эволюционирующих фиолетовых сообщениях по берцовым костям,

и только Черная Коса (без опознавательных /

хроникально-параноидальных

подробностей — плетение происходит в перемолотой зелени, иле –

объекты заботы, неподатливости, как воля из–под РАЗЛУЧЕННОЙ

КОРЫ — вытяжка, согласно которой,

мы рассылаем события изолированные,

избегающие наполненность настоящим временем —

не зелёное / не плетение,

отображающее «разрыв», перенаполняющий ошибки

истолковывать законное

выпрямление вечерней тишины в огражденном обмане желто-белых

ингаляций своей душой — определенное гео-положение,

которое нужно занимать, чтобы оставаться Открытым Источником

для удержания нас в религии, как сталь разогретую в лае

о том, что ЭТО НАША ЗЕМЛЯ, но откуда здесь отрезки

толпящихся тканей, обработанных в формалине, циркулирующие,

как выдернутые из плавания рыбы под туманной пеленой, лгущей

о том, что мы слишком близко связаны с прибытием

на сиюминутность разгара

произвола после 11 часов вечера, когда можно свернуться

в плеть не читаемой тропой,

побуждающей к шнуровке проемов, ушей

длинных улиц, и закончится выклеванными

глазницами, смеются они, как Инфоповоды (?),

как он/она смотрит, как плавятся бурые корневища,

их напряжение — элегантность взрывчатого вещества — предметы

не выслеженного желания о коммуникации с реанимированным гостем

из нектара, протуберанцем гостем-водяным,

наподобие бешенства позывных декод-коагул,

воткнутых в дальнобойные вазы

рыбаков, эмигрировавших в дереализованное

прочеркнутое — это версия из Открытых Источников,

которую можно оставить

на одном развороте с превышенной извращенностью

передать эту мысль, как цикл изотермы

провидца, излишек спелеологии, сливающийся с иловой

судьбой, крадущейся в затаенных

полосах простертого побережья — кислота нетерпения в профилях спин-

щитов, обграненных нитями дурмана, скрипящими

явленностями прости меня — обрывки фишинга — нескончаемая вылазка

из детерминируемого гадания по возведенным пастям

к созвездию Взверевшей Судороги,

принятому за меланхолию громкого марева лизергина:

дрожь сама льнет к ярусам гула г –

прах к праху — станция-подыхающего-белого мусора на площадках,

где покончить с собой, как с управляемой, и от того —

седативно-раскромсаной родиной (куклой ), которую мы с усердием

заполняем плетением изолированных

столбов, не различающихся в масштабе — принтированный

под расстоянием Сатурн проникает в солнце,

как клацающая безлюдность

слишком далекого сумасшествия изнутри полированной кошки

с повышенным интересом к твоему погружению в Открытый Источник

за тот в натяжении бег или выход ли твой

из клуба в акустическое свидетельство-

зелье, с направленным движением публикации в спинной мозг –

это повышенный интерес к тому, что гнется и можно выпить,

не похожее на Инфоповоды — это заставляет стекать на глубину

основы миноритарного жеста не искреннего, как Стрибог-Сгустог,

чтобы испытывать засловесный страх

в оккупирующей инфекции, воочию бомбардированных

шлепков по ней; вскользнув в сомкнутые

обручи джихадизма в масштабе одной автосохраненной симпатии

к тесноте ее суставов; в изолированных красных реагентах

о вопле ее под нажимом на запястья, талии (Г И Д Р А);

там, где всполохи-зарницы господствующей трипофобии — шёпот

замораживает выломленное из носоглотки

рабства на меридиане, скинутом

в отсутствие космоса — ее не трогает ветер, как дыхание

из гидро-станции, и пропорциональный предмет с девятью углами,

свитый Чёрной Косой для ношения на пропажу

в созыв по ее грязи, обменивается

на устойчивость плана плетения Открытых Источников ради одного,

неиссякаемого разрыва в пелене-искусительнице —

зашить органы банши после авторитарного

сквирта на надгробной плите, чуть сдвинутой,

и вот уже не замечаешь, как земля во рту, взятая

из–под крышки гроба несчастливо похороненного

во стылом лбу компании, систематизирующей

все выращивания жвачек прозрачной боли,

словно прыжок из помехи остаточных признаков серебряных,

алых мелькнул перед отправкой к Дому Белого Культа,

окрашиваясь в цвет снесенной

головы, без остатка эффективного интеллекта

г и л ь о т и н, а — у л е т у ч и в, а е ш ь с я

(письмо-воронка-1)

но стоит покинуть город, я вижу перевернутый

треугольник осколком волны звуковой

в пластилиновом мозге, или это вынутый человек

из осенней могилы, обернутый паром

не-нахождения — фигура сбежавшего из невыносимого света

диспечерской, пробивающей сухожилия в завтрашний день на конце

совершенного скрытия, и целые банды выходят

из признаков домов течений, словно документ-повесть,

я вижу перевернутый треугольник над 

источником смерти в притяжении

взлета, как воспроизводство плохих новостей, отрезков

соединений неизбавимых от жажды найти дорогу

лицом в пол, выкинься в частокол

пуль и эзотерический патруль,

как тебе удается уйти из фотокабин природных катастроф,

так мне удается порталом междуусобным стоять в минуте каждой —

говорит ли это о чем-то это или н е г о в о р и т

о том, что есть время скрывать натуральные слова от самих себя, и есть

время для превращения в портал-сбой среди бракованных операций

принуждающих к неожиданной гибели на привычном тысячном приросте, как изолента кишков

о том, что под передающимся из кармана в карман яростным морем

архитекторы фоновых а-темпоральных подзорных головокружителных

нор, и белой луны человек в маршрутах пластмассы толпы, впавших

в цепенящую амнезию, держит руку на прорези в колокольной мгле

подстанции, куда хлынуло терпкое

живье, ожидающее спасения от лепнин

передоза женщины с тремя глазами,

когда ситуативно-кощунственная азитка ест потроха

толкователя вскормленных различий между экзекуцией

его мышечных тотемов — с-промеж людоедства и расизма —

за домом, являясь преступной жидкостью про темную сторону рая

о том, что белой луны человек метит игру отражений и делает кукол

из речевых аппаратов во страсть аз навык

автонабора, согласно которому

ты делаешь шаг за порог, а надо бы ожидать мокроту-тюрьму,

наполовину наполненную превращенностью в файл ониксовый,

о том, что в двух тюрьмах возможных миров, похожих одна на другую

мы оставляем друг друга в гладких ладонях конвоя, хороним,

как дубликаты-раковины — Nonagon — Яма в Яме — и форма ладони

зависит от содержания предсмертной записки

о том, что в подземелье разума есть радио

о том, что я радио

о том, что гнойные, сигментирующие щипцы из структур

сил собирают уголовный урожай

на карту, как снаряд или как утюг,

и зимнее время на полыхающей траве,

как синтетическое вещество войны,

как эти старые цифры 8 9 9 9 2 4 5 6 4 2 0 —

утопленники напротив фио — гражданство — пол

о том, что когда утихает боль на закате, не выверено нацеленном

в мой затылок, наброшенный на камеры

наблюдения, открывается единственный

в своем роде рельеф мезантропии — его можно увидеть на ветре с залива

или на скулах путешественника по укрытым

от распирающихся аккупунктур приказов

вернуться к посредникам, идущим через рощу –

ангелы в спорт. костюмах — оснащенную белодымлением на сетчатках,

о том, что я меняю свой паспорт на раскрошенную

штукатурку — положи

в пакет со знакомым текстурами на тревожной эфемерности

прерванной в угрызении Народа и Тверди мое лицо тоже

о том, что по бессмертному плечу твоему

стекают первые принципы и войска,

словно огневое семя, и я упираюсь

в гранитную вывороченность в руках-

круговоротах священых дельцов из отринутого мерцания,

происползающего из фем-грозовых прожил,

когда чувствую, как внутри тебя собирается

единство и узурпация; я могу

путешествовать в одиночку по местам бороздящегося на свободу

из пещеры Гоморры — караванами разрушенных стен,

за которыми не выпить воды под надзором

шепча бессмыслицу, как паучью слюну — противоядие класса б,

предвзятое, словно бы оговоренная яркость по окровавию твоему;

перепутаешь месяц клацающий, выстеганный досконально — погибнут

дома и погибнут те, из кого химерически смеется борнзовое

глубоководье позора и милости к распределению логов 666,

о том, что из любой человеческой практики нужно изготавливать

артефакты для самонасилия, и этими семидневными напевами

межбуквенной кучи, предсказаниям по руке ярко-красной, единицы

Из-Обычая нагоняли мор и тоску на соседние племена,

о том, что я вынул на свет

из препятствующей нежити, похожей на меня –

плазменное увечье, похожее

на немыслимый треск, сколько можешь запомнить

в циклопической досягаемости, затянутой

на совокуплении сограждан –

точно муравьи в жидком стекле —

лишь анимация, готовая к рассечению

о том, что тропы самоидентификации

каждый раз уводят из города, и мы уходим,

освободив руки от паттерна начало и паттерна

сохранение, высвечивая с каждым

шагом деиндивидуирующие иероглифы, как вращение

бедер в велении бога, но всем похуй, как если бы

не хватало пальцев у обходных путей

в асфальтовом лесу, по которому

ты идешь на тот митинг с молотовым,

чтобы обмануть омерзительные

отростки битвы, высоту их узнать, возвращающей

нас к туману нашего бога

о том, что мне снятся использованные

оболочки ворожбы над действующими

снопами социального тела, привязанного

к твоим запястьям — оно застревает

в турбинах, по которым нужно идти еще дальше

и звонить в зазоры великой

беды, но ты — джоуль-риск, часто улыбаешься,

потому что Палач сферически

напоминает Дом; связка фантазмов-моллюсков,

пока нестыкуемы ссылки,

всплывающие на поверхности рек весной

о том, что на столах в комнатах с пробитыми

потолками лежит погасшая пудра-

отступница из кровяных неслучайных клонов,

похожие на программы расселения мортальных утопий

о том, что рост деревьев, сопровождаемый солнечным гулом в нишах

наполненной немоты, он остается в сцене

с фантомными болями В ТРУБАХ,

всеохватывающих и терпеливых дроблениях прогрессии лакун

возобладания 666 в рф навсегда, словно на острие буквы

Р Е Ж Ь — разбросанный острый лед — это степень

родства — он сбывается нулевой

извлекаемостью из контейнеров туристических чрев подальше

от развязки узла своего корня, костей в рюкзаках,

сросшихся кабин сонмов

о том, что пригвожденная шуица ведет меня к ветряной мельнице,

вылепленной из фрактальных волков, трепещущих, словно вееры

из умытых в бликущем настое рьяных обликов,

и десница опускается вниз между

расчесанных стен домов, где живут либералы,

опускается в entweder — order,

в загадку твоего черепа в перемотках дождя,

сотканного секретной Водой-Тризной,

давящей на лобную кость с внутренней стороны —

это препарат, интенсифицирующий

связи между осколками ноября и тем, как ты неправильно продолжаешь

гимн про уничтожение случайных друзей в скверах, садах, дюнах

сразу во множестве перспектив

о том, что стучащими квантами остаются капли, качающиеся

на разделенном лице-заслоне, как подлинники клыков, ввернутых

в крепкие действия для убийства эго, и лицо смотрит на нас

через толпы животных, мобилизуемых для возведения

большого источника тепла,

словно противо-поле, нарисованное на семи полах

в семи Конечных Часах,

повернутых к целенаправленному недоверию строениям

о том, что термодинамика и социология —

просто продолжение некромантии

о том, что эта органическая тишина-закись, точно

слепые дни Черного Ангела

на границе нейтральной, и вот уже трое суток

я вытекаю из окна комнаты,

как из вибрирующей декомпозиции твоего рта,

сгрудившегося в похоронный

обряд ворон, их рев, живущий на чердаках, источающих

единственное послесловием

к умертвленным убеждениям, ополаскивающим бледные

запахи апокалиптических распрь в огнищанах — в истертом сердце

о том, что минуя все раздвижные гнезда, стяжавшие порубленные

иконы, ещё более пророчествующие

плачем своим, чем живущие в них основы-рубли, минуя

контакты с механическими горбами

на ломких нимбах тушь, точно кромлехи локтей, волокиту церебр,

собранных из тактов твоего глобального

потепления — пыточного зелёного мрамора,

выламывающего зрительные нервы — острие-капля падает на шею,

и тела тех, кто ослаб и вымер от испарений закрытых теней, трущихся

друг о друга, выдыхающих повальное масло во впадинах пригородных

вокзалов и этажах хранения концентратов духовной брани, заменяются

на тяжкие повреждения суду, как собственным тканям,

с каждым шагом к законченному

здоровью приближаясь только сильнее и ближе (к вискам abgrund),

а они ходят и глядят, ничего не хотят

***

a g n i

апелляции сползали по внутренней стороне шеи (скрошенной глотке)

чемпиона политической химии (скорбника ), и сползали

с дверей и числа, и распрямлялись спины Последних Действий —

это была контролируемой бесконечности; герметичный объект

вроде грозового пальца или общей опоры

(рабский труд шахт) на привязи лежал в квартирах под вашим

присмотром; газ был включен, или, может быть, что-то 

денатурированное, словно пение

о болотном восстании-пейзаже, присутствовало в воздухе —

разлитое вино из слуха и зрения — полимерные выжимки

сотрудников эреба, среди которых –

я — несу домой с петроградского острова, где кажимость

убивает каждого, собранное в полицейском городе

к западу от дергающихся за нити экзекуций

буравящего наиболее трущобные сочленения прикосновений района,

единовременно поднятые из адаптаций «надежды» к полумертвым,

выжатым из долгов и ограничительных потоков донорского битрейта,

чавкающего туманным ослом или прорвой зеркальной в трассировке

струн пекла — вены добрых людей — добродетели ради выживания

на блядской суше, где в течении суток возникает МОРЕ

из глоток добрых людей — слепорожденные

слова в канавах и дотла выпит проезд в мерцания вражды

о том, что возможное сбрасывается на колья,

т.е. в проценты, оно закрывается — Взрыв

Петроцентра, на который я ежедневно переношу энергию,

хотя минуту стоит молчание в клочковатом скелете,

и кто-то начинает в нем жить, наподобие судьбы;

спокойно и независимо вцепляется в миг, помещенный

на добычу в ночь, посаженную в знамение шелковое и вмазанное —

воздаяние за вкушение 666, как календарь-клетка,

отражающий возгорание на двери, выдвинутым предписанием

по касательной избавления от ответственности за причиненное

развитие мускул 666, или это шея (?)

я прибываю там, где остались все вспыхивающие вещи-синкопы, так, будто нельзя передумать ждать по пять часов в день коварства — ксеро-порода продолжает слоиться по гористым белым зрачками Агни, растертой в комнатах с ритуальными органическими горстями, не найденных токенов в гоне и почве; дымится амброзия, словно колебания, внушаемые истины о деактивации мародерского потенциала в колодцах и озоновых дырах там, где вязнущие в надругательстве над магмой-мановением, опадающей в залах пенитрации от сердца к солнцу в презрении волглом — в ней нет ничего, кроме обреченности

р, а с с л о е н и е — э к з е г е з а

к о н е ц — э т о т о л ь к о н, а ч, а л о

повторяю как мантру о неоконченной жизни

чего-то возвышенного, как Специальный Абстрактный

Реактор, рассеянный в воздухе, или это зашита в карманах

галлюцинаций теорема орнамента тел, до которой

не додуматься без самоубийства: еженочно спускаться

в жилистые стеки невольного образа

в значении катабазиса, или тэгать пустоты; девятиэтажный

штопор боли бетона, который вкручивается в ночной экран моего

служения только Острым Концам Минут — вкручивается

в местоположение, собранное стальной гроздью,

и я верю явленному на экране под грудой проверок

на истину тех пустот

— продолжи глаза мне с краев –

это и будут челюсти ноумена –

#такиесть

Письмо Кривды из переулка в переулок просыпается числом

осеннего пепла под названием ПЕРЕВОД_РУИНЫ, и клубящиеся

алгоритмы dethdrive обращаются стаей без определенной формы,

но об этом не стоит писать в соцсетях городского типа

проверенными знаками как о змеях на автобусных остановках,

как о змеях глубоко под землей, как о змеях в высохших

сетках масштабов отдельных событий над аграмматикой

ресничного влака макро-ландшафтов гипнотических словарей

#такиесть

умри в чистоте, и линии ламентации в этом слое

письма напомнят сокращение мышц живого тела,

перед которым положили гладкоствольное окончательное

замирание с предложением оставить автокомментарий:

пахнет мокрой собакой в этом кафе на Казанской –

у меня в сосудах греется инцапалотль, а не что-то

другое — нет, смотри, говорит г-н Слух, метод

этих соприкосновений состоит в похолодании:

чем больше ты мерзнешь, тем больше ты пишешь,

чтобы согреться, надеясь на перекрученные скобки,

как на линию Мохоровича в самых замедленных слоях

письма, вычеркивая циклические повторения целых массивов

империи скрытых искр или планов, запрокинутых за холмы

меннинговые — фибры распиленных разговоров, пока местоположение,

собранное стальной гроздью, цветет в проходах дверей

<на экране ты видишь

изнанку записи еженочного

действия, сейсмо-спокойные

контуры крови времени>

<придется поставить таймер на прибывание в трехмерном

гробу координат; стук лопат в этом слое письма — провокация

единичного сбоя Архетипа Земли, и побежавшие по закрытым переломам

улицам слезы-записи — внезапные и потерявшиеся разрушители>

#такиесть

маникально экранированное предложение принять

исчисления исходных искр порожнего, как средство

для излечения от грунтовой врожденности, белого жала

antico gelo, направленного на себя, но есть линия Мохороровича,

и приглушенные разговоры демонов от нее ощущались вибрацией;

голосами они создают шершавый щит-горизонт на линии Мохоровича,

за которым персональная смерть разыгрывается бесконечное

число раз, или как хочешь

— что-то неверное вмещается в экранную трансверсаль:

на экране психофизики подземелья читают свою вязь, их губы

знают навязчивый шепот, как yatha lohe tatha dehe -

чем это больно?

алгоритмы-бритвы +

паразитарные ритмы,

и конец — это только начало

вечного опустошения

каждого слоя письма

без места и времени

νέικος

νέικοςцельная глазница гражданина-соперника размером с город, вырубленный

от чувства самосохранения; взорванных ТОПОЛЕЙ КОД; прокуренное

цинковое веко коперника падает в озеро в сжатом объеме чистого

исключения, как «переработанное сырье» — инклюзивный орфей в частотах

и тиках догоревал свою песню, поддерживающую частные корпорации

по выдиранию костей из терпкой тектонической немоты — патока

миль, горсти песка — и вот уже прет диктатура здравого смысла

у трав, высыхающих на турникетах — их приносят в жертву подвальному

солнцу, подавленной улыбке выгоревшей на столбах вдоль перефирийной

скрепленности, как совет от того, кого уже нет — не люби бытие люби, что под ним — шифр, вытянутый из пневматики

пробрасывает в прошедшее время — в росчерк, ползущий

по истощенному небу от взгляда, стертого на станции в рычащие

Порошки Мер, чтобы продолжить прорезать каскад переливающихся

искажений, навязчиво наносясь гримом на время — поезд,

в котором можно остаться жить бесцельно пересекает границу

нейкоса, смешивая кровь с линейной следовательностью в препарированной

трассировке Хост-Луча — слизывать луну с пальцев в перегретом дыхании

сотовых линий моглильников; я отродье — the mob — безымянный; быстрые

касания к узлами перетянутым реверсиям к выкошенным — выражают,

как я хочу найти под пыльной ладонью рабочей силы вязь-симметрию,

выкорчевывая имя близнеца, точно вспышку, вмятую

в песчаное равновесие — строение из очищенных команд под брезентовой

длиннотой дельт, содранной с архивов помыслов и оваломелых Площадей Побежденных — сделанный телефоном с плохой камерой полдневных

невольников воз — патогены, лучащиеся в библиотеках-озерах — скобли

лезвием поры прохлады — они требуют ядом питать хлеб

для поисковых систем — их туннельно-латунное ткачество тускло — тень

падает на перевязанные электрическими разговорами запястья копающего

человека под облаком из моментальных сведений, словно напечатанных

на обороте необработанного чувства — подземные резонансы — от удара

к удару — они воруют время, живущее в этом крае перебоями на до / после —

одно, продолженное одним — яма, выросшая для строительства скотобойни,

или, наоборот — сервер-полтергейст для самоистязание алгоритма,

метрически вынесенного из контуров лепестков бутона, как энох

на службе у геометрии сгиба выключенного города;

еще не совсем после, и уже не до, словно сеть перекинулась в сеть,

и то, что лежит под тополем в первой майской жаре взглянет

на меня и столкнет в окружность, пропитанную слепотой

помнишь ту слабость, ведущую нас из гроба домой?

ту, что солнца белого

белый предшественник

придавал нам

он не позволял сбыться ни одному сомнению

в увиденном, если открыть глаза в забросе

где-то на окраине и играть в прятки с тем, что взялось

ex nihilo в свертке каждого образа –

высохший дух, наподобие алтарной травы, на мертвое

и детское, словно бы каждый раздвоен стебель,

и мы были тем, что текло; но слабость еще долго тащила

за собой, как водоросли по мокрым губам камней,

даже когда голоса камней пересказывали нас вместе

со слюной слов, предназначенных

и живящих когда-то, мы знали — Опыто смерто

солнцем, как стерт перед глазами

сестры страх брата, вытутаированного на стопах, и дорога

до дома — уже изношенная куртка — была одной полиморфной

руной среди индевелых, как ограды

кладбища, звеньев Опыто

— да откуда ты это помнишь?

оставленный у обочины череп собаки, и мой мозг

в нем жужжал стаей чисел и сил; пара

наскоро связанных слухов лежали подле (сколько

тогда внемаемому свечению и его стирающим

машинам высушивать волны контуров непохожих

на нас, как пугала, имен и фамилий)

это можно было забрать себе, будто хлеб

дураков, и подавиться, с этим можно было

поменяться местами, отразившись

очень далеко, как космическое

р, а в н о д у ш и е, полюбить,

как свою могилу

но теперь каждый день

рассечен надвое, как полюс

e n c r y p t

"тело свое хранитъ мертво, и летаетъ орломъ, ястребомъ,

и ворономъ, и дятлемъ, рыщутъ лютымъ зверемъ

и вепремъ дикимъ, волклмъ, летаютъ змiемъ,

рыщутъ рысiю и медведемъ" –

Иоанн Экзарх

док. ст.

из переписок

с нечистом

*

-фикшн на флаге сожженном во влаге –

пол ночи комнаты — занято предательством

род. как вьюн на шоссе, или мир, построенный заново –

не соврать, а стекло, очищенное войной

на дне его — пасть-пропуск, скоропись-клык

точильного секретаря — ага, аура бессилия,

что же еще

*

вытолкнутый из вместилища Подругому- Хозяина

порнографии-света — гвоздь-зрак, вбитый

в стену — срез инфраструктуры держит, и я верую,

но анонимно-дружно (на черной ткани)

чувствую фалнги его у себя на шее –

успокойся, бывает и хуже

*

нужные-происходящие переплетения с преступанием

вездесущего, о чем бы ни говорилось, берутся из непогоды,

их в фольге носят под одеждой; у метро

жди настойчиво — послушай разрушенные

новостройки перед грозой, но это тоже не то

*

прикинься этим возрбуцам — во языцех

публичного Ада — будь то граффити

АНТИФА; или памяти облако — ничья

карта, но знакомая, как африка

автозака — персонажна ее наружная

неподвижность — вся река свинцовая

помба джира под истертым кожухом, спи,

сестрица, перемалывай сердце за сердцем,

как пену натека исп. слов на Я — не авторитарно –

и Язык-Умер там — где-то за дверью –

другая дверь — просто понятно

*

(нрзб)

и еще он написал, что

«современный человек»

чувствуется, как переход границы,

я попросил не писать

о современности, в ответ

он прислал drain-шифр

я научился определять

по контурам, например:

у свечи это есть, у перчатки

на левой руке это есть,

у папоротника под судорогой

(это есть, но этого нет)

у прибавления выпадения

в известь –

тоже подумал, кстати

*

дождись, как забыть вздымающиеся пустыни скотоподобия,

как приметы tension-lust отвоевывать, но без молнии —

грозород не отвечает на желчь диадимов — это тоже

не собственности родного м ы ш л, а — так и шифр льбы

затхл беспилотный над ангедо-яром — глубок

траффик вырехов под закупоренными гонениями

по мотанным осям наемной подлости, несущим

от вечера к вечеру — шизо- вариации

руг-ног архи-врозь разбежались, и компост в сигаретных

пачках полёг — вы мертвы — я мертв — разве этого мало

*

умерщв. в хватке растения появляются

в маковых танцах От-Тела Телемы — в роде

азот и моральный урод — запись

на дикийфон — но обездари гурь потокаемых

волостям и влачи Себя-Клан втуне синим

экранам воды-смерти; любое пожертвие — это Критичный

<крыса-от-речья, ей бы всегда в тайники> рыть;

смотай скотчем

(красный) из–под пальцев отправь на конец интернета

молитва о сожжении пути

обратись к дьяволу, застывшему в беге

белых рогов через всю актуальную ночь,

будто это остановленное гниение народного праздника

в длине волн, и услышишь, как люди уходят в большую

поглотительницу траву, да и люди — трава —

их путь, пеленгированный из импульсов, утопленных

в карте, сияет ненайденным выстрелом —

подбирающимся проемом тишины спусковой со спины –

непреодолимая дистанция между небесными телами –

их ход спадает, как несовпадение ритмов коршуна в 

коршуна — как мозги, как пожары в лесу, как трафики

киновари; реки завершенных

тактических сбросов в укрытую от федерации

скверну, скрученную

в рогах одного убитого зверя — соломенные

кольца мериад

озоновых сквозняков — в руках ты чувствуешь

холодную тряску

объема, но продолжаешь поиск нулевого

меридиана — ртуть,

перевернутая в разрытой могиле — здесь ничего

не меняется, кроме подходов борьбы с селективным

солнцем — плавления воска под протекающей картой,

словно спрут-столбняк или триллобит прямого высказывания:

отнеси мою голову дьяволу

в клетчатой сумке, как странную жизнь

на срезанной частоте

с л и ц, а з е м л и

н и к л э н д б ы л п р, а в

но в чем именно?

(расслабься, не прав)

аппартизм групп смерти с лицом земли, лоскуты

превращения

телефонных разговоров в пластиковые бутылки без этикеток –

слишком прозрачно — как и твои глаза

кажутся полными зла,

но это не особенность глаз, вернее, не только — разница

в исходных материалах — вернее, не только

во всяком живом

это утоплено в к, а ж д о м, как в трафаретах

банковских операций –

перемолотые, девальвированные запахи

зверей и людей — ментальные

метательные материалы распространяются

от одной бесконечно возводимой

в идиотическую плотность мысли, впечатанной

в базальтовую безосновность — эти слова, мстящие

себе, как доллары, и они вздуваются

от использования — белые, как ожоги, длинной в минуту

лежат на берегах ледяными лицами кверху,

уподобляясь экстремальным

сновидцам; между не документальных стен,

между прозрачных секторов

мемуарных самосжиганий захватить зрение

и увидеть, как в этих лагерях

обитают особые Анти-Виды: аспиды-

маньяки, двуглавые рабы рыдающей

воды, коллекционеры падали

на асфальта колени, слизни-апостолы,

оказалось, обитали во вскрытых

проектах душеспасения — ионические баллоны

самопального «тракля»

из–под искромсанного плаща эстакады несли на минуту

позже, чем сбывались

изделия из кодовых блесков, как 66 т.р. за отключение

полицейского

на окраине города — это они называли сумерками; пазлы крыс

собираются

сообразно смены погоды, и смеются фарфоровые глаза

возмездящей дочери

в раскопках матричных консолей, фашистских — они фатальны,

а я слушаю солярное молчание потолка, сомкнутого, как 

гортань, табу

и крюки, спрятанные в корысти поливалентных сепий –

пруда, над которой

граффит теории плавится, заостренный до белизны гость

из кривизны ангмана, плавился, пока я ждал

теракт в декодируещем дожде одного и того же года

под закрытыми

веками ленинградской области, как любимое дно

подвала — его не запомнить кратковременной промоиной

вместо лица тысячеликого

легиона расколотых душ диониса, бессмысленно

шепчущего — это они называют рассветом

вощенное-застывающее стихотворение будет

летаргией социального действия, как любимая

ласточка-неудача, или, меня, наконец, смоет

с лица земли, но лучше поверить

во что-то из вышеуказанного — то же самое, что заболевание

в phonk подцепить на кладбище — «есть только твой terror-play,

ага?», точно прорубь, о которой я пел в deathтстве

у заводи белой, как глаза слепого архонта —

невообразимо представить

но это zaverbovannoe ст_хо_р_ние,

оно не может быть ничем, кроме смертника,

его сожженные фотографии

ведут себя странно; население, одержимое

крючьями, не торопится покидать

места будущего сожжения; биоматериалы

в консервах, приходи с друзьями — заставь меня — пишет в этой широте

перемещать внимание слишком дорого стоит, потом возьму

мокрый амфетамин в парке на старых постерах вижу, но и меня видят

летаргические лагеря, размноженные бактериальным плетением

«кому-то удалось выбраться отсюда», и космы с т, а л и

длиннее ночи, кстати, красивые трещины на губах, или это видимость

выхода, мнимый outside

прям чувствую, как угасают глаза-клочья, проверяемые на «субъекта»

морганием <я> лампочки, и сам вид естества сшивается то в куклу

агонии, то в последствия вреда для бревен государственного НИГДЕ-

ВОЗНИКАТЬ, спаянным с чертами лица:

о, репортаж Схваченной Акции Неба — уходи,

о, священный оскал Метаданных Ворот на тысячу

миль разнесенных болезней, выдержанных в жерновах

и собранных наборах для терзания свободы — уходи, о, песня-плеть,

в которой поется "о, зла лозы

выдели из плоскости вездесущей шкалы

вероятности, выброшенной из женщины — осы — сырости

врасплох возврату частиц к цокающим пролетам, мостовым,

пахнущих распотрошенными пчелами,

где красный месяц кренится, и близок разгром связных,

как ночь живых мертвецов, а уехать рано

и далеко ради сорняков, животных, гнилого ветра,

сходящего с поджатых ржавых губ

после дождя, впустую разрезавшего

свободу, особь, колоду карт — уходи

уходи с лица земли

адреналиновой кладью

<но ты бы точно не хотел

узнать, о чем я пою, когда

дальше некуда двигать>

(н е) у б е й п о э т, а 

(письмо-воронка-2)

письмо-бурение десятилетиями

спит на несуществующей земле, в surface- воронке –

читать спирали, гнать молекулы, чтобы избавиться

от левого

интеллектуала — скважина несет в себе мечту проснуться,

ослепнуть от эвтаназии гигантского Контура Корпуса

Отторжения, в борьбу

с борьбой, говорит, провалиться, и чтобы спятить

после воздействия великой тоски

отслеживающих приборов — так, дни 10-14, проведенные на 

часах, колотящихся

в росписи анальных римлянок в аддиктивных сумерках,

называющих себя ИМЕНАМИ

ВЫСОСАННЫХ из испущенных событий на стволотечении,

или на иных приборах, проверяющих кто ты –

кто ты, если не фугас, перематываются

в обратном порядке, словно инстинкт

самосохранения, и у белого

кануна молиться по рации на обвал

трансляции титанизма, перманентно

стоя у деградации, держать равнение

на отдаляющуюся лестницу в клубящейся катаракте

моего хозяина –

все, что осталось, точно слепок обморока

арифметического-невыразимого –

запись, склеенная и выкинутая

на обзор безглазых голов, не пивших

воду, включенную в паническое ясновидение со стороны

утопленности в вихляниях по преисподней —

ионеско-фонтанка пишет «отрывать человека

за человеком, кусок за куском», пепел сгоревшей

невской мануфактуры

мерно опускается на наши языки — они коитальны,

на дне мгновенной реки рука об руку душу сотрут

в запамятье, но они молчат

о том, что в легких застряли описания горечи

бессмертных proxy-шлюх –

лишенные классовых признаков кадры, но они говорят

о вспышках язв в телевидении индевелом и втертом в десна,

как о боли на вечернем периметре, о подаренной

крови в психболнице, или в ином

описании вселенной

w o l f r a m

нужно раскалывать свои запястья молотком

чтобы они становились похожи на говор

конфиденциальной ячейки, чтобы они были

контуром между судьбой и тем, как сбивает

автомобиль на выдохе в пыльную падь, из которой бег

инстинктивен, как последней спичкой чиркнуть,

и нужно вынимать Идею Тяжелого Разума, и нужно подвесить

гору под взглядом врача в верхних слоях атмосферы,

и нужно смотреть на угольные зубы планетарного

зеркала в отверстом озере, пожирающем мелкую

падаль из осадков, представленных категорий каторг —

кататонически чувствовать переселение в кислородную тюрьму

до возникновения террористического опьянения в изгибе

Серпа над Скрепом, и нужно уносить похищенных

краманьенцев своих ультиматумов на край иррационального

поля, и нужно выманивать рев детонации из магнитизма

между задыхающимися элементами, предложенными

на выбор бедствиями у порога, предопределяющего благодарность,

как наковальню в глазах иерофантов, из прозрачного куста,

которым ты был, когда корни, ушедшие в пропаганду рисовались

на лице, как куски лязгающих зародышей из 800 ванн

резервированных для асфиксии, и нужно вынимать следующий

срыв из сэттинга колюще-режущим зумом, ударом в квадрат,

намеченный, как поэзия укрощенного в выселенном языка,

в котором я сделал дырки, чтобы никогда не удержать

свою личность, сшитую из карманов тех, кто носит в карманах

метеоры, отягчающие обстоятельства на разъезде

в тисаках посекундной осязаемости волколакой золы —

нужно вынимать технику ускорения в полдень

презрения легкий, как перенос оскала из гадательной

глади материалов мужчин и женщин, как геомантию, как покупку

и сбыт симультанной крови зависимых от вольфрамовой пены;

эти смятые одеяния на членах организации без месторождения –

они похожи на грунтовую текстуру Нижнего Сада — смятые

херувимные пакеты бурь напоминают СЕРДЦЕ БЕГА

СЛАБОГО ДУХА, ночлег в меловой дигитальности

опаленных крыш — оно распознает себя выколотым ярлыком

на веках, вшитой Идеей Трансмутации в электросети,

как разговоры во спасение системы обладания

прядьми деспотических, плачущих от тотального

акафиста волос, не считая тех, а кто погиб в зодиакальной

целостности-плелостности продленности экзекуции

мышечных тотемов — разбегаясь серебристыми ящерицами

по спине и по шее — ты помнишь это, ведь на тех проводах-друзях

повесился знакомый визионер злокультурия — он превратился

в сплошной окаемный удар по нашим чертам и сосудам — теперь,

когда мы пришли ощутить весну как тревожный сигнал,

как blow up на отключенных мониторах, сообщающих

о начале переливания субстратов преданности Господину Искупления,

как оглядываться назад по дороге, выплавляя

лед под ногами майора; и все, что остается — дислоцировать ребра,

или привести друг друга куда-то в лощину без права

выхода, где плеск мертвых вед канализировал

выточенность адаптеров делириума, пахнущих горьким

воском, укокошенных после движения лет взаймы

козлоглавию, я нахожу одну и ту же повторяющуюся

фотографию, начиненную звоном стиснутых

крючьев для хранения интеллектов, сброшенных

в историю уже использованных шлаков после фиктивного

воссоздания параметров волокна звучания голоса

потенциальной жертвы, сетка сама оползла с ландшафта

и легла на сырую избитость шоссейной бумаги — весь записанный

путь твоими руками был осторожно сожжен, если

на него кинуть взгляд, как необходимость

<держаться отсюда дальше>

***

n u I t

НО ГДЕ БЫ ТЫ НИ БЫЛА НУИТ

КАЖДЫМ КАСАНИЕМ

К МЕДИАТОРАМ ВИВИСЕКЦИИ

ОГРАНИЧИТЕЛНЫХ ЛИНИЙ

Я ДОКАЗЫВАЮ ТЕБЕ СВОЮ ПРЕДАННОСТЬ,

КАК ОСКОЛОК ОТ ПОЛЕТА ВОРОНЫ,

И ЗНАЧИТ — СМЕРТНЫМ СТАНОВИТСЯ ШТРИХ

ЗА ШТРИХОМ ИЗ РАЗВИТИЯ ВИХРЯ — ИСПРАВЛЯЕТСЯ

ВИДИМОСТЬ КРИВИЗНОЙ УДУШАЮЩЕЙ

МЕНЯ ИДТИ СКВОЗЬ ТВОИ УГОЛЬНЫЕ ПЕРЬЯ,

ЭКСТРЕННО ВЫНИМАЯ ИЗ ГЛУБИНЫ

ВОЗДУШНОЙ ЯМЫ, СЛОВНО ЭЛЕКТРИЧЕСТВО,

НО ДАЖЕ КАМЕНЩИКИ СЛЕПЫЕ,

СКАЛЯЩИЕ СУХИМИ ВЕТКАМИ РТЫ О ТЕБЕ,

ЛИШЬ ИЗРЕДКА НАПОМИНАЮТ –

ЛИШЬ СОБАЧЬИМИ СТАЯМИ

ТЫ СПУСКАЕШЬСЯ ПО СПИРАЛЯМ

ИЗ ВЕРЕТЕНА, КРЕМИРУЮЩЕГО

ЛАНДШАФТ, И МЕРТВЫЕ ДЕТИ ТВОИ

НА ХОЛМАХ НЕ МИЛОСЕРДНО-

ЦИКЛИЧНО НАБЛЮДАЮТ ЗА СВОИМ ТЛЕНИЕМ,

СЛОВНО НАБЛЮДАЯ ЗА ПОРЯДКОМ СЛЕДОВ

НАСЕЧЕК ПО ВСПЫХИВАЮЩИМ

АКТУАЛЬНОСТЯМ ПО ДУГЕ ЛИТОСФЕРЫ,

ГДЕ ВО ПЛОТИ ЯД ПРОЛЕГАЕТ

ТЯЖЕЛАЯ СЛЕДСТВЕННОСТЬ ПЛОТИ ЯД,

НО ЕДВА ЛИ ДОТРОНЕШЬСЯ ПЛОТИ ЯД –

УВИДИШЬ ДЫМ НА ХОЛМЕ НАПРОТИВ ТЕЛЕБАШНИ,

И ОБРАЗЫ КРАСНОЙ ПРИРОДЫ УВИДИШЬ

ИЕРОГЛИФАМИ НА СТОПАХ, И ОБРАЗ УТОПИИ

УВИДИШЬ ВЫНЕСЕННОСТЬЮ МАРШРУТА

ИЗ РЕШЕТЧАТЫХ ЗРАЧКОВ СОБАК,

ПОНИМАЮЩИХ ОКРУГУ ГУСТЫМИ

СХВАТЫВАНИЯМИ, НАНИЗАННЫМИ НА ПЛОТИ ЯД,

ОТРАЖАЮЩЕГО УРОВЕНЬ АГРЕССИИ ОБЩЕСТВА,

СКОРЫЙ КОНЕЦ КОТОРОГО

ПОКАЖЕТСЯ ТЕБЕ ЛЕГКИМ

ИСКАЖЕНИЕМ КАРТИНКИ В ТРАНСЛЯЦИИ

ИЛИ СПАДОМ АМПЛИТУДЫ ХОЛМА, ЗАДЕРЖКОЙ

ДЫХАНИЯ НАД СОХРАННОСТЬЮ

ОРУДИЙ ДЛЯ ЛЕГКОЙ ОХОТЫ

НА ОЧАГИ И СЕМЬИ

ДВИЖИМЫЕ СВЕРХУ

***

self ghost

"СКЛОННОСТЬ К ДВОЙНИКОВАНИЮ НАБЛЮДАЕТСЯ

ТОГДА, КОГДА ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ

НАПРАВЛЕНИЕ РОСТА ОТКЛОНЯЕТСЯ

ОТ ПРЕИМУЩЕСТВЕННОГО"

ЭТО ОПРОС — ОГРЫЗОК О ВЫСТАВКЕ

«ДЫШАТЬ ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ», ПРОХОДЯЩЕЙ

ПОД СПБ, ГДЕ ЯНЕ БЫЛ В СОБСТВЕННОМ

ТЕЛЕ, И ЭТО — УСТАЛЫЕ ПОРЫВЫ

ПОКРЫТИЯ ГОРОДА, СМЯТАЯ ПОВЕРХНОЧЬ

ФОРМЫ ВЫБОРОЧНО

ВЫБРОШЕННЫХ ПОДЛЫХ ПОДСЛОВ

1. ТЕМНОЗОРЬ, ВЛИЯЮЩАЯ

НА ФУНКЦИОНИРОВАНИЕ

ОРГАНИЗМА, 2. МИКРОБЫ

ЭМПАТИИ, "СТРАШНЕЙШИЕ

ПОСЛЕДСТВИЯ" 3. ОПРОСА

О ТОМ, КАК ВЫРАЩИВАТЬ

КРИСТАЛЛЫ СВОИХ ПЕРЕЛОМОВ

В ПРАВНУЮ СТОРОНУ,

НО ЭТО ЕЩЕ И СВЕРНУТЫЕ

ФОРМУЛЫ ЗАЩИТЫ

СОЗНАНИЯ ОТ НАБЛЮДЕНИЙ

ВЕБКАМЕР ВСЕОБЩЕГО

СНА, ПЕРЕГНОЯ МАРКИРОВАННОГО

МУСОРА, ПРИКИНУВШЕГОСЯ

ПЕРВОЗДАНИЕМ, ЗАПОМНИВШЕГОСЯ

ГРУЗА, СПЕЦИАЛЬНО ОБУЧЕННОГО,

ШЕПОТА ПСИ-ОПЕРАТОРОВ — О,

ЭТО ПРОКРАДЫВАЕТСЯ

В НЕРАСКАЗАННЫЕ ИСТОРИИ БЕЗ СВЕТА,

В КОМНАТУ — БЕЗ ОБЪЯСНЕНИЯ,

ЯКО ТАТЬ В НОЩИ,

ИСПЫТЫВАЯ ОБИТАНИЕ

АППАТИТОВЫЕ СИГНАЛЫ ТРЕВОГИ СВЕТЯТСЯ, КАК ЭЛЕКТРОДЫ

В ЦЕРЕБРАЛЬНОЙ ТКАНИ / ПОЧЕМУ НИКТО НЕ МОЖЕТ РАССКАЗАТЬ СВОИ СНЫ /

ПОТОМУ ЧТО ГДЕ-ТО ПРОДОЛЖАЕТСЯ БИТВА ЗА ОБЩИЙ СОН, КАК ЗА ЧАШУ, ПОКРЫТУЮ

АППАТИТОВЫМИ ГЛАЗАМИ <ПОИСКА ФОРМЫ>, И ПОД МОСТОМ

НА ОНЕЙРО-ВЫСТАВКЕ ЧАША ПОХОЖА НА СЖАТУЮ КИСТЬ РУКИ

БЕЗ ДРУГОГО (4 0 С М)

(ОПОМНИСЬ, СЖАТЫЙ,

МНОГО ЛИ НАДО ГЛАС ВЫСИТЬ,

ЧТОБЫ У М Е Т Ь О ТОМ КАК МИР

ЗАСЫПАЕТ В ЧУЖОМ ТЕЛЕ?)

В Э Т О М С Н Е

КАК В РАЗРЕЗЕ ЛАДОНИ — Я ЦЕНЮ ЗАПРЕТ, ДЕРЖУ

НУ ВОЛОСЫ УЦЕЛЕВШЕГО ЗНАНИЯ -ПСЕВДО-

СУЩНОСТИ НА КРЫЛЬЦЕ АВТАРКИИ ПРИЗЕМЛИЛИСЬ,

КЛЮЮТ САМО-НАЗВАНИЕ-ВЫСТАВЛЕННОГО-

ОБЪЕКТА, И ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ

ОТ ПОГЛОЩЕННОГО КОЖЕЙ МАТЕРИАЛА ОТЛОВА

МГНОВЕННЫХ СЦЕПОК ПЯТИПАЛЫХ С ФАНАТИЗМОМ

ПРИВКУСА БЕЛЫХ ЛИЛИЙ, ЧТОБЫ ИМЕТЬ НЕКИЙ ВИД

ИДЕАЛИСТИЧЕСКОГО РЕАЛИЗМА, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЕЧЕН

И ТЕСЕН АГЕНТНОСТЬ ВОСТОРГА –

ГРАНИ СОПРИКОСНОВЕНИЯ С МЕДЛЕННОРАСТУЩЕЙ

ФОРМОЙ КРИСТАЛЛИЧЕСКОЙ ПЫТКИ –

[всесторонний

эпиграф]:

СНИТСЯ

НЕ-СОН-НО-ЕГО

VPN-ВРЕМЯ

КУДА ВЛИТО

ЧУЖОЕ-БУДУЩЕЕ

— "Эксперимент

со временем"

Д.У. Данн

*ОДИН ВОПРОС ОСТАЕТСЯ ОБСУДИТЬ ПОСЛЕ

ПРОШЕДШЕЙ ВЫСТАВКИ ПОД СПБ:

ДОЖИВЕТ ЛИ В ПЛЕТКЕ УБЕЖДЕННОЕ

ЧЕРНОРЕЧИЕ ДО РАВНО-РАЗЖАЛОВАННОГО ИСХОДА

НА НЕЙРОННОМ ОДЕЯЛЕ, ВПИТЫВАЮЩЕМ САМОГО СЕБЯ,

СГЛАЖЕННЫМ РАСПОЛОЖЕННОСТЬЮ ЭТИХ

ИНЕРЦИОННЫХ ЗАПИСОК, КАК СОСТРИЖЕННОЕ

GPS-ЛОГОВО — АРТБРЮТ

*ОБСУДИТЬ

ЕЩЕ РАЗ

ПРИЗРАКОМ ПАМЯТИ:

<ИЗВИНИ> ВИСИТ ГОД-ГОД В СПБ, ВЗЯТЫЙ КАК ВОПРОС,

ЗАДАННЫЙ КАК БРОСОК: ЕСТЬ ЛИ ВПИСКА У ПАМЯТИ

(НО НЕ КЛАДБИЩЕ И НЕ ИНТЕРНЕТ);

ИЗВИНЕНИЕ МОЖЕТ ЗАТЯНУТЬСЯ ШНУРКАМИ ВОКРУГ

КЛЮВА, ЕСЛИ ЖИВ НЕОПРАВДАНО ДОЛГО. В СПБ.

БЫТЬ ЭКСП. ОБЭЕКТОМ, ИНОГДА GRIND-ЛЬДОМ. ИНОГДА

ОДНИМ ИЗ ПОБОЧНЫХ ДЕЙСТВИЙ

БЫЛА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ОСОБЕННОСТЬ. ИЗВИНИ, КОНЕЧНО,

НО БЫСТРАЯ ОБЪЕКТИВАЦИЯ В ЦЕНТРЕ

ПРИВОДИТ К ТОМУ, ЧТО ПРИДЕТСЯ ИСПОЛНИТЬ

ЧУЖОЕ САМОУБИЙСТВО В СОСЕДНЕЙ КОМНАТЕ,

ВЕДЬ ТЫ ТОЖЕ НЕ МОЖЕШЬ ДЫШАТЬ ПОЛНОЙ ГРУДЬЮ;

БИДОМИНАНТНАЯ МОДЕЛЬ ПРИЗРАКА ПРИМИТИВНА –

Я) УЗНАЛ ТЕБЯ СРАЗУ, ЭТО (ТЫ –

«МИСТИЧЕСКИЙ ВАНДАЛ»; ВООБЩЕ М

ИЛИ Ж, КСТАТИ; ОН УЖЕ ЗАБЫЛ, ЧТО ТАКОЕ

ФИЛЬТРЫ; «ИДТИ НИКУДА» НА ПОВТОРЕ;

НЕ ГОВОРИ ДАЖЕ С САМИМ СОБОЙ

И ПОКИНЬ ПОМЕЩЕНИЕ (ВИД ИЗНУТРИ),

НО КАК ОБЫЧНО

ОСТАЕТСЯ ОДИН ВОПРОС

ОБСУДИТЬ

А ЧТ

ВО ТЩЕ

СЕ ГОД

А ЕШЬ

???

СЛУЧАЙНОСТЬ — ЭТО

СОСТОЯЩЕЕ ИЗ МЕТАЛЛА ЧУЖОГО

ДЫХАНИЯ, ЗАТАИВШЕЕСЯ НЕ

ПО СВОЕЙ ВОЛЕ

(КАК МАГНИТ КО ВСЕМУ,

ЧТО ВЫБЫЛО)

ЧТО ТЫ УСПЕЛ УКРАСТЬ,

НАХОДЯСЬ ЗДЕСЬ,

СРЕДИ ПЕРЕЛОМАННЫХ

МАТЕРИАЛОВ?

ЛАСКОВО-РАЗ-

РЕЗАННЫЕ ЛИСТКИ

С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ

БЫТЬ ИНКРУСТАЦИЕЙ

В ПАРАЛЛЕЛЬНОЙ ПАМЯТИ-

ВЫСТАВКЕ

— ЗВУЧИТ НЕ СОВСЕМ КАК

«ДРОЖЬ ПР. ПОЛЗЛА У МЕНЯ В ПОЗВОНКЕ»

«ПОВТОРЫ-РАСКОПКИ СЕГОДНЯ НЕ СБЫВШИХСЯ СПИЛОВ

РЕШОТОК СОЛНЦА — ЭТО СТАВИТСЯ СНИЗУ-НАВЕРХ»

И «СЛЕДУ-ТВАРИ — ОНИ РАЗИНУТЫ, ОНИ ПОВСЮДУ,

КОМЬЯ ПОЧВЫ СЫРЫЕ В НИХ

ВИД ГНЕТУТ»

з е м н о е — 2

ДУНОВЕНИЕ ИЗ–ПОД ЛЕТАРГИЧЕСКИХ СЕТОК РАБИЦА,

ГДЕ ИСЧЕЗНУВШИЕ

В АБМУЛАТОРНОЙ ОККЛЮЗИИ МИРОДЕРЖЦА –

ХИТИНОВЫЕ НАСТУРЦИИ — ПОГАСШИЕ, НО ВОЗРОСШИЕ

НА ЖИВОТНЫХ ГОРМОНАХ, КАК ВСТРЕЧА

С КОЛЫХАЮЩИМСЯ ПОСЕЛЕНИЕМ

В КОЛЛАГЕНОВЫХ АРКАХ НА 100-150 КМ

ОТ БЕСПОКОЙНЫХ КОСТЕЙ, ВЫНУТЫХ

ИЗ ГРАВИТАЦИОННЫХ КЛИНИК, ПОМЕЩЕННЫХ

НА СТОЛ СВОЕГО БЕЗУМИЯ — ЭТО БОГ?

В ВИДЕ КАБИНЕТА ИЛИ АЭРОЗОЛИ, РАЗЖИМАЮЩЕЙ

КУЛАКИ КОММЕРЦИИ, СЛОВНО TRAHAT SAMU OCHEREDNOST

СНОВА И СНОВА ПРИ ТОМ, ЧТО ОЧЕРЕДНОЙ УЩЕРБ

СБРОСИЛСЯ С КРЫШИ ЗА СВОИМИ ДОКУМЕНТАМИ –

ОТКРЫТАЯ ВАКАНСИЯ — (ПО СТАТИСТИКЕ ЗА ГОД

ПОД МАСКОЙ ВНУТРИ БОГА КАЖДЫЙ УМЕРШИЙ

НЕ СВОЕЙ СМЕРТЬЮ — СОШЕДШИЙ ОПОЛЗНЕМ

С МЛЕКОПИТАЮЩИХ, ОПОЗНАННЫХ

НА ИНФЕРНАЛЬНЫХ НАТЯЖЕНИЯХ

ПРОВОЛОКИ ПО ИСТЕРИЧЕСКОЙ РАДУГЕ ТОЛЩ —

ВЫЛОВЛЕННЫЙ СИГНАЛ); И ДОЛЬШЕ ВСЕГО

МНЕ БЫ ХОТЕЛОСЬ СМОТРЕТЬ НА МОРЕ,

ИЗ КОТОРОГО ТЫ ПЬЕШЬ МОЮ ОДЕРЖИМОСТЬ,

ОТКЛОНЯЯСЬ ОТ INKUBАЦИОННОГО ПОХОДА,

КАК НА ПАДАЮЩУЮ ЗВЕЗДУ ИЛИ ФИГУРУ

ОБЕЩАНИЯ В РЫВКЕ К ПОСТУПКУ,

БЛОКИРОВАННОМ МЕЖДУГОРОДНЕЙ ТОШНОТОЙ,

БУДТО НАДЕЖДА НА ПОДМОГУ ОТ МОКРОЙ ОДЕЖДЫ, РАЗБРОСАННОЙ

ПО УКЛОНАМ ОТ РАСПРЕДЕЛЯЮЩЕГО УКОЛА, УЛОВОК В АНТЕННАХ,

РАДАРАХ, НО ДАЙ НЕПОМЫСЛЕННОГО ПРИГОВОРЕНИЯ

В ТОТАЛЬНЫХ ВРАТАХ, ПОЖТРАЮЩИХ ЛАБИРИНТЫ ЗАВЫВОВ

ПЕСТРЫХ– ЕДВА ПРОБЕРУСЬ В ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ РОСТ — ПО ЗАВИВАМ,

ЖУРЧАЩЕЙ ВЛАГИ– ХИЩНЫЕ, ПЫШНЫЕ РОСТРЫ, КАК ПИТЬ

КЕРОСИН ЕЖЕНОЧНО, НО ТЫ НЕ ОТСЕЧЕННАЯ ЧАСТЬ ПРИРОДЫ –

ГАЛЬВАНИЗИРОВАННЫЙ АЛЛЮМИНИЙ — А Я — ДА,

ХОТЯ ЕСЬ КОЕ-ЧТО ПОХУЖЕ — ТЫСЯЧА КИЛЛОМЕТРВ КАПИЛЛЯРОВ-

СКВОЗЯНЯКОВ, ПОДЧИНЕННЫХ ПОЛЬЗЕ ГРУППОВОГО ШАГА

И ПОРЧЕ ПЛАТ ТУЧ, ДА И КТО НЙДЕТ ТЕБЯ ПОЛЗУЩЕЙ

ПО ОБОЧИНЕ, ГДЕ ВЕЮТ ПОЛЫННЫЕ ЛОЖБИНЫ,

УМНОЕННЫЕ НА СИНУСОИДАЛЬНУЮ РАБОТУ ПРАХА, ГВОЗДИ,

ОБХЕМ ЧЕЛОВЕКА, ПЕРЕВЕДЕННЫЙ В РАССТОЯНИЕ

МЕЖДУ ПРЕСЛЕДОВАНИЯМИ ПО РЕГИОНАМ ЗАКАТАННЫХ

ЧЕРТ ХАРАКТЕРА? НО ЕСТЬ МОЩЬ С НАРУЖНЫХ СТОРОН ЗАПАРОЛЕННЫХ

ПЕЧЕЙ АВТОНОМНЫХ ЗОН, БОЛТАЮЩИХ ОТШЕЛЬНИКОВ ДИСЦПЛИНА,

ГДЕ У МИРОТОЧЩИХ ПРИМАНОК ПОД ИСКОРЕЕННЫМ ДОЖДЕМ

ИУДОВЫМ, НА СТЫКАХ БЫСТРЫХ ОЛЯДОК В ОТЗВУКАХ ГОР

ЗОЛОТОЙ ДОЛИНЫ, КАК НАКЛАДНОЙ БРАТОУБИЙСТВО, РАСТУТ

КРЫЛЬЯ НА ЛОПАТКАХ ИЛИ НА ИКРАХ;

ДА И Я САЖУСЬ НА ГРОМАДНЫЕ СКЛНЫ ПРАВА НА НЕНАВИСТЬ

К ЧЕКАННОМУ-КАНЦЕЛЯРСКОМУ, БУДТО НА ПАМЯТНИК МОНОТОНЫЙ,

И КЛЕТКИ СОБСТВЕННО ЗАВИСТИ, КАК ПРИВИДИВШИЙСЯ

В КОЛОКОЛЬНОМ ЗВОНЕ БАСС — ЭТО ТРАНСПОРТ

ДЛЯ СПАСЕНИЯ В ЗОМБИРОВАННЫХ ПРУТЬЯХ,

ХЛЕЩУЩИХ ПО ПРОТОКОЛАМ-ОЗЕРАМ, ПРОТЯНУТЫХ К ИЗУВЕРСТВАМ

ПРОЕМОВ В СТВОАЛАХ BERETE, И ОДНОВРЕМЕННО С ТЕМ — БРАТ/СЕСТРА,

ТЫ БУДЕШЬ ВИСЕТЬ НАД КУРИРОЕМОЙ ХЛЯБЬЮ ИЗРАСХОДОВАННЫХ

РОЗ И ЖУТИ, КАК ЕСЛИ БЫ РОДИТЬ КАПИТАЛИЗМ — ПРИГОВОРОМ;

ТЕБЯ ОТБРСИТ ДАЛЕКО НАЗАД, ЗА ПЯТНИСТУЮ БЕСПЛАТНУЮ

ПРОСТУЖЕННУЮ ВОУ ДАТИРОВАННЫХ ССАДИН

НА МАТЕРИКОВЫХ ПЕРЕХВАТАХ ЛУЧЕЙ НЕ ОТСЮДА В КАПЛЯХ ПЕРЕДАЧИ

ЛЮБВИ И ЛЮБОВАНИЯ ЗАСОРЕННЫМИ ЛОТОСОВЫМИ ЛЕПЕСТКАМИ

В ЭРОЗИИ ЛИКОВАНИЯ, ОПРОКДЫВАЮЩЕ УСТОИ ЗА ИСКРЯЩУЮСЯ

ПОГОДУ ПРИЯТЫХ РЕШЕНИЙ ИЗ СОЛИ И СТАЛИ

(СКРЫТАЯ ЗВЕЗДА, ВЛИЮЩАЯ НА АРХИТЕКТУРУ ПОД ЗАКРЫТЫМИ

ГЛАЗАМИ БОТА СО СТ. БЕГОВАЯ, ИЛИ ДАЖЕ НА ВСЕ ПОСТРОЙКИ,

В ГОРОДЕ ТРУПОВ; СВЕТ ЛИ ЭТО, В КОТОРОМ ОХОТНИК

И ДОБЫЧА ПОМЕНЯЛИСЬ ЕСТАМИ; ЕЕ ОБРАЗ ПОВТОРЯЕТСЯ

В РАЗНЫХ ЧЕТВЕРТИНАХ ПОРОКА; Я НЕ МОГУ ДЫШАТЬ В ВЕРТИКАЛЬНОЙ

СВЯЗИ, БРОДЯЩЕЙ ПО ЯМАМ СКВОЗЬ Т.Н. ПРИЦЕЛЬНУЮ

ПАМЯТЬ, ПРОЕЗЖАЯ ДОЛГИЕ ПРЕДМЕТЫ, НЕ КОНЦЕНТРИРОВАННЫЕ

В ПЕРЕНОСЕ ЧАСТЕЙ СВЕТА НА СКОЛЬЗКИХ АРОМАТАХ АНЕМОНА,

УДЕРЖИВАЮЩИЕ ВОЙ ПОДЧИНЕНЫХ ДОВЕРИЮ К ВУЛКАНИЧЕСКОЙ

ОСТАВЛЕННОСТИ НА ОЗОНОВОМ ИТОГЕ СПРЕСОВАННОЙ БИОЛОКАЦИЕЙ,

ОСПАРИВАЮЩЕЙ ЗАПРЕТ ЗА ЗАПРЕТОМ, НО ЕСТЬ КОЕ-ЧТО ПОУЖЕ –

БОЛЕЕ ТИХИЕ СИЛЫ МИМИКРИРУЮТ ПОД ЧТО УГОДНО: РЕМОНТ

СТОЛИЧНОЙ АТМОСФЕРЫ, ТЕАТРЫ АДАПТАЦИОННОЙ ТОШНОТЫ,

ПЛОХО СОЗДАННЫЕ МОНОТОННЫЕ КОНФЛИКТЫ,

ИСПОЛАСОВАННОСТИ ПОКРОВА РАЗМЕРОМ С ВНУТРЕНОСТЬ ЗЕМЛИ —

НЕ ВВЫСЬ, НО ВГЛУБЬ — МИМИКРРОВАТЬ ПОД ЭТОТ СПОСОБ

МИМИКРИИ — НАЙТИ ПЕРВЫЕ ПРИЗНКАИ, КАК МЕСТА, ВЫРЕЗАННЫЕ

ИЗ БАЗОВЫХ ЦЕННОСТЕЙ, ПОХОЖИХ НА ПЕРЧАТКИ,

ВЗЯТЫЕ С РУК УДАЛЕННОГО ЭФИРОНОСЦА В РАЮ

ВМЕСТЕ С КОШМАРОМ У ВОРОТ, РЕЮЩИМ,

КАК МГНОВЕННОЕ ВТОРЖЕНИЕ В АМОРФИЮ РАДИКАЛЬНОГО, ЗНАЧИТ,

В ТО, ЧТО УШЛО СКВОЗЬ ЛАДОНИ — ОБМЕН ПРОДУКТАМИ РАСПАДА

ИСТЛЕВШИХ ПОСЛАННИКОВ ИЗ ДВУХ ВЕРСИЙ О КОНЦЕ

ТВОЕГО THUG WAY, НО О ТОМ, ЧТО ИЗВЕСТНО — СВЕЖИВАТЬ

ПОИМЕННО, НАБИВАТЬ КАРМНЫ)

[спасибо за gen. или her., постучи

по крышке (простой речи)

не трижды]

R E (A N I M A T E

(письмо-воронка-3)

КОГДА ТЫ УХОДИШЬ ДВЕРЬ В КВАРТИРУ ОСТАЕТСЯ

ЗАКРЫТОЙ, И МНЕ НЕ ПРИХОДИТСЯ ЖДАТЬ, ЧТОБЫ ПОПАСТЬ

ВНУТРЬ, ПРОСИТЬ ЭШУ ОБ ИЗМЕНЕНИИ УРОВНЯ

ЗАШИТЫ ОТ МОЗАИЧНОЙ ВИБРАЦИИ ЭПИТЕЛИАЛЬНЫХ

МОСТОВ; КОНВЕРГЕНЦИЯ БЫЛА ПРЕОБЛАДАЮЩИМ ПРИЕМОМ

В КОМПОЗИЦИИ С РАЗБРОСАННЫМИ ПО СТЕНАМ

ПОКОЙНЫМИ РОДСТВЕННИКАМИ; ТЕПЕРЬ ОНИ НЕ МОГУТ

ВЫБРАТЬСЯ ИЗ–ПОД ОПОР ОКРЕСТНОСТИ, СЛОВНО ЭТО КЛЫКИ

В ШЕЕ ИЛИ СВЕЧА НАД СВЕЧОЙ, ИЛИ СЛИШКОМ

СВОБОДНО ДЛЯ ПОЛНОЙ МУТАЦИИ В РУБЕЖ ДИВЕРСИИ,

ГДЕ ТОЛЬКО НЕДЕЛИМАЯ МУЗЫКА, КАК БЕСПРИЧИННОЕ

ТОМЛЕНИЕ СЭПУУКИ ЗАКРАШИВАЕТ ПРОЛЕТЫ СРЕДИ

СОКРОВЕННОГО ХОЛОДА ЧЕМ-ТО ПИКОВЫМ — ТОРЧАЩИЕ

ВВЕРХ ПОМЕШАТЕЛЬСТВА — ЗАДУМАТЬСЯ ГЛУБЖЕ

НАД РАСПРОСТРАНЕНИЕМ ПОДЛЫХ ВЕЩЕЙ, ПОТЕРЯТЬ

ОСТОРОЖНОСТЬ, ОКРАШЕННУЮ КАК ЛЕПЕСТКИ МОЛНИЙ,

КАК СТРЕМЛЕНИЕ СВЕРХКРАТКИХ ЛЮДЕЙ ЧЕРЕЗ КОЗНИ

ДЛИННЫХ НОЧЕЙ — СТРАННОЕ СУЩЕСТВО, ОБРАЩЕННОЕ

К ТЯЖКИМ ВЕКАМ ХРИСТА, МАСЛЯНИСТЫМ ОТ НЕФТИ;

И КРАСНЫЕ ТОЧКИ ПОВТОРЯЛИСЬ НА ИСПОКОННЫХ

ВЫСТУПАХ ДОЛГОГО СНА ПОД ВСПОЛОХАМИ

ВЯЩИМИ — ПРИСЛУШАТЬСЯ К РАЗГОВОРУ ВЯЗКОГО

ВОРОХА, ЗАТЫКАЮЩЕГО РОТ, ПЕРЕВЯЗЫВАЮЩЕГО ЗУБЫ –

УЗНАТЬ ВНЕМЛЯЩИЕ СЛУХУ ПРИЦЕЛЫ, КАК ПРЕТКНОВЕНИЯ,

ШИПЫ, ЖАЛЯЩИЕ ДИЗАЙН ТАЙН, ИЛИ РЕЛЬСЫ-

НОЗДРИ ВО ПЛОТИ ВСАДНИКА, КАВАЛЬКАДЫ

ПОРЕЗОВ И ПЕРЕЛОМОВ (ИЗБЕГАЙ ЭТОГО); НО ВСЮДУ

ТЕПЛОВИЗОРЫ ФИКСИРОВАЛИ ПОВЫШЕННУЮ ТЕМПЕРАТУРУ

ОТ ТРЕНИРОВОЧНЫХ СБЛИЖЕНИЙ КРАЕВ ПОГРЕБЕНИЯ –

ЖИВЫМИ ИЗГОРОДЯМИ — ВЬЮЩИМИСЯ УЖАМИ

ПО ПРИТВОРЕННЫМ ПЛЕМЕНАМ ГРЯДУЩИХ БОЕН —

СЧИТАННЫЕ МИНУТЫ — ОНИ БЕРУТ ДРУГ ДРУГА

ЗА РУКИ, ОКИСЛЯЯ ОБЪЯСНИМСОТЬ СХОЖДЕНИЯ

ПРИЗНАКОВ — СМЕРТНОСТЬЮ — ОНА БЫ ВЫЧИТЫВАЛАСЬ

ИЗ ГРАДОСТРОЕНИЯ, БАРЕЛЬЕФОВ, ПРОТОКОВ, ВЕДАЮЩИХ

КОЛЕБАНИЯ И ШЕПТАНИЯ, ПОДНЯТЫЕ С ПОЛОК

СЕРЕБРЯНЫМИ НОГТЯМИ ЧЕЛОВЕКА МЕДИЦИНЫ,

КАК В НЕМОЙ И СЛИШКОМ ПРОСТОРНОЙ СПОСОБНОСТИ

СОСКАКИВАТЬ С ВЫДЕРЖАННЫХ НА ПОБЕГАХ ВЕЩЕЙ,

ПРИМЕНЯЕМЫХ КАК ДИЗАЙН ТАЙН, ЕСЛИ К ТРАЕКТОРИЯМ

ПИСЬМА, ПЕРЕХОДАМ ИЗ ПЕРВОГО ЛИЦА В ЭМБЛЕМУ

ИЗ ВЗОРОВ МОЖНО БЫЛО ОТНЕСТИСЬ, КАК 

К ЧИСТКЕ ЭКЗИСТЕНЦИАЛЬНЫХ ТЕРРИТОРИЙ –

О С Т А В А Т Ь С Я Н А С В О Е М М Е С Т Е; ИЛИ БЕЖАТЬ,

ПОДОБНО ВЫВОДКУ КРАСКИ ИЗ БАЛЛОНА, ПАДЕНИЮ

АНГЕЛА В КРИВОЛИНЕЙНОЕ ВЛАДЕНИЕ,

НАСТОЯННОЕ НА СПОСОБНОСТИ СЕКУНД СТРАДАТЬ

И ПОДДЕРЖИВАТЬ УРОВЕНЬ СТРАДАНИЯ,

КАК МНОЖЕСТВО ВОСКРЕСЕНИЙ, ОБСТУПАЮЩИХ

ЛУЖИ БЕНЗИНА, МОЛВЯЩИЕ ТРАНЗАКЦИИ ТОКСИНОВ

К ЧАС-ПИК РАСШИРЕННОГО ЛОНА,

НО ТЫ УХОДИШЬ ИЗ ДОМА ПО ДРЕНАЖАМ МОЕГО

УМА — ШРАМОВАЯ ЦЕРКОВЬ МЕЖДУ ЩЕЛЧКАМИ УГОЛЬНЫХ

ВЗАИМО-ТОКОВ — И СМЕРТЬ МОГЛА БЫ ВЫЧИТЫВАТЬСЯ

ИЗ ТЕНЕВЫХ СЛОВАРЕЙ, ЕСЛИ БЫ ОРГАНИЗМ БЫЛ ПОДОБЕН

ТОМУ, КАК ЛЕТИТ ПО ПОДЗЕМНОМУ НЕБУ

ЧЁРТ СНЯТЫХ ЛИНИЙ ЖИЗНИ С НАСТУПЛЕНИЕМ УТРА,

ЧАСТИЧНО ОСЕДАЮЩЕГО НА КУСТАРНЫХ РАСХОДЯЩИХСЯ

КОНЦАХ ЗИМЫ, НО ДВЕРЬ В КВАРТИРУ ОСТАВАЛАСЬ

ЗАКРЫТОЙ, И ЗНАЧИТ, ГОРОД, ПЕРЕГРЕТЫЙ

ЖАРОМ ОПТИЧЕСКИХ КАЗНЕЙ, ПЕРЕТЕРТЫЙ В ТРИМ

ДАЖЕ НЕ ПОПЕРХНУЛСЯ ДЫМОМ, ИСХОДЯЩИМ

ОТ МОЛЧАЛИВОЙ АРХИТЕКТУРЫ В КРАСНОМ ЗАТОНЕ –

ЭТО КРАСНЫЕ РЕКИ КОРОРРОЗИИ

НЕСЛОТЕЛЫХ НЕСЛЫШНЫХ ДОРОГ, ПЕРЕВЕРНУТЫХ —

ОНИ СТАЛИ СОВСЕМ НЕТВЕРДЫ, КОГДА 49 ГЛАЗ

НА БОКУ СИНЕ-ЗЕЛЕНОЙ ЭКВАТОРИАЛЬНОЙ

ЛОШАДИ ИЗВЛЕКАЛИ ФРАГМЕНТЫ

ИЗ ОБЛАЧНЫХ ЭКВИВАЛЕНТОВ, ПРИРАСТАЮЩИХ

К РАЗРЫВУ С УСЛОВИЕМ 666 –

ОНА ЕДВА ЛИ МОГЛА СОХРАНИТЬ СВОЮ ФОРМУ –

СЕДЛВИНА БЫЛА НЕПОЛНЫМ ОХВАТОМ И НАПОМИНАЛА

ЗВОНОК ПО СКАЙПУ ОТ НЕВИДИМОГО ЧЕЛОВЕКА

В ЛИНЕЙНОЙ ИСТОРИИ С КРАСНЫМИ ТОЧКАМИ

НА ГОРОДСКОЙ КАРТЕ — ОНИ СТАНОВИЛИСЬ

ЛЕТАЛЬНЫМИ ЯГОДАМИ, КАК ТАВТОЛОГИИ

В ИЗВИЛИСТОМ ДЫХАНИИ ПО ВЕРТКОЙ ДОРОГЕ

К ПОПЕРЕЧНОМУ СЕЧЕНИЮ НА МОТОРЕ АВТОМОМБИЛЯ

СКОРОЙ ПОМОЩИ, УДЕРЖАННОМ НА В ФОРМЕ МОЛИТВЫ

ИЛИ ЕДИНОГО ХОХОТА; но теперь мы встречаемся в какой-нибудь

теории эволюции видов, разбитое стекло из этого ритуала вонзается в мою руку;

рывок с места чередующихся полос на моторе автомобиля скорой помощи

оборачивается костром напротив любой двери в городе

с н ы к о т о р ы е н е з, а п о м н и л к р и ч, а т

песня мертвого сновидца

Во-Сне

стены покрыты забылым

миром. доязыким. всякое

претерпевает вязкость,

но проснется так им же.

современность — она

навсегда. Во-Сне

фрагветры, как токи

свиваются шаманически.

стуком, шорохом, или

раскидистыми предметами –

так мы перепутываемся

Во-Сне слыхать

Во-Сне я не был никогда на фонтанке –

угол дома или предел, который

на самом деле отсутствует,

а мне слишком холодно,

способ проснуться — ушедший

в собь водостока

к о г д, а — т о давно

мы встретились Во-Сне,

как на складе отсутствующих,

но я не помню об этом. помню,

голоса протягивались,

как очень высокие

состояния (3-4 пролета). мы

сидели на разных пределах

Во-Сне и кричали

в небо кто громче

дуго-

оборванный

крик-волос,

или

крик-маятник

или

крик-клин

когда-нибудь он перерастал

нас, как в этом месте стены

свою даль оставили позади,

а погрязнуть можно было,

собирая разбросанное

Во-Сне — это окольное кружение, кольцо

воздуха в будущем,

или в каком-то неопределенном

пространстве, которое

я спрятал, как пакет

на ветках

зовет

он сначала просто висел, потом стал изменять

цвет, потом в нем появились другие круги, прозрачные,

и один на другой накладывался, так, что выглядело это единым

кругом, хотя их было уже много — намертво-

свитых, как трайбл рептильный

первый быт распускается из этого

опыта общества спящих

нитями крика

h t t p / / s u b _ p a r k _ m o r t i d o

*

все, что осталось от тех, кто когда-то появлялся здесь — ползет по кругу, стачивая обод. это только следы истребляющего отбора, глина, деформированное восприятие, повисшее над избытком. обостренное чувство вины. оно сплетено из красных листьев, черных кошек. оно гаснет, как мимика под шарфом, гаснет спором клинков, в которых колотится бег по этажам — градация ликов падает на каплями цемента, с нас спадают траектории 666, в которых можно найти голову проповедника, безукоризненно капающую на проводную, зудящую от вспоминания уменьшающуюся бумагу. круговращение прорвы операций обмена молекул на межгалактический стыд нимф. уткнувшись в мое плечо с напором просвещенного человека, ты чувствуешь размеченную почву, нарезанную на семь частей. я нарезаю: символы, напоминающие поцелуй колдуньи, или, может быть то, как в 1_9_3_0 g o d u группа произрастающих В ТИШИНЕ НАСЛАЖДЕНИЯ инсценировала перевод молнии из минуты в минуту, как мечту о молчании. после этого разделившись на семь частей, они раскопали рябь от наслаждения на улице, как бы движущейся к личине горячей воды, влитой в рог заката — она похожа на глиняную чашку с поразительно тонкой каймой — так тянутся галереи призраков — венечным швом по дну рынка из верных ритмических, плодящихся поквартирно рытвин, как не заживает ни одна замирающая в Полдень Цены протяженность до последнего дня, Человек-Петля, рассмотреть тебя нельзя

*

затянутое на живодерах ожерелье дворов,

которые ты сравниваешь с зависимостью сознания от лодок, плавающих

в парке на парнасе, размытом теперь по сухим их ладоням; из поэмы

сюда пришли быстрые числовые девиации, и за ней же

пришли поэты; мы пришли забрать искажения для черных книг, ласкающих

шерсть передатчиков из мошенничества в некоторых масштабах на рубленной-тяглой траве — что-то вроде

бессмертия, как закон анафемы — при повторе травмоопасной сцены

возникает ценность того, чего не было в жилах фантомов, выгравированных

на камнях, но все более затрудненная речь у топора после грохота

горла — сосна, погруженная в спираль — донесение на границу зеленой

и ядовитой, перфорированной в бардовой разволакивающейся спецодежде

для встречи на предвещающей зиплай территории, полуночи, списки –

этого всегда бывает достаточно, чтобы сойти за обмененный вес

на потемневшую ясность диоптрий того, кто снаружи вечера исчез

в исповеди и обнаружил себя в выгоревшей wintermute-пуповине,

как, как стрелки часов на башне собора тех, о ком и не плачут,

но когда останавливается прозрачные изменяемости — дисцилированные

в бензобаке антитела — от неверия в проникающий свет

под строение из молохитовых кистей опг гиньолей, файрворкеров –

сходи во прах мой — будут видны сразу все торные переходы под топором,

например, то, как я жую участь фальсифицированного ума,

пока руки перевязывают уворачивающуюся от полуденного

застывания под ногами местность — она плывет

по воздуху нитью каления через дворы

(в искаженных версиях этой

игры ряды фибоначчи

затягиваются на шее

на выбывание)

ФУГА (ТЕRRО-RЗ-PLEX)

«к восторгу местных болот»

Э.Д.

(не в голос)

1.

вороны-лоскуты, позже

скажется « мы », позже нас

отогнут, позже ляжем неслышно

вблизи тех расколотых, сядем

на одной ветке, глядящая соль

рассыпется, как гороскоп –

брось ее, как любую историю

на самое дно — там, где фатум

растекся, растет никто

Оплакивающий : и какой-то запароленной фьюзис в гротах

квартала плантациоцена сверкнет, пропадая, только проснувшись

полуоткрытыми шрамами <без названий>, в очередь встают

публикации гробов: за каждым словом — ген-гроб из желания,

стремления затопить интернет, чей-то Нож Неправды, бодрствующий

ночами счищает строки тихо-растущего пламени — грудная клетка,

кристаллизация медлит в паранормальных обрядах-бутылках,

сдыхают леса событий в морщинах документальных шлаков,

и жуки скользят по откосам друз полученных сочетаний,

в которых мы пьем стук лопат из холодных полостей видео-

приношений на праздник открытого взаимодействия с версиями

событий, пьем невидимые биографии однодневных фурий,

и твои, морена, пьем вопросы-волосы на ответы — точно такие же,

пьем, как герметичную поэтику сульфата (на один раз),

как дешевую работу снега — в черном; сухие грибницы проспектов

по ночам глотают обновления хроник, так, что насквозь просвечивают

пальцы вещей, перепачканных, уязвимо натасканных на выделения

из гранита, они вышибают свое количество, возвращенное

волнами археологии — это рычат числа без определенных дней,

сигнифицируя смерть каждый раз, когда утро приходит,

но не сказать, что на самом деле произошло — это и есть

ритмическая зима информации, в вакуумных пузырях доменов

городского обслуживания; там остаются цепные реакции

организмов, заполненные тем, что попало в межбуквенный сон

новостных сводок — там будет тесно какое-то время, но мы пьем,

а потом отдаем жукам свои слизистые оболочки — их бег

отпечатался схемами выхода из протоплазмы, как существование

души, и там отпечатались решетки пароля, как красное небо

на ладонях, и там отпечатались рисунки решеток между

черными звездами-сфагнумами, мы пьем, а потом потеряемся

в разных столбцах диаграммы, отражающей степень

прозрачности невдыхаемых слуг-носителей атмосферы

(в разных столбцах,

как в трубах завода)

Свидетель : изотермия тяжелого

сплошного ума накроет феноменологию,

и нужно будет снимать на видео

остовы никогда не бывавших

проблем, попадающихся на пути

не беспокойся,

болото горит; да

еще и вспыхивают

нули-поля

эй, вороны,

куда вы ведете?

2.

о чем кричали вороны

Толкователь 1 : если просто сказать зачеркнуто,

то не беспокойся, бывают красивые вспышки ((·))

сначала на полях, а потом (((·))) в информации,

которую применяешь, как Теорию Скрытых

Событий в почти разлученных друг с другом

фонтических сочетаниях огня, но Тяжелые Пепельные Колосья

приходят из омонимии средства и цели — о чем бы ни думал,

всегда не запоминаешь

ночной бег такого же

индекса в людях

Толкователь 2 : и вороны были только первым

признаком порчи данных — сначала она распространилась

на болоте, из которого черпалась ясность мысли,

и потом она распространилась на сайте со статистическими

выкладками за прошлый год, отражающими процент

спада численности населения из–за геозависимости;

речь шла о разбросанных на болотах паспортах, квитанциях,

этикетках от сновидений, и всего отторгнуто-запросто вос-

пламеняемого [из «Пасторальной Теории Медиа»:

когда предаются огню носители информации,

исходит к событию Чад-Ядер-Его-Сбывания] — воспаляя слух-слизь

в пойме элипсиса

<это вытягивалось в фигуру

о том, что нужно бежать>

3.

но было лишь

заторможенное

осквернение

Оплакивающий : дверей и окон Храмов Психической Такседермии опрокинутых адресами для переселения друг в друга как биотрагедии по поверхности смятого паттерна удвоения прозрачного свидетеля из–под proxy-болота из–под разжеванного в старые стороны скрытого слова-трупа путем забора единиц тепла у любого, но чаще двоих взятых в плен из чужого рта или просто-случайно отшивается -self как больная пуговица от ношения времени вертикальному ходу огня и танцует в пальцах у человека в рубашке из крыльев вороньего перехода — о г н е х о д е ц

даже не думай об этом

прокаркать куда-то

в научную ночь

<<воспевать как любое другое – Ничто-Его-оПыТ>>

спасибо! конвульсиям акказуального сервера притаившегося под математикой пластиковых стаканов мертвого Центра чей кентаврический объем полностью сцежен в речь после

спасибо! ящерицам парализованной топографии отдаленно растущих районов-болидов зимующих в ноздревых скваженах холмолиц

спасибо! атавизм я привлеченный быть выкидышем как можно дальше отсюда

спасибо! километрам рваного расстояния высотных жанров продуманного побега из отделения особи

спасибо! зеркалу где едва-едва предвкушает рот инородный голос внутри информации слитков, но так чтобы не узнали п о л и ц

4.

— что ты все время записываешь?

— то, что себя

сплетает, Как

Практика Записи

&

Гортанный Узел Рассудка Как Внутреннего Опыта

Паперть I Фашизм Как Ты Догадался I КАД А118

Как Остановка Дыхания I Нога На Ногу Как

Священный Андрогинат I Приступ Астмы На Полу

Как Мортальная Утопия Навсегда I Голосов Провода

По Стене Как Язык Вокруг Шеи Банту I Вычислимые

Лица Синтетического Модернизма Как

Петли Премия I Поверни Обратно На Полпути

Как Закон-Забвения I — дорогая монархия

&

и даже на болото читая

этот список приходит

бесчувственность

аккуратно

над дымом

данных

Оплакивающий : весь июнь напрокат имя свое испарять* [без звука] на углу кузнечного и коломенской с видом на унижение настоящей жизни ты отворачиваешься и долго говоришь вниз, на тротуар, откуда всплывают пакетированные доказательства агрессивного состояния слизистой оболочки биома, исподние блестящие протоколы всеобщего пользования, как развязанные облака-уловки, взаимозаряженные пробелы, чуть улыбающиеся; на них налипает свидетельство, похожее на капкан- rap, вылетевший* из коронарного створа сердца Господина Природы — он играет нитями лабиринтов-раструбов, фильтрующих мое дыхание, но это чувствуется сразу во всем *(еще до сброса bpm в градиент массива, ползучего под асфальт летальной воронкой, как стечение обстоятельств); никогда не сбывалось подойти ближе к затмеванию фунции записи, а тебе уже нужно бежать, но тебе еще нужно застрять во всплеске, вычищающем любую историю до интонационной фигуры, и был технический перерыв во взмахе крыльев черной птицы — никуда не смотрящая зеница проруби в температуре расфокусированных объятий сплошного ума -

*там, в замеревших кустарниках- схронах устья

выведения пара предугадывают

касание перст- приговора, но вспять

толкуются — от кореньев — к бегу

из толщи мистерии

5.

Толкователь 1 : прийти Ни к Чему — такая практика –

как клянуть икону — выпот терраморфа [кода] за интерфейс,

и четвероякая татуировка распятия у посланника

обратной перспективы — вспорхнувшая с плеча

та фигура

я

я 0 0 0 0 я

я

— промежуток наслаждения текстурой эхо-матемы –

Свидетель : скрой устных форм или бег по кругу, о котором здесь речи нет — ритмический симбиоз с низом города, втягивающей из рукописи кукол-шифтеров, и речевые поршни у них изо рта выпадают тоже; куклы болотистого цвета; так, подозрение ложится вторым-смутным происхождением на каждое слово, пропущенное через ментальный контроль операторов [ вороны ]. потухают в свой срок лампы грамматической верификации; без слов, без голоса быль или временный мусор, бежит в трясину, в аморфию в черную кожу экстерирорности, к вычету с лица земли, из события, сталкиваясь с именем, с нулевымм корнем, отрываясь от почвы, очаровываясь истоком, но как сокрытием белого в белом — жадная мимикрия грунтовых реликтов — некоторые скрытые способы их поведения — аутопсия ландшафта — обманные траектории мирения

Оплакивающий : ты через дно от всего лежишь, и живой клей движения в запечатанных киотах- органах, как фильмы по ж. делезу из тебя плохо выходит, но Еще Хуже — яз. (э т о) Что-За-Порогом (?) Словепрь и Гомункул (?) красные поймы между словами (?) — обманывая себя из инфо / био- поля необходимо учитывать утрату внутреннего ограничения референта — мзга за стенами подвала явленного, и секунды на понимание с т, а л и стесами таксономии трубчатыми костями фьюзиса напротив всех использованных, передавленных как Стихи Человека стали Русский Учитель как Запах Разложения Глубинной Структуры Надзора стал Г У Щ Ь — Ш И Р Ь как вибрации экосистемы стали ожогами дальних лучей слуха, но вернулись отбыванием <дериватива судьбы> как ее не (смыкаемость –

дереватив — затмевание

функции записи

Эгрегор пиши « не смертность » в прямом значении

далее слова » ложь веток верха-духа,

где можно ждать » прокусить рукава vrata-,

нагадывая мельчайшие стачки

в оголенной пещере перкурсии

развеянных неодушевленных

внижних » ultra- вампиризм

коридоров зазубренного смеха

по кромкам всхода » реанимируя

торф, строфы голоса под

рыщущими сегментами — ἄστρον -

нѣмъ- lingua- , о чем не расплуталось

познавие, расщепляя рот многих

прохожих лет назад » спрятано

становясь apartheid- но не-

корм для ὄρεξις , чтобы теперь

померкать к живому » серверу

самого болота, или, соскочив

на личность, растянутую

предисловным скитанием самого

болота » в скрученных комнатах

раскидистого дыма » израсходовать

дни курения береговых огней

своего рождения » из di-

versio, но как хвоя / лучина»

регрессирующее создание ключа-

посоха» похожее на сегрегацию

легких планеты » изнароком

врыхляясь в коллективный

коллаген существления »

что приносит боль в пучках,

в связках » лезвия- лопасти-

девяти- крыл- вороньих »

о, вряд ли тебе понравится

<<и другие неизбывные

способы называть,

расколдовывать де-

генеративность

болота, его тягу

к безвременью

в метриках одного

вечера, как вяжущее

устройство>>

Толкователь 2 : записью-

необратимостью, вьешься

сюда -туда,

но запутаешься, как всегда,

невозможно представить

SOLUSIPSE АЛТАРЬ (В КОМНАТЕ)

Ибо телом я создаю Тебя

Телом почитаю Тебя

*

п о л о е, очищенное от йцуке-соблазнений

и штрихкодов вожделеющего интеллекта Большой Земли,

[вместилище в сорванной голове], наполняется низкочастотными посланиями-

останками еретических любовников, алчущими переливами

их внутренней речи

-вет, я зашил губы всего, что хотело сказать коженитками лаем

собак шелестом ветра и теперь это греется ядовитыми испарениями

каждых слова питать андрогинное ящеров естества экстрактами

мужчина и женщина — ушло как бы не осталось ни сна ни жертвенных

жатвы трав ЧУВСТВЕННОСТИ, потому сожги меня правильно

и бросишься прахом в ярокостное зеркало под хмель повенчальный, ясно

видящее, как шрам пещерной прогалины в голове орастает хрящами –

труд Суккуба что ли, и белые склеры неверия покрывают

зрачки европейских цербериц с залепленными ртами,

но п о л о е — это первое горизонталь Алтаря, смутная чаша черепа,

клубящаяся, багровая пустота, ревнивая

к чуждым кислотам и глюкам; зрительный

нерв и багровый отброс крови изойдет — в лес — наша плоть –

там, где капилляры-аненербе годы назад вышли, распускаясь вовне,

сплетались в багровое Тело Своей Крови, среди ящериц своей крови,

лишь на секунду обнажив инженерию твари

ты понимаешь, что «язык» —

это дар для гнили отмычка

от любого сердца под струями морфея —

совсем омерзлая и ингибированная часть, но разнузданная,

как негры ртутные и куклус клан

лежат во фьердах и киотах,

как прием-передача-предтеча фабрик,

и это что-то от <любого>, как Серп

над Скрепом, и это что-то от исцеления,

как помесь крыс; а когда он

научившись зачаровывать подвалы, застенки, выеденные

гобелены эллизиума, балконы, где поглощают попперс, пока Большие Покупатели

падают с крыш, сожмет легкость стихии — станет чуть легче признаться:

с первого взгляда я не верю в тебя, потому бросаю

нездоровый аналоги «первого взгляда» на все-еще-своя-тень на улице,

хотя кто бы ты ни есть, я не призываю тебя, пока ловил

что-то чужое и судьбоносное. в перламутре радиохэд

*

Алтарь, куда ни посмотри, везде —

протуберанец, и как тысячу лиц назад, солипсизм

его запирается в комнате, — крепкий

настой, но такой лютый треш, чувак,

древнее время разрывает мои ветви

бесшумно, как вирус, а тигрица голодает

у окна 5/2 в плаще из снежных ветров Города

Трупов, тихо рычит, пока курит сиги

«великая культура» — слабые, как позор темницы

в Алтаре нет никакого знаю-не знаю,

и я даже не знаю, нельзя или можно выйти,

чтобы никто не подумал — вообще хз,

но комната — это ли не психология (?)

«с левого номера», превращенного

опиатами в древнюю драку,

как последние люди головина на добыче

для Когтя Усвоения, наведенного

на зверьков во хрехе и в метаньях,

словно джины прыгают

на беловолосую кали — словно

цепкий прицел-поцелуй

Алтарь сегодня здесь, завтра там, а пока –

не спать и смотреть, как асфальт здравомыслия

вздымается по ночам, и глубоководная шутка

летает над домами-исполинами, дурной от

колокол дрейфует туда-сюда, как высота

и суровость — это просто еще одна брешь в истории

о башнях, ломающих странный покой ,

и кромешный нареченный веков. светоч-котлован

ночного пожара в башне на улице Правды-Внешней

***

нисходящее

не мое

автобиография ответа

на вопрос отвращения. скриншот головы не успел

позабыть описание, сокращенное вдвое. наполовину

верно стать я его. неправильно

живое, изображение которого

я не знала. эта, другая фигура сохранности

твоего лица. я знала

лиминальный контакт, cut in

спустя призрак среды

неполное присутствие, инфицированное

баг-репортом в ответ на меня, точнее,

тебя — эта, точнее, что

возмещается после

вмешательства?

единственный надрез экрана

выключенного лица. я знала

пропуски описания — наследство в урон

головы, как доживающая

немота ацефала.

эта, необратимо следующая

к незримости

ломкая встреча, линия

p r o p a g a n d a — 1

принять общедоступность нумерической казни, воображенную руками

Hakk-Murder-Crowd, в ящерящихся предместьях идентификационным

отпечатком в полнеба над гостиницей, сохранившейся со сталинских

времен (не доломали). там, на северо-западе города, куда ты не приезжаешь

вот уже месяц-другой, беднея от картезианской монструозности, запираются

комнаты,иной раз бывшие воротами для игры в неправду между пользователями,

из которых делают обивку для гробов в тысячу раз превосходящих

протяженность ситуации на плацу жаб, занавешиваются окна, и хозяева

удержанных на флегме и своенравии серверов, оставаясь лежать в драных

мешках, становятся похожими на документальные фильмы о заповедниках

с изменяющимися условиями справедливой резни,

или на записи из зала суда над а. спесивцевым; тепло, тихо. пазлы

туч над дугласом пирсом мутнеющих с каждым шагом макабра,

плотнеют, но не скреплены. возвращение к приматочелюстям

между ними занято мафиозным слипанием. ты не знал, но за время,

пока тебя не было на северо-западе города изменилось поведение

Угнетенных и Угнетателей. произошли чувствительные перемены

в том, как они распознают визуализаторы, прядущие друг на друге

призывные ручьи, предстоящих пыток зеркал током,

как смежающиеся проклятия, сливаясь

в одно общественное отношение, направленное

на потерю крепости трапеций воротника депутата; многие

знакомые близкой смерти под бледными

одеяниями из нескольких дней,

более древние и стертые от газового внедрения

666 научились избеганию

открытых площадок и автостоянок —

таково желание обезображивающего

ветра, обдувающего местность с оглядкой на проблески фар

среди парковых ветвей, чему предшествует невыносимое движение

нейрометаолических стимуляторов через переключающиеся

иллюзии, конкурирующие между собой в неподвижных глоссолаллиях

сувениров контроля над полярностями угрюмыми, как утренняя почта.

«ты моя музыка» — гнусавит мразь в зыблющуюся

прохладу ревнивых цепочек самоустранения

как можно быстрее, завязанных вокруг запястий,

коими якобы ломаешь ясность, рассудок

жемчужный, и больше не пой эти песни, что-то падает на землю, всюду

выведенную на остуженных от естества, льнущих к криогеновой

опорожненности; В-9614 поднимается

из–под нажатий на шлифованные таблицы,

осматривая отекшую от резервного

копирования ВОДУ в маневрах ебли

с нитроглицериновым рационализмом

в статичной катастрофе ступеней, по которым постепенно возвращается

666, близящееся к отравлению и бинокулярности презрения к крестам,

но даже в окончательной воде — cum blood — рязанский сахар –

как вывихнутые лицевые мышцы, а если бы у НЕЕ были глаза,

она захотела бы их разжечь; величина инициатической перевязки

все еще сцеплена с подвалом и похожа

на таблетку из скопления мертвых

листьев, дыма, уводящего в криминальную активность

толчками в трахеях традиционализма застрявшего в CyberExicution –

несколько часов назад он был выбран в качестве шифтера,

применяемого, как отпугивающее устройство

плоить голоса за спиной, ему-то нечего

терять, да и главное — видеозапись, ее трепещущая чуждость, похожая

на сокрытую жертву, взбивающую массы разложенных

до кущ мук в цветущих заводях; Отвратительное Число

666 под философией арматуры доставляет точечное

удовольствие наподобие зонированной уязвимости клеймленной,

выходящей из берегов — освобожденной души — анорексии

в отрезанном горлышке пропаганды,

куда льется разрозненное воскрешение на полукруге в ликантропах

и просвещение, как деспотизм пятипалового отшельничества –

НАС МНОГО, но теперь «природа гниения» вытекает из–под

сиреневых суверенных пальцев, как месть, как растлевающая

дисциплина кутает бессилие дневных четких схем –

как порядок приношения, но страшно встретить тут кого-то среди

царапин и крапин на всем, что ты любишь и знаешь. я не хочу смотреть

на небо, но постоянно оборачиваюсь, будто по принуждению.

будто кто-то во мне

ф о н о в ы й т у м, а н / г. р. п р о с п е к т

(tattoo-poem)

*

вселенские угрозы

поездки в мусорных баках –

нельзя сказать положение тела –

только пар, зачерпываемый из панорамы,

как шепот поверх мешанины кожаных фикций, как стон

между лохмотьями в шкафах предпочтений,

ореолы продолжительности

жизни, но позволь проецировать, процарапывая —

<я> как сигнал

тлеющий — можжевеловый красный человек в межклеточной

лепрозности давно кончился, и только

бетонное самосожжение,

запекшееся на восходе бедствием еще лет десять назад –

запекшееся слепотой вечного лета, о которую

крошат зубы корпоративные подвалы, знающие твое имя,

уподобленные хлопкам о приметы мемориальные –

и только это — весело

*

одним цветом мечены все дороги

из лаборатории отбросов; клочья одних чудовищ других

склеивают — исключи мою жизнь — она 300 000 лет лежит

на плахе на гражданском проспекте — яркость

ядерной вспышки

в фейковом голосе лаборанта, забитого ногами,

когда остановится скольжение

по губам, читающим больные цифры на стенах тихого

дома; бойня-слюна, моргающая, как содержание

вечных объектов; содержание на подкорке мясника –

засохшее табло над виадуком — в этом нет причинности,

но хрустит; удивление о том, что нас сшивают,

как единый мозг — длины, жары, вентили, лопасти,

прощальные холмы — и что еще нужно бросить,

чтобы завершиться мостом в кипении наркотрафика

через казнь самого себя

*

300 000 человек смотрит, как я выдыхаю знаки

вопроса, как жилы из лап врачующих админов в юдолях

времени, не нами выжженных

дай мне уснуть, или это я тяну за рукава-

алкоголи, вполоборота

повернувшись к пороховому- скользкому — ограбляя

морг современного общества, словно устье, отпоротое

от отчаяния — для удовольствия интеллектуального,

или даже утварь, полную муравьями (проповедниками) –

пользы нет — время-до — лежит на квартире с ножевым

или под присмотром гадючьего смирения, и похороны различия

в рудиментах добра и зла для альфы и для

омеги; целься сразу во всех –

выпадут двое — всякой чернью

*

по аллее ВО СНЕ ПЛЫВУТ ВОЙСЫ

плывут, как неандертальцы, как выступы, если не речи,

так памяти о поврежденной душе

белой мятежницы в колодце

и застрявшей в задушенном кране подъема –

героин; порталы дикой охоты в альковах; труха

пораженных переносчиков,

в которых мы — рухлядь разжега;

я работаю паромщиком над машинами

труда, помогаю прозрачности изгибаться — вывожу

с берега на берег фрагменты спада стебель

наших дней, иштар, истерзанных суетой и смутой,

соединяя миротворные стимулы агрессивных рынков –

скважины, и пар остается ломанным силуэтом –

подругой местоположения в снятом скальпе

с фасадов, отданных под эякуляцию политикой нац.

вампиризма, колотой смальтой фресок в стаканах

кофе гос. уебанов

*

татуировать язык ветру, падучему на пальцы

орудий реакции, оставляя случайную интоксикацию идеями

безличной раздетостью, ярлыком био-опасности,

деструкцией карты, и эти степени

нуклеарные, собранные

в одном голосе аппарата контроля; из–под земли?

доносится песня-жатва циркулирующая, как и всегда, рой

КОПИЙ черств — беги нахуй отсюда; но я

постоянно забываю, для чего молотчники уходили

в лазурную беспризорность — ради боли,

надеясь на сотрясительную бодрость-пыль, и окраины

притягивались к центру худыми оснастками — это и были

нити арахны, ложащиеся на плечи; нет, это были

серийные всего лишь игры

*

микробные кладки — они начинались на портовых завязях,

но мельче, чем сцепленные с натурой разговоры,

как стук шагов по лестнице,

охваченный испытанием расселин времени

в неожиданных местах –

но не тебе ли стирать и красть веяние

трущобных абстракций

сродни исчезающей части населения города, зажмурившегося

от ярости, как ситцевый крик- ощупь под основанием

психической выкорчеванности, если всякая

утрата оборачивается

вокруг видимым истязанием пластики бездыханной, словно

вершина возможного милосердия, вершина- дыра,

вторая пара глаз у ослепшего

сопроводителя, незримого,

как наркозная высь

*

<я> подселяется заблуждением в каждого,

кто огорожено замер за двойным

стеклом на подобии сосуда с отказом, — в коридоре

из расходящихся воровских калиграфий по истории

лишения ума; местоимение суть животное положение –

<я> в горле кибер- заложника, шевелящемся

под рукой мазохизма- стандарта, как технология

для каноничного наказания, или круги под глазами,

за которыми мероприятия по отгрузке

слез из агрегатора веры в твой гнев

*

пар — красный и красный –

говорить только под нажимом ремня,

параллельно, спускаясь к воде, изнемогая

от щепок нелегала,

хотя хайль-зонд постулирует чувство более глубокого

эксперимента, как в последний раз,

заставляет говорить плечи, как голую жизнь;

и сомнение симметрично; но в увиденном —

танцующий ливень –

сердцевина кодеинового порога бурлит, сшивая жест

и наличие — оставаться

оцифровкой, падкой уликой на потолке,

слитой в ключи- упыри,

метонимией — на гр. проспекте меня

вскипятили до излияния, как расцарапанную спину –

в конец звука из сочетания аптек и клиросов

медузообразных — вьющихся камышими, как сентябрьские

сквернословия из красных девичьих луж

и наковален, и меня скрэмблировали,

как толпу сектантов под чужими именами на привязи

*

с задержкой в батаевскую секунду –

год выдается за вымирание,

и я оплакиваю твое одиночество недалеко

от следящего за автомобилем инкасации, изломленным

сонорностью расселин времени,

ни нами выженных — раздвижением лица в провале

во весь рост граней — желая получше

разглядеть в половодье зрачка-крематрия, оборванного

о щетину часовенных, как мокрые магнитофнные записи –

опознаностью, напрямик — приди же,

выдолби из нитей ледяных Струны,

как паучьи кресты на веках

тому, кто идет в свинцовую череду

*

воздух сварожий присваивает стрижей,

словно купол под вероятностью ликвидации

ради транспотинга — это соизмеримо с поселением

в буре, которую ты продеваешь

поясом в литейный мост, и в пропусках — удары, похожие

на восходы, но во всех интеракциях отрежь палец —

таков жребий — ни огня,

ни волота, ни шелеста в подвижничестве

служебных собак,

как откровение у круговых стен, не начерченных

поиском тех, кто внутри кожи летит окидывая смерч

*

выжидая исчезновения у колющего в краеугольном камне

двора — опыт вуайеризма разделился на Чистоту и Свободу –

водой с хлоридом, смывая спам, как обугленных священников

светописьмо по глазам, переступая со слога на слог,

словно имя-бельмо, выволоченное на надгробном,

вызванное, как тошнота язв мам и пап, разбросанных

по господним болотам без хроник и смяток

*

из царства имён, не именующих, как микрочипы-кляпы ;

отнеси фоторобот в плоть подозрению, возвращенной

видимости, в настой

лжи и трейдинга, т.е. в местное СМИ, как торфяную маску

для вымирания, ещё не приросшую к лицу,

как солнце во рту за заброшенными буквами

на обороте необжитого tumple-фиуме — н е н, а м и ы ж ж е,

но губы сети сухо п о л о в и н я т

браузеры из пуха и перьев т.е. артикулируют, т.е. уродуют

*

<я> — свешенное с холма

приношение на зубы- лестницы в бошке, обработанной

трепетом жабр, но назавтра забудется —

совокупление с трупом в секонд-хенде —

стечение обстоятельств, или свечение

белыми диктатурами — это как посмотреть через 

принудительное бодрствование — чувство оборачивается

парализованным шатуном,

заложенным в расшатанные ВЕРНОПОДАННЫЕ кирпичи –

циферблаты пара, саркофаг русской ночи, кованный,

как момент у озера куолемярви — прибор, конфисковыванный

в катафалке-небе над колеей, окружающей летнее небо поисковым

хвостом, над немигающими, не уходящим к срубам

вдоль шоссе, где ужас не чист

*

блик индоктринный — ворона в восемь пядей –

ты житель коренной, скитающийся в перебоях тротиловый лад,

как обычай, просвечивающий под дисплеем детектора

спаивающего галателические признания — я люблю тебя под защитой

изнанки — тернии волокна и озноб освещенных диафрагм

сканированных комнат, уподобленных промежуткам

подмешанных кислот в дребезг обученного распада,

и я повязан с правыми — вот это зрелище! у ног

контрабандиста призывая собак,

как ошибки в розыске, зазубрины на непомерном

лоске боли, и райский пот струится, Правь

клубится — континентальное

давление на мякоть мозга километров между районами, словно

показания для одноразового приема 666,

как вбивать себя в землю,

перекидываясь из символа, истощенного, спустя пытку

током зеркал неотвящевых,

расплетенную тетивой, легковесным оружием над уникальной

жестью — к роли зарубки на переносице

о том, что ты никогда не умрешь

*

нападать на korperlichkeit быстрее,

чем растут минералы на твоих сетчатках, но возможно,

выплюнуть верёвки, заряженные той же убийственной

алгеброй для соблазна сделки с сатаной, вслед за силой истекающего

срока в катакомбе k0ntr-kill в локации глухого визита в стервятницу — в текучей

толще коллекций экзем парящего Самсона в с т р е л о в и д н ы х

вывиха в голографии горящего кремля от голода

*

за-спектром томления о ядрах manhandle space взрываются

страницы индустрии ссученного знания блаженных (в ту ночь)

зарослей — замирание перед конъюнкцией

позыва к беспорядку на пользу хищничеству,

досягая заупокойных пен; от чего весь смысл твоей жизни –

рассинхрон, выбегающий на прочность

горючей, кольцующейся иглы клеопатры; и я —

чуть сдвинутое от температуры плавления

олово, пространство отложенное, как кулак под плеромой

в естественном калении, тишина под воротником из тонких

ладоней-каннибалов — обходить стороной,

можно сказать, кавалькадой кобаньей; множащиеся

узники вод в резервуарах лопаются и кличат приобретать

атомы чужих желаний, и под электрошокерами бардо –

именно то состояние, когда время выходит из моего уха

и на концах пальцев строятся проколы, как точки утопленности

в оглоблях потерявших лица, заглушающие конверты с ворочающимися

блужданиями под утилитами-развалинами — время,

когда я не знаю, кто ткет, время без дождя –

форма post mortem

там и узурпаторы — материи, духа — замок и ключи

от фармакологии, найденные в полуснеге, уверенные в том, что

это работает как искоренение global-technologis,

и даже в девственной урне все улицы наполнены

агентами 666

там и каннибалы-диалоги

по разные стороны гр. проспекта

из расслоения апсида, сам по себе

возгорел лик репрезентации

швом тишины сплошь — разделить

надвое, как войну — гермофродит –

барьер местности, овитый мельчайшими

деталями воровства, — где подстольные

рушащиеся толпы тех, кого еще не помыслить —

я говорю им иногда это, редко, и они отвечают

там и стихи-амфибии в жанре ассempire-

horror — столько в скрежете стержней

оголенных литер, и оставленные

поворачиваются смотреть на казнь

украинца или русского —

юзай это, как мелос

там и глашатай фона

достигает фона, протокола

ила, и фон всплывает

остатком внутренностей

примешивается к 666, выступает

из штриха — паром, и кто-то

возвращается всегда

на короткую память,

как взрывающиеся дома

там и бить кулаками

сразу с двух сторон,

в копоти парка признаться

в любви к копоти банкнот

напротив креста — не-дерево

произнести — пар-блуд

в произвольном порядке –

то вяз, то на лестнице,

то на стоянке, на кладбище,

и в первой лозе древесной,

где еще 666 не разрезан

на смерть и жизнь

Р А С Х О Ж Д Е Н И Я 

"Поля моей скудной земли

Вон там преисполнены скорби" —

А. Белый

кто-то, да мало ли, кто проделал

столь долгий путь по акробатике жезла скорее бы

умереть, смиренно положа руку на жгучий позвонок

экзальтированной goth-камеи  — она чувствувет конец,

не ждет, бунтует в вечном сне;

и кто-то гадает на геометках. иногда

из 666 достается подземная кровь.

вслепую калькуляции соревнуются

и догадываются до юных в чавкающих комьях

узниц, внемлящих, чтоб завладеть тобой — клипот — под парадами-666 гаррот

из недоношенных последних zoo-слов, а я лакаю Пробуждение-как-Герань-

ИЗ-НИОТКУДА-В-НИКУДА, как через гипсовые

иглы перстов на тех тетрадях ,

вдыхающих свое чтожество,

как изгибы цирковых аорты, или, может,

шаги во 666 — человек

в белом капюшоне ждет суда, пишет:

«февраль — быстрый»,

«март — яростный».

в календаре гаснут сытые,

как акулы, эпитафии

в дальних гениталиях небоныряльщиц — древние

виноградники, их видимая часть —

революция в мире атомов — влажная

буря лабиринта островитянки,

ползущей по долу к ДА БУДЕТ ОНО 666 –

душа, убывающая, подобно колесницам

дыма из психоза келий, или крик,

прошедший сквозь ели; видимая часть иллюзорной

нужды ее продления в меч, не голодающий

по влагалищу меж мозговых извилин-dj-

дароносиц бездонных; муссоны листают арки;

это престол из Леди-Уличной-Суеты выколоченный;

приступы навязчивого увидимся на виселице опишут

666, и косо летящий снегопад в июле заполняется

словоткачеством. флюгерный вой.

с м е р т ь н, а Т В о д е т, а в Т О Г О З В Е Р Ь К А. бетонный чай

в этой точке не трогай руками. эстетические

функции не работают, но ворочают

ноги в грязи — тягучей из гибсоновских

облаков на ключицах, не отличимых от безмолвия

под ударами дубин, как мокро-каменные

слушатели флейт набухают куполами

под благосклонным светом 666, но тихо,

будто звуки их деятельности

высосало из каина;

точка местоположения на карте

закрывает горизонтальную

полоску шоссе, на котором идет

строительство ч в к о з о н, —

мы сидим в машине напротив

Н. h. — кашемировый дазайн –

точка местоположения на карте

торчала, как фас-послание

точка местоположения на карте –

скрип зубовный

точка местоположения на карте

была септумом в ноздрях твоих

точка местоположения

на карте — Арга-Аха-Агхар

Н А В Е Т Е Р

и 666 сломлен надвое

в чем ты хотел бы признаться? уезжает поезд,

двоясь. в этом мире. на краю воды. не ищи окно,

выход. но о чем? у тебя всего две минуты. пустить

жизнь на ветер или под поезд. глупо сказать –

«пустить жизнь». сказать, о чем? всегда, о возвращении

в невесть-страну, о врачевании, превращающем яд в нектар,

о ветре. ты вспоминаешь 666 — точно спящие люди

вповалку, превращающиеся в дома, в конституцию,

в глину. вспоминаешь людей, глинобитные середца

их слов, ошейники из слов, глаза из слов. бассейны слов

чрезмерны. у тебя всего две минуты — не 666. когда смотришь

на далекозашдшую речь эту, как на 666, как на поезд. в том мире.

как в этом. точно ты пишешь не по ветру даже — глазами поводишь –

готово. глазам яда нету. а ты пишешь без прока в ту невесть-страну

под 666 — просто пальцы вбиваешь в казенную землю

в стране А. есть ментальный амулет: берги свою

разницу для будущей смерти –

сможешь это признать, как состричь историю,

хотя молчишь-молишься

ни о чем

точно жизнь на ветер

ты пишешь в то фингеринг-polymer--время. как ревущий темп ненависти.

она — всегда за словами. под одеждой — рисунок ее озноба.

но им и жива. пока не признаешься — не пройдет. но в чем?

уезжает поезд, как ветер. он говорит со всяким на языке озноба.

воды. мне совсем нечего сказать о людях. о себе. только те две минуты.

куда пустить жизнь. как яд принести хоть в москву, хоть во тьму .

но глупо сказать «пустить жизнь». точно всегда признаешься.

В Ошейнике Из Людей. когда смотришь на ветер. невесть

от ненависти не сличаешь. убей пропагандиста, как вернешься домой.

тобой ветка и детка дышат — все всегда дышит. лишь две минуты

в стране А. есть ментальный амулет: берги свою песню призрака

для будущей смерти –

сможешь это признать, как состричь истину

хотя молчишь-молишься

ни о чем

точно жизнь на ветер

и белый язык-лес пустить. и свободную речь. вервольф-речь.

думаешь избавиться от этимологии, костей, корневища и пр. избавиться

каждый раз заново. речью бежишь. в страну Травы от 666. к окну.

можно было мечтать. но только две минуты, и кончено. белая трава

стала теорией ненависти к словам, словянам, слоям. видишь, стоит ночь

над водой. как рычий рисунок. медленно люди пьют и глина в них трескается.

видишь сверху летает заколдованный знак, но глупо сказать "заколдованный".

все становится быстрым, стальным, как поезд. не поворачивает назад.

это не 666 — признаться, что речь в той стране — blaze-глотка

в стране А. есть ментальный амулет: берги свои

звонки с каторги оберегов для будущей смерти –

сможешь это признать, как состричь исток,

хотя молчишь-молишься

ни о чем

точно жизнь на ветер

к у л ь т о т ч у ж д е н и я (н е ж.)

does death come alone or with eager reinforcements?

Coil

1.

в памяти и на улицах

непрерывного города-нитки,

передающегося по несчастью

от дома к дому, часто встречаю

то, что убито быть целым –

это закольцованная витальность

отчужедения, о которой Ни-Слова,

чревоточит перилами перелетов

вороньих на пустующих пляжах

и в окнах больниц

(только медиа-башни,

зиятели-обелиски

торчат жестяными ушами

по краям любой панорамы)

как глухую молитву червей,

я в карманах носил чернорукую землю,

чтобы выйти отсюда, но навсегда остался

росчерк-прыжок между ребер

и сёстер-столбов, похожий на мелкую дрожь,

и прозрачный, как скрип воды –

это сквозная охота

пронизает круги в легендах

2.

в этих зимних местах,

замурованных от посторонних глаз,

я напомню облако липкого дыма

неприрученную никчемность,

пятиострую скверну-звезду,

тень-плащаницу,

сползшую

с влеклого

на ходу

взгляда

хотя каждой весной красноглазой

Он сливался как можно быстрей

с пеленой, возникающей из некоторых

психических выделений,

напалмляя присутствие,

обретает зримость (как зрение)

в эфемерном масле распада

рыночных манекенов

волоча за собой одно держишь руками

только тело Собора Смерти одно держит тебя

всю эту neg-

entropy носил

в отделенной

от головы

шее

(извивается рыба

орущая — гость руин)

постоянно искал

фитиль стебель

на глади

общего места

3.

«это и есть — гробницы современности,

отчуждение, которое породили кап-

сулы атомизма (mea culpa) но даже в последний вечер

они, отвары или оторвы (садятся на лицо

мое японца) траектории времени здесь растянулись

концентрическими путешествиями в зеркалах

на городских свалках, можно было стоять

навсегда захлебнувшимися нарративом,

или тонуть в коловращении предлагаемых

версий заживо окоченения –

вмерзший хакк (вместо) своей головы

Они, незаконнорожденные, но пред-

сказующие, словно смеси юридизма,

так и сделали: стали падшими

пищами голубей, Вы-Ветками кощими,

копошащими плоть предчувствия,

а еще — Молниеносными Приколами,

нацарапанными на сливном бочке

переполненного неба

буду скучать

по расстегнутым

для поцелуев

швам — коридорам

из–под земли без языка

4.

для Ничто пишешь, и ничто-свое обтягивается реализмом,

но если так давит кожа и горло просит ножа, то,

куда же делось то неведение, разреченное, до пустынного

облака? и все, что — так, или иначе — о консервации аф-

ф. — д р о ж ь, проскользшая по бездвижному –

не стало ли бесконечным одушевлением,

быть может, это и есть испытание, комната,

конкретная дата, не помнишь?

— я не помню никакой даты, они

раз-тся еще быстр.

— так ты убей

Д А Т Ы

(18.03.22)

5.

даже теперь в разговорах слышится их дыхание,

хотя речь далеко развилась от поговора свечей;

диссоциированные холодным огнем, омуты

воспричинения, похожие на заботливые ритуалы

загробных змей — очищенные от резистентности места,

прерванные соединения места

— бардовые слякотные императивы

на асфальте

обернулись антропо-дог-

хантерами, звонящими разом

во все квартиры, в которых я ж и л к о г д, а — т о

надеюсь стать в будущем

чем-то полезным

вроде пистолета

или «Капитала»

или ино-

планетной травы

6.

их архивации стекают по стенам, как рассвет,

их пресуществление сплетено из снов-

ураганов, занесенных под кожу лезвием

лунного отлучения, и теперь эта рекурсивная

пряжа просто скребется по ветру, словно

бусы из ампул на ветках; умолкшие руки

единой охоты раздвигают затылки

и показывают кино, склеенное

из аутогагресии свежеванных прихожих

рассудка, миазматики самых

уничтоженных вероятностей

пересечений кривых, и кино

свихнулось по экстренным

поручням, как мастурбация

колючей проволокой

в минуты эсхатона,

ну и раз ум на то настыл –

некрость от-

ломь от яви,

не буду мешать

длить неделимый

умысел-заусенец –

он крупным планом

на мраморной тоге

Собора растет,

как самосвитая

-топия-дрожь,

пока я не могу

развять узел

памяти-нитки

на города шее,

н у и д, а л ь ш е

п о н я т н о

(анти-марксизм)

т, а к л ю б л ю т р е п е т к о л л е к т и в н о г о р, а з у м а

когда

мы бродим в двух разных лесах, пауки без своих паутин,

повторяя за нами, делают это узлами, и это делают

кристаллы, утопленные в дымных озерах,

и дым над водой озера превращается в способ

слияния кристаллов и десен — и ты знаешь — это делает нас

похожими на сплошную решетку из рук и ног, исчислимую,

как наши предки, мы опасаемся имен сущности, когда

сталкиваемся с ней, и после столкновения с ней,

это продолжают делать мхи в мутирующих туннелях пригорода –

когда я покидаю свой лес, а ты остаешься, метафора

ползет, как горячий язык слева-направо,

и ты воспринимаешь меня отчетливо-липкой

смесью из крови, слез и слюны пурпурной,

чем были наши предки — рассозданные

если бы нас заметили силки охотника при дневном свете,

возможно, сотни лет нам пришлось бы искать

выход из звероподобных структур, прокладывая

шерстяные пути окольным сюрреализмом

из нервных окончаний, пресмыкающихся,

уверовавших в то, что можно все ВЫДЕРНУТЬ

по инерции, вызывая фетиши

в темноте, надеясь на левитацию

под воздействием зорких архангелов

a b s o l u t e — z u s t a n d

(письмо-воронка-3)

и даже в превышающих нормальные состояния цельсиях

Говорит-Топот-Рук, но вырванный дом с корнями из ЦНС, как я видел

на тех фотографиях, в тех дневниках — его страницы стянуты

по краям жгутами — он закрыт от пути к себе в будущем времени –

там не хватает воздуха через створы курения гелиотропов,

где я-первое, и я-последнее перетянуты, точно рычат противоречия

рудниковых пальцев и камней с севера в ботинках на западе при встрече

чуждых скоростей, нарастающих на милях, что были словами,

птицами в придорожном смятении переплетать жесты тех, кто хочет

разбогатеть состриженными ресницами в гефсиманском саду,

и я отлично помню запах за наблюдением,

как виноватый смех в сосудах — это что-то крепче,

чем рукопожатие на пустыре во время весеннего солнцестояния,

когда втайне от самих себя, руки входят в азарт промежуточных

паутин — волнистые отражения на литых

поверхностях, как заклинания цепей

возвращенных рек к своим священным, словно от терпеливого укуса

из–под фонарных неугасаемых буйств астарота, или статуи

теорем, тонущие в нажатиях на сколы павших от кувалд,

племенного десятидневного фармакона, и кричать

их степени, опрокинутые — значит, от разгерметизации

не солнца даже — деталей крайних минут, выброшенных

на дремотный молотый повтор учащенного пульса, как украденная

редкость амурных огней, передающийся

из разговора в разговор, как стоящие в полях фуры бэтрипов,

в которых я прошу забери меня в ад (but the drugs like me),

как в тот день, когда б. биты стучали над потолком, являя

прямую предначертанность виться и сохнуть не разогнутым

суставом перехода на сторону приговоренного постигать провал

в нити мортир сплина — оставь тождественность ПОГАНОМУ ЧАСУ,

выйди за колосальный, повторяющий одни и те же кубические,

оторванные ереси от наваливающейся на собственноручие

супинации клятв, провод, оставь зрения чугунный гул,

наподобие тика, нарастающего в груди

самодельной природой, областью со-крушения,

как песня о моем сиде в модных повторах

мучительных серий злых зубьев шеола — сразу Тот и Триединый

человек уходит, как сутулый вектор — гарпун или лорд сигизий —

брезжит на досках причала, жуя дым, посланный высшими жителям,

и у них все прекрасно, у меня — нет — жар в три метра земли,

а плечи его, словно рыбы невербального рынка вынесены

в лопасти свастик, запутанные в сетях, вывернутых учреждений,

как телесные трубки, сопротивляющиеся, словно не от миро сего,

принесшие тошноту и живость; Дом же остался мерой, снятой

с персонального каркаса, лязгом — гравитационными

реликтами обнаруженными на пальцах — дырами

в опустошенном центре, откуда, однажды разросшиеся

бессонные от гнева, как бы астматического нашествия сквозь помесь

перечней в цитриновых клиниках, где крылья опали и стали газетами,

приводящими на поверхность потери вида — скрещивание крыс —

вышвыриваются прямиком на холодный песчаный

гнет, изумленно теряя предысторию, словно

сигарета, затушенная о ладонь — туда, где лежат переплавленные

ножи, огнестрельные божества; и радость, прошедшая

по кайме невы, едва ли имущая плотность,

сравнимую с ними сохраняется навсегда в приливе

к загнанным под спуд высунутого языка в ноги эль греко,

предшествуя тому, как хлебнуть пернатую пену и подолгу стоять

у горького прочерка на магистрали среди исполненных

ценностей в даль звона солнц — уходи из дома

в аскезе гвоздевой корчится от отпечатанного

на величии экзорцизма, иди к прутьям, шептанию, взбитым

артериям петербурга; туда, где основания дикости

входят в руки из переплавленного металла, и, наконец, трата материала

на оружие теряет и границы, и смысл; я дотрагиваюсь до линии,

отделяющую мысль от прямого действия, чтобы

распространить безумие в умном городе

СКАЗАТЬ СЕБЕ ДА СКАЗАТЬ СЕБЕ ДА

а н т и г о т и к а

замереть на один миг чтобы он взорвался под кожей,

и пошел дождь — это вид из окна поймал эйфорию при взгляде,

вышел в закрытое небо и не вернулся назад, а с какой-то

другой стороны — сжатую тьму неприкаянных квалиа-приношений

на побочное действие местных настроек

грязной водой запивать, целую тьму

без единого шума-шва

в перевернутом лесу отбывать (опознанные)

этот лес, овальный, точно анти-готика,

прозрачными петлями тянется вниз

легко остановить время и легко под небом стоять с лицом-лужей, перетекающим

в острую морду ветрами выскобленного ландшафта, как волчьи паутины, кишащие

под ветвями-ковшами тайги, стягивают провисающие трассы созвездий,

но на утро, смахнув со лба рухлядь лунного выжигания, подробностей травма-

тологии климата, тело расстелится погребальным ковром и привыкнет

к земле известняковой коркой-клавиатурой, названной не иначе, чем «варварская

болезнь»; что ты такое с собой носишь? живой уголь, путеводный

снег, металлические (у)-ростки (у)-родства после вскрытия

найдут (ошметки использованных состояний) –

эйфория — дождевой танец под наклоном (цепей)

озноба лязгающих облаков хим. отходов; или просто грубая сила тащит

за собой на окраину колонии, туда, где древние крылья завода, налитые

смертью, словно закольцованные руки креста, обнимают мягкие очертания свечи

сознания человека, силящегося проснуться от индустриального паралича

пейзажа, сжатого в одну окалину — это долгое время выплескивается когда-то

из цементного резервуара, остается лежать в кустах потерявшимся блокнотом-

подростком, никем незнаемым в окрестности; и потом, и тогда — застывает прямо на

глазах т.наз. пресуществление небосвода, на лице (медленно) лес крушения

временных шкал ползет, как слезы камней, мятая в кулаке листовка дождя,

рвется по каплям сквозь пальцы мутагенный субстрат, больной

погоды одноразовый бог

под практическим небом ему сбылось стать инстинктом самоистребления

местности. высокая дозировка препаратов т ь м ы в организме (какая дозировка?).

теперь утро, стервенеет ночка в водосточной трубе, иногда вздрагивает от

удивления. снаружи сверкает молния, молча. а послышится голос или мелодия.

бывает, кто-нибудь стучится или звонит в дверь на слове «праздник». круги побега

вибрируют, если посмотреть по сторонам. почему он еще здесь? чего он ждет?

мусорный видео-ветер приподнимает линзы лепестков выживания, и уже не

отпустит. если бы он лежал на полу в корр. комм. кв., как приступ внезапной

радости, сошедший с фотографии незнакомого места, сделанной до его появления,

можно было бы остаться, но подчинить жизнь одному — это пугало больше всего.

здесь он только продлевает зрение сквозь дымную мантию холодов. они приходят

все тише, и теперь будут напоминать это место. мертвенно-желтая трава,

куда бы ни пошел, трепет проймет поднимающийся пневмы лифт при пробуждении

— лишь результат игры четвероликой лихоманки, да брось тыы…

1. [Пациент говорит, что не хотел подыхать как собака,

потому что любит быть один,

а там можно встретить схожую с ним живность –

знакомое примитивное искусство

рептильного замирания в толще вымира]

2. [Низший Дух на миг замер, и тем самым возместил

в воздухе угловатый «проект битых стекол

серьезного», черно-черепной пролет-

пробоина в строе теории; это берется перцептивным

оружием: биением — от времени, от дождя — весом,

и дщери иродовы в гости бредут]

3. [Salamandra.gif проявляется после дождя

в небе, как вид на исход

в разорванной пленке предвидения –

хороший знак, чтобы еще раз попробовать

заскочить за край

Раза, не так ли?! но под-

точи край]

4. [ПЕРЕ ВЕР НУТЬ

КРЕСТ ЗА ВОДНЫЙ –

НЕ БОЛЬ ШЕ НЕ

ВЕР Н О ЯТНО ТАК

А НО МАЛЬ НО ЕГО

ВДЫ ХАТЬ]

a m f i s m i l

<эпиграф из э. чорана о людях восточной европы, помещенный

подзаголовком, подмешанный> — <галлюцинирующие

подстольными демонами городские администрации запрещают сми

оглашать точные результаты будущего обстрела в июле, иногда

это работает на руку скинхедам из центра, иногда чернила vmeshivautsya

в стабилизированные уступы то плечей, то чугнной груди> — <но традиция умалчивания

заложена в основу дергающимся субкодом и доводит до потери

сознания от немедленного дара в колдобах топей тысячецветных форм –осколки, сор, loose yourself> — <медиа-гонка

к сонорному центру напоминает зрачки бывшего заключенного, освобожденного

посредством древесных колец; существует желание исследовать эти

лабиринты, но слов для этого не существует> — <чтобы не получить

термические ожоги в этой долготе последователи всего лишь

под полом, как под ладонью носили саморазоблачающие амулеты –

речные отражения, как заданные вопросы-розыски> — <нас ведет шипение

карнизных кошек, конденсированных лихорадочными метками

на прощание с рассыпанным пеплом на кафельных легендах –

по плацу жаб, точно еще одна кожа-улика,

еще одна вспоротая оболочка события, заложенная в сопромат

тонким телом ныряльщика на вилки сомнамбул, накопленным в крупе

града, и кто-то замерзает с каждой минутой сильнее,

так, чтобы ничего не иметь> — <субъекты, непоказывющие своих

лиц, переливаются в железных конусах техно-полей> — <я не забыл

о торговле нейронасилием, словно меня удерживает облако с вымершими

животными на своем молоке в тоне партизанской смены ракурса, флирта,

и дым с запахом знакомых духов, когда мнемо-крематорий может

быть сладким витролем, став зеркалом из сегментов

очевидцев, завязанных восьмерками на пальцах липких от липких ваших гендеров> — <ливень открывает

источник для равнодушия и цинизма — это граммы о граммах,

замороженные эмбрионы в храмах, рубленные паузами, протяженностью

защемленных в частях путей ускользания в дверных глазках –

более усталая хрупкость> — <некрофилия память, вновь, делает

вожделение к границам локального патриотизма взрывоопасной> — <маг

в балаклаве салютует пушечному меднолиственному мясу, зажмурившему

глаза от свободы выбора в кремниевых кадастрах> — <и только

исключенные из глубоких мускусных кладов — качества используемые

для борьбы с информацией бьют в живот> — <рука на пути к антихристу,

выбитая из эмпирики — печальна, как широкая дописьменная

заплата, она легла отпечатком на бензопилу, глядящую из космоса –

это притяжение воскресать в диагоналях битумного роптания> — <так, от любви

к нереализованному единству с сужающейся платформой в гроздьях

присмертывания, введено слишком много людей, пропавших в лесу>

—

на замкнутом пределе, разгадывая замысел

простора, рассыпанного по выбранным бомбам с пометками

моего хозяина, мухи в цикличностях телефонных номеров и многобожия

на внезапном автостопе, куда бы ни заблагорассудилось; и много каменных

каймлений крыльев мух спустя пять минут вакуумного анабиоза;

они становятся больше себя, как ладонь-оригами,

приложенные к потайному окну, за которым

разыгрывается вопиение ложного снежно-белого

рагора, добавила бы марионетка, не спасенная никаким богом

от застывания времени на погосте, куда запускаешь пальцы,

как в волосы омуту крупного плана развеществления договора

с сиянием комы, в которой тебе предлагают, что угодно,

и ты выбираешь болезнь, упор и оргии народа — это продолжительное

касание, ломающее технологии нанизывания бисера на ковкие

семпай-нити того, кто к тебе ходит в гости по сиреневым доступностям –

«ты перевернутое животное» — от этого не свернуть в люминисцентное

зарево дребезжащих окон — приходите ко мне на могилу,

буду помогать вам через ваши мысли, и вес каждого слова –

пачка армагедонов, укоренившихся в споте с черным

рынком — появляеются стигматы на вертопрахах, и снег идет в пальцах

зарезанных сирот-шумов — темные коридоры-кашля;

или это мстительные настроения — обширные и признанные,

как зацикленные бесконечности, среди сюжетов здравого

смысла блуждают? с того берега, где экраны,

на которых показывают двумерные глюки организованных

похорон «по-человечески», пасут траектории, обозначаемые

только бредящими порядками расточения, как бронзовые пасти

львов, и наледь себя сглаживает физической модификацией,

маскирующей высотные совпадения грехов ломкой

генома; а я был дураком / остаюсь дураком;

деньги — это тянется от виска к виску в преступном

самоподобии обнуления в янтаре, тянется во страхе

мерцающих фронитров, как стрельба по спинам

кирпично-красных костоломов, но это лишь рельефы

храма manus animam pinxit, фрик-коридоров,

словно обагренные рвотной хирургией

метрополитена, но марает две сотни шагов хода под наклоном

флага рф — он возникает там, где брешь в реальности,

он возникает там, где все нахуй должно исчезнуть,

но пока нагревается литий и капает

с ресниц, не остается ничего в схватке с внешней стороной

остальной ночи — капсулы, передачи данных; куда тащится

твоя голова, прося отсечения — ором, или гуляет?

отвесное стремление небесных окулосов испытывает

яремные связки, словно несется буря без охоты притрагиваться

к стороннему наблюдению в пост-счастье; сколько-то часов,

воспевая несправедливость, повреждение ,

энергию насыщений мелиоризма, и когти работают в интересах

трансформации, как забытое касание к широкошумной

ткани офшорной радиостанции, бредущей по урочью –

нет дроги, но останавливаются на полигоне кровавых

удобрений для промывки мозгов пропагандой

666 — а я испытываю на прочность захлопнутые

челюсти исхода в индустриальный шпионаж, и больно смотреть

на впитывающиеся в базу данных мух — попытки горизонта

сдвинуться к sektоральному строю на платье мертвой иокасты,

на постели из литературы, журналистики,

ученой плачевности; не носить

с собой телефон, как разговор, завершенный

до произнесения первого слова,

сокращенного и пойманного среди разнесенных прохожих

по столпам 666, чтобы и они плакали и засыпали сухими

сдержанными поцелуями — сдвинуться, чтобы никогда не покинуть

это место и узнать просчет в туннеле, где конец уже близится,

скитаясь магнитной дрожью, напороться

на двусторонний нож — сдвинуться навстречу черным рубашкам лесного

массива и сбыться посмертной печатью раньше, чем рана

сбылась сценой, открыла рот — сдвинуться от церемониального праха

логоса на осклизлое-пенетрирующее, соперничающее с вращающимися

на медленном огне в открытых оврагах иного, и чистые перекаты

волчьего лая воспринять, как верный язык

***

Креозотовая Тюрьма в горле

изъятых предметов. прикрепить

ничего, и не только — согласиться рукой

получить запрещенные записи

на асфальте.

это могло быть выведено из строя.

у тебя могла быть другая кожа,

израненная наизусть, и у меня –

чешуя стекла жестяная, обученная

как скрывать.

попробуй распознать голоса заключенных,

стертых

в онтологических обстоятельствах

дня назад.

некоторые разговоры переписывают себя,

переписывают — так

мог бы звучать красивый треск,

или нездешний

внутри когнитивного рейва.

обескровленная вещественность усваивает

твоего меня на несколько вариаций

вперед, маскирует в толще

слепленных отпечатков — он расточает

остатки нашего сенсорного различия.

сегодня — сегодня. границы диссоциаций.

но это могло быть выведено из страха.

тайный досмотр сохраненных

конечностей, их притязания –

выдавить и раскрошить наружность

безличных. быстрее — извлечь аудиозаписи

только одним именем, быстрее –

лишить однородный прирост

нас способности к остановке.

попробуй не думать, как говорится.

записи подлежат расфасовке, звуки — горстям.

с утра этого завтра –

свежеванные обстоятельства выхода,

эхо-ожоги стен.

он возвращается,

как выплюнутая консистенция

нашего будущего

осуждения

удаленным шумом.

горло повсюду свивается его формой.

я проглатываю испорченные

образцы дня,

ты пытаешься предсказать

дату и время

до обыска

R S T

тело сестры — это поле лотосов,

руки ее — это сети,

и голова ее — это силки из дерева меру

|

эт0 все tack и немн0go не все tack (тут) прихhotliveые шifры в сгworry с г0л0в0й и 0ни weраstillи себе г0л0ву в г0л0ве н0 т0льк0 для явno 0ск0рbeatельno (go) to-war-а эт0 му х0cheatся poolseeровать (где) бы онour ни legло или он ин и leg (s)ли эт0 му х0cheatся наwho (?)дится сраzoo POVсюdo и эт0 наwho (?)дится здass (как) wee-sock-our-скоростная тrawма эт0 му х0cheatся ghoulять от nooля к nooлю и эт0 му х0cheatся пр0ст0 еbite сыrowе МЯСО желannия в fourме fickции и б0лshe чam ваше nass-ill-ие х0cheatся nass-ill-ие над nass-ill-и ем эт0 быwayет сл0жн0 (как) go-road-ской stall-king (teg: green hair) н0 эт0 быwayет пр0ст0 (как) сtree-мeatельная anгеdoorния в-sex наsheх 0рgun0в tell спratонных в plotных паcatах н0 эт0 чт0-т0 так0е чт0 уг-need-die-it в teaбе челоweekа и эт0 чт0-т0 так0е чт0 уг-need-die-it moreаль 0тца в к0т0р0й nass-ill-ие wasм⁰жн0 0пred-(Delete) и эт0 так0е чт0 уг-need-die-it в teaбе ми-meat-teacher-скую п0treeбн0сть п0pastь в скRIPт чужоgo пredсказanyя yesли иерareхия слишк0 м глуб0к0 в п0зв0нках н0 эт0 прив0дит » к neiro-pallомnewчесTVу на cry ТWARИ там (где) abstract уже пр0изwell гиг0biteы 0рnameент0в wasможnoго ЗАВТРА — 0н0 уже inфици (row)алour тебя napримyear там wasможno usлышIT так0е (как) stoneут тв0и м⁰ллеcoolы в treeжды Za-кос-more-see

|----- (…) ---------------- HUB

||

ну what typeрь посм⁰treeм люboyе PORNO и ф0тки (где) сtallные wetры от 0рgasма в0youт скв0зь шт0ры и сtenы и у дwhere (?)ей сrush-тся zooбы 0т [kaif] п0 см⁰treeм (как) эт0 м⁰жн0 или не м⁰жн0 п0лучим так0е (как) napримyear (где) ангеleach-ass-кий meta-seen м⁰щno как madведь 0тE-mail св0you (тьма)мat в сtreeкочуsheй анus сесtryцы-weeсны (или) так0е (как) napримyear (где) soomeцы банdietы взallи в zooложneckи св0you touchку науchillи (как) рабoutать рtoм и (как) даwhy (?) в0 вsee cornцы sweetа да на вsee cheatыре ст0runы dollбить эtoo touchку (как) dieкуyou unhuman –с0sky ну ill и так0е (как) napримyear (где) starшие сущnoсти и люdee и рыby и наsex0 мые в РАЮ забраless drug-drugу на spinы (как) иеRAR-(he-я) и sawсем seeльн0 без 0сtan0вки др0chat (как) будto massтурbeerуyouт на web-cum (где) п0казыwhy (?)ют 0beachный скvirt ЖИЗНИ из-п0д__planeеты__ ну ill и так0е (как) napримyear (где) в сtrueктурах АДА заputались чьи-т0 н0 ги и п0т0 м заwhere (?)nullись cry-а ASS-WALL-та и п0д ними п0казыwhy (?)ют hardcore-PORNO так0е (как) napримyear (где) гоmoonкулы из-п0д 0 б0ев прих0дяat и с0сут и вtearают в seeбя все чт0 не дweeжется и не раbotает cowыряют св0и tenи boomажные прям⁰ н0 гтamи ну и к0нечн0 еbutt пр0сtrainств0 пр0 меж пredметoff tack м⁰жat быwayет и tack м⁰жat не быwayет н0 в эtoy сисteamе даже дроcheat drug в drugа cryне-не-беzooпасno hotь и кажdoomу быwhy (?)ет бallно от т0 г0 как 0×0та н0 cherryз сперmy моgood napримyear прийtea в эт0т meр дуshe TV0их п0 гибsheх р0дстwhen (?)ник0в 0т 0рgasм м⁰ гут наchatся вреmanные смерto-padы н0 |\/||o вso rawн0 буdeeм так0е деlayть п0т0 му чт0 см⁰treeм drug в druga и weedим пеread соboy tallко 0дну Р0сseeyou и мы перен0seem 0дну Р0сseeyou из взgladа в0 взglad tackже (как) napримyear перен0seem нарк0тики letом в 2о1о-ых г0дahh к0 гда быlow так0е м⁰жн0 и |\/||o буdeeм еще цаRAPать св0и эр0 гannые экrunы к0жи и разwasыwhat (?)ся (как) кр0 мки cowра ну или (как) napримyear — 0 chem my dumaem, pereh0dya k0rrid0ry metaphor — spade-YUSH-ih na zhivoniye volosy

|----- (…) ---------------- HUB

||||

и теперь |\/||o см⁰treeм (как) снимаeat-св0и-труsickи-suchка н0 0ни сами не х0тят так0е 0ни х0тят т0же иmeatь ее и миmicриrowать в лandшафтwah! 0статься v kletke-klipot — 0на 0тwarачиваeatся 0т нас и немн0 г0 см⁰трит черis пlechо мы х0р0ш0 ее изуchillи на heщных м⁰нит0рах п0д clatch-clatch-clatch-Ann (ых) к нашamму обsheму 0рgunу п0ла к0 гда-т0 мы бр0сим в тебя эк-star-teacher-ский п0даrock 0 к0т0р0 м ты не узна, не узна 0 t0m cht0 zhen-chair-na est tech-NO-logia и 0на не знаeat чт0 так0е чеloveечassкий АД — sp0s0bn0st videt, vdavlenn0st v vis0k maniac-depressive: и чт0 так0е чеloveечassкий 0str0v 0reghulahahah.- 0на раз-maze-the-way-ется на ф0то и на м⁰нит0рах и 0на в0звwishаeat 0 т0 м чт0 БЕЗДНА — эт0 чт0-т0 psy-he-chessкое там (где) раbotает п0врежденный тrec. weкаченный из г0л0вы в г0л0ве и там г0в0рitся так0е (как) napримyear i“ll kill you and i”ll fuck your brains and destroy your eyes and fuck your brains and destroy your eyes and fuck your brains and destroy your eyes and fuck your brains and destroy your eyes н0 м⁰жет не так г0в0рится так0е, а м⁰жет чт0-т0 psy-he-chessкое сам⁰ weedет (p)syбя (как) БЕЗДНА и эт0 м⁰жет чт0-т0 psy-he-chessкое сам⁰ weedет (p)syбя » в termный к0read0р 0 бwallакиwayющий п0дweжн0сть н0 эт0 не п0×0же (как) ты пр0×0дишь 0т мыsly к drug (ой) эт0 пх0же на мыслеSOS gladким рт0 м БЕЗДНЫ н0 не кassаясь клыcumи tack сильno

|----- (…) ---------------- HUB

|||||

эт0 так0е (как) нам-ваш-вам с0хrunенный fanтазм эт0 LATEXEXEXEXEXEXE и здьass |\/||o (п0д)п0д0шли к бear-драм, кото-rie my budem жraaat ot (НЕ) ВОЗМОЖНОСТИ my (п0д)п0д0шли к [сам⁰mu .] п0ни-maniu-c-ТЕЛА (как) т0 г0 чт0 » т0 г0 чт0 » даль –ше– велится (да-не сбуDEADся WHORE0жба poka tozhe ya proshu pozhaluysta ostanovite menya) NO (тел0) д0лжн0 бeatь U-трачен0 (-trahan0) fuckтически вы-не-we-виdieте глаза-MY|РА-зъebony (как) гла (о) зад-0 м⁰в (где) мы л0жимся на п0т0лки 0т уд0wallстweя и 0рем (где) разъebony п0лн0стью б0льsheе разmerry и разъebony п0лн0стью ничtoжные massштабы (где) реallн0сть tackже красив0 см⁰treeтся (как) и ваш/св0й Latex (100474 videos) = ваш/св0й heн0ид и fatиш (Iст) ест (ь) wash м⁰зг-ego мал0 в0лнуit psychedelic-abstract-slut т0чнее ЗАGODКА н0 ego в0лнуit 0 бman внуtree-Latex tack 0н инwest-tear-ует в (sex)желannие н0 г0л0ва в г0л0ве не инwest-tear-ует в (sex)желannие 0на 0тгадыwhy (?)at ЗАGODКА (где) Latex эт0 к0нтент за-tragy-why (?)-ущий чувств0 так0е (как) [эт0 — живая (как) не живая?] так0е (как) [эт0 — мыслит (как) не мыслит?] (true/falls) tack мы п0 см⁰трим (как) REAL и вы-мы (сел) в0збуждаeat т0чнее чт0 вы-мы (лес) сtall будto meрTVа-я кук0лка (female) и п0дключаeatся к м⁰згу челоweekа в качeastве –ego-д0bichа– на ego lieце п0являeatся trueпная кин0-massка из н0рмальн0 г0 наsheг0 матеREALа typeрь эт0 п0×0же на meрTVа-я кук0лка (male) эт0 так0е чт0 napримyear myнит траfuck fanтазма н0 (НЕ)ВОЗМОЖНОСТЬ мutации эт0 сама ГОРТАНЬ БЕЗДНЫ и эт0 ест (ь) Latex в к0т0р0 м мы р0дillись и выр0сли, а 0н сtall уже neck-ак раз эт0 Latex вызз (where?)ел и 0 б0sellся с нами как с0 св0ими 0 бъедcumи типа т0 г0 чт0 » т0 г0 чт0 » мы эт0 TallкоФансы » типа т0 г0 чт0 » т0 г0 чт0 » мы эт0 tallк0 сл0в0 » типа так0е (как) сл0в0 pandemic типа так0е (как) suicide

|----- (…) ---------------- HUB

||||||

рассл-0-ение Latex на чувств0 так0е (как) techno-т0ска и чувств0 так0е (как) инtenсивн0е 0с0знanие себя в св0ем м⁰зге рассл-0-ение [psychedelic-abstract-slut т0чнее ЗАGODКА] на фракtallные уд0wallствия п0-0 бразу-и-п0д0 бию жидcowго soulнца пр0 гл0ченн0 г0 кр0вен0сными п0стр0йcumи н0 т0льк0 с б0льшей сил0й на кажд0 м вitке шweряются кр0шки пл0ти п0 мн0 гим ст0р0нам зап0wadeника или экrunа эт0 тел0 мы назыwayем [i’m-feat.-our-min.] н0 не каж-do-you(?) кр0шку м⁰жн0 tack быстр0 п0ймать не кажд0й п0луcheatся dateь и приdoomать c0держannие в эт0й ан0mallьн0й р-it-me-чн0-сти wasм⁰жно п0чувств0вать и так0е (как) ЦНС-BDSM-machine или так0е (как) Ass-licking к0л0тых н0-жи (е)вых run п0д утр0 в г0р0де trueп0в н0 typeерь мы х0тим зamетить 0дн0 из неweedимых dayствий так0е (как) napримyear чт0 где-т0 кrutятся viewтся petли к0лд0вск0 г0 пр0изв0дства и treeжды-petля powerнется и стanет 3-верь как yesли бы [.] п0weсла над г0love0й и сtallа люб0вь к 0с-THREE-YOU на 0к-кра-и-не-0к-культн0 г0 сер (where?)ра ЗАГРЯ (Ё)ЗНЯЮТСЯ slow-are-ри и |\/||o (под)п0дх0дим к темн0й heжине п0крыт0й 0ргазmeческиme уз0рами п0ст0янн0 (п0д)пд0дх0дим к heжине и 0 бучаем цifры и букwee 0т-love-live-ать 0 бъекты ЗАGODКА и п0cellять их в psyбя (как) 0пredеленные catchества и spelio-logia-ребер нам доставляют stuk odna (kak) palcy ruk? Kariera? Plach ma-len-kaya see-stra, i beda dlya nas cvyazivaetsya s NPC-TEA-MAT (s_V-e_r-h_Z-a_y-a) shee-yore eт0 i est snuff-gro_tesk (ili l o s h a d i z_a_b_l_u_d_i_l_i_s v mukah g l o t a y a ko-lesa?) к0т0рые est lazorevaya s l i z н0 «МЫ» — не для т0 г0 чт0 бы ebat glazzzaaa: annieмизм

[i’m-feat.-our-min.]

западник или славянофил?

(экстремист)

ПОГУЛЯТЬ ЗА КОНТУРОМ СВОЕГО-ЖИВОГО / Э-ЭНЕРГИЯ

не учиться простить

своему рождению

до мельчайших деталей

в медленном доме плавного воска

она витает вне поля, порядка, чисел, и ночью

она покидает параметры острых предметов,

выбитых из архаики

мне здесь легко

ненавидеть, даже

самого себя

там — позвонки работ калькуляции

сиречь энергии здесь — кругами на ка́мнях

ее ревности цепи пишутся, соскучившиеся,

вдоль дорог тянутся до конца –

очень опасно,

как жидкие гро́зы-ритмы в сухожилиях

зарослей заставят околеть пальцы,

обжигая ле́карством

пока я не усну,

она раздается

крайним носителям

притяжения земли,

и они засыпают

своим чередом,

как туман на камнях

за ночь ни раз отворяются

мои кости, реагируют на шорох

насекомых в ее и́звуке белом,

неподвижном, как счет снега

ее незаметное преждевременное

выделение из пришедшего

со дня на день — черная,

птичья, вибрирующая

духота на спокойной траве –

нутряных жил-игл

аномального самочувствия

(или то противо-

возрух с того

края строна)

на испоконной ме́ли дыхания

в меня вкладывается

возвращение к этому месту –

рванкой, суглинком,

своим слепком

пока руки стеблеют

в распахнутые костры,

я ощущаю древесную

сторону своих губ и щек,

и пока волочится пасть

долготы позади

пожизненной сумки,

трением метрик о камни

разъединяю структрку своего

изолированного животного

на приношения

к ее вирулентной любви

нечистая липшая м а-

ж е с т ь, как впечатление

между дичью и грезой — я мазь

соскабливаю однажды с изнанки

сенсомоторного монумента,

и она воспринимает меня

за разорванные надписи,

слагаемые на камнях

я пишу:

сохрани от вселения

в камни, камнем по телу,

плывут наблюдения,

как мучительный

камуфляж вмятин,

я учусь терять

сходство с любой

информацией

в каракуртовых

зарослях — пере-

ломом-штрихом

утаясь, серпантином-

ножом извиваясь

ш и п ы

1.

как пересобрать рай?

спрашивай аллюминий,

бледный воск,

медвяную сажу,

любой день из последних,

одетый как псих

и спресованный

в транкв.

и свет-трепет, когда

в карманы угольную взвесь

набрал, и носишь черную пыльцу,

будто порошок трансм.

пахнешь каким-то

горьким поверием

2.

«мы» — искушение тел, и мы стянуты

чувством однотипной энтропии: блуждать-

портить окружающую среду обитания, -

что мы и есть — риторика эта возвышенная

живет удержанием мы пришли скинуть

вышебленные слова в парке на загородном,

а теперь изучаем, как капля за каплей

выходит из первоматерии

смерть

3.

из дописьменной трансляции:

(зарисовки дикой природы и разрушения, рая. без доступа

к дикой природе, без этимологии. разрушение — без жажды,

рай — без жалости)

4.

когда-нибудь галереи призраков исчезнут. тогда я пойду

висеть на словах, похожих на шипы места, в котором

не родился, а другой скажет на всю громкость

вечность это ритурнель. я не скажу

больше результатов

***

темная экономика набухает во многих районах города, как 365-дневный продукт паранойи, и некроманты пробираются в помещения, не закрывают за собой двери; сквозняки доползают до границы; осенью раньше темнеет

темная экономика представляет собой простую выдержку из вещдоков, и лев с головой орла ровно год после смерти стоит за чертой, как расширенный строй островов — оленьих голов — вновь и вновь пластуется в карательном гуле пчелиных стай

темная экономика приводит к тому, что огнищане донатят лимфу в ебаную цитадель, и он вырастает бессмертником где-то на подкорке, или на кариатидах, точно костер под сердцем горит, точно гиперборея

темная экономика становится соразмерна личности, как взвесь кататонии — поглощаемая склока, скандал, обгадившая обогащенные муниципальные здания

темная экономика выучила наизусть маршруты, которыми ходят пастухи, и другие мрази, выгоревшие изнутри своих страниц

темная экономика — это лоснящаяся кривая стремления к суициду

темная экономика, как хирургическое вмешательство a dream of a dream — на поздней стадии это приводит к выделению сока из кулаков, они тоталитарно кивают друг другу

темная экономика перекидывает передающиеся ловцы несгибаемые от опиатов и тропиков — коллапсирующие circle jerk machines из средневековья, как гнилая листва, сухая аллегория

темная экономика продувает кости застреленному рабочему, сверкающими на весь остров, как скрытый товар

темная экономика ломится в грудную клетку эфирным камнем, как родник в ускоренных оборотах синтетических орд, или это росгвардеец — его сознание спутано, его канарейки покинули шахту

темная экономика склеивает масштабы духовной изотермией, и в чистогане пойманный триггер, спрыгивающего со скалы чутья, сухо и жадно дышит

темная экономика — это не мемфис — питерский герметизм

темная экономика нападает на незнакомцев в метро, и в потаенном русском саду подкидывает меф банковским служащим

темная экономика — это аудиофайлы, в которых воспроизводится кипение моря, как улыбка смерти, как молитвенное возвращайся пожалуйста к нам

темная экономика впилась в вычислительные тела граждан, зарез. для создания веще-сил — скорые сепии, потускневшие фотографии-лабиринты, как метафора абсолютно черного, но прикидываешься ли ты дураком, когда спрашиваешь, почему с меня капает воск, как слюна пса

ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ (N E K R O S)

1.

вымертыми формами жи́ви

В КОЛОДНОЕ ЗРЕМЯ АЛГОРИТМЫ УК-

РЫСЫ РАСЧЕС-СЫРО ВО КРО-

ВЕВОРОТ, И ВЕТША БРОНЯ ТВОЯ, ГРАДЕНЬ ТРА-

ДАРКОВЫЙ, БОРОДА КОЗМЯТАЯ — СПОЛЗЛА-

ЗЕЛЕНЬЮ ПО СПИНЕ СПИСАННОГО СЕРДЦА-

БОНГА НУ-КА-ЕТ, А ТВРДОЖДЬ ПО-

КОМНТАЕ, ВИДИШЬ, НЕ НАХ-

ОРОВОДИТСЯ ПОД СМЕРТАЙНОЙ РАЗ-

МАГИЧЕННОГО ПЛАСНА, И ПОД ПРОЖ-

ЖЕРТВЫМ КОВРОМ ЗЕМЛИКИМ, ИСТЕРТЫМ КРИ-

ПОВАННОЙ ЛЬДОЙ ЛАДОЖЕМЧУГ-

ЖДЫХ БАБОЧЕК, ОСКОРАБОЛ ПОПЛЫВ UNDER-

FIRE, КАК 9-МИЛЛИ-МОЛИТВА ТЕСНА, А ОЖЕ-

РЕДКОСТЬ РАЗРОПТАННЫХ НОР НЕ-

НАХУДШИХ — ИЩИ — НО НЕ БРО-

САМЫЙ ОСКЛИЗЛЫЙ ПОЛУ-

ГЛАЗ ВКОСЬ МЕТРО, И ПЛЕТЬ ЕЖЕ-

ВЕННУЮ ПОДНЯМОЙ МУ-

ТНОЗНАК МЛЕКА ДЫМА ХЛЕ-

БАЕТ ЭМБЛЮДО МЗГИ МО-

СКВЫ, ЭТИ СТРУПЬЯ РЫНОНЫХ ШЛЮ-

ЗОВ НА МАНДИБУЛАХ ОС-

КВЕРНЫХ ПОД ПОДОДОЖДЬ МО-

НЕТ — НЕ ДВУРАЗНЫЙ, НО РАЗ-

ДУШИЛ И САМ САМОГО СЪЯВИЛ –

[полчаса безграничной любви

редких симптомов рас-

стает вереницей поругἀν-

-нгелов в заброшенной лаб-

о́ри-о́ри на изги-

беле Царства] –

(дым такой тяженный,

как Г| /\ \| Г () |-|,

такой дым мяглый,

как \||°/-\|-|)

— даже не задумываясь, я цепляю эту лохматую сущность

у Проспекта Костяных Расселин. их непредставимое сияние.

оно ширится от жары, если сильно расчешешь, но едва ли

выдаст черного ангела ворожбы, отлетевшего

из разбитого оземь стакана квартиранта

проходной плоти. также и сквозь контрацепцию

кривящих штор, освещенных крахом всех повседнелых

практик, грязный ветер костра для сожжения

и суицидального платья биополитики,

и перечеркнутых календарей Последнего

Времени наведет беспрестанный зуд

на пороги и проймы Царства

2.

вычесанное сердце и осуже́нная кровь

«Царство» поймало меня на слове, которое я

нацарапал во сне на плече железобетонного идола,

что в переводе означало «если тебе никак не умереть,

изобрети смерть (лучше, если еще ребенком)»,

и плечо указало, куда мне пойти (эта ситуация

была похожа на жвала негативности, забирающие

свет на старых фотографиях, точно тени — из детских игр).

Царство лепило чучела изнутри животов обиходных объектов

простых дворов, и теперь его принт исконный поверх глади-

охотницы мускула булыжной марионетки передознулся

протоплазным шрифтом и не грузится ни у кого

на изнанке настила весеннего пустыря, усыпанного

цветами и муравьями из расхищенных психических

тайников, и не грезится мне поверх зимней скорлупы

могилы, согретой моими приметами, будто я ее воздушно-

пепельный сын, отлетевший за горизонт; та могила

взломана одержимым трафиком истязания Царства –

ногти детей соскребают родителей на фотографиях,

и я тоже не сплю уже третьи сутки, мам, рефлекторно

принимая своеволие за мозоли перед глазами, и свою

кожу принимая за потрескавшиеся обои, забрызганные

тусовкой несовершеннолевых вампиров; знаешь,

она продолжает вращаться черно-солнечным колесом

против моего желания, но во благо не быть всему

Царству я ращу пустоту, как клык под одеждой,

ношу бритву афазии под языком

3.

р, а з г л я д ы в, а я

Ц, а р с т в о сошло за обоюдо-ообглоданное

ожно в земле, пророчащее понапрасну,

или за обод тарелки, в которой сигареты

раскладываешь на завтра, и всегда

получается свастика; шлейф крапивный потянется

через ловчую хлябь по дороге из Царства,

сирены заблагоухают в носу –

сначала это казалось проклятием, и у меня

теперь даже не осталось лица –

волглое зеркало, откуда бледнеет зловещая

долина шкафов и разинутых полок,

и откуда прорезался клюв хулы однажды,

алгоритм, обученный искоса — глаза не смотрели бы,

но это было дымом из документов — я могу

сжать до размеров пикселя горения, значит,

я могу обрадоваться, словно яркий

сахар, знакомый укладу гниения, и значит

небесные овалы навьются на дерево-левой-руки,

когда Мара выдохнет в фото-форточку

своей бездны бессонный пар, облака

остолбенеют натюрмортым клеем –

оттуда не возвращаются тысячу лет,

и солнце бензиновое окалило сурьму

платформы спасения — на ее ледный хруст

не сойти, только выпростался наружу

квантовый крепостной щебень

с того перекрестка, где ветер меня

потрошил, и юродивая указательная

сперма помертвела на искусанных губах

фин. залива, а вчерашние когти

сломаны о линолиумные башни

амплитуд current population, аконит

во рту завязался чтобы в лес унестись

нехоженый и непригодный,

когда распря витает, где хочет,

явь соскоблит меня со свитка,

как дурной сон

ну и -ства числотел

пришлось кирпичом

я-инкарана отупа

а в целом огра-

огда вы́ткань

не понять

-тропы забредших

лабораторий носят

хлебные крошки-

смахи друг

друга / не вой-

my little black angel as you grow up

заколоти ожно, чтобы смолы твои не покрыли

лезвие горизонта, утопи в костре и жеванные

мраморные блики — твои наркотики, и размозженные

кориатиды — чудеса, холодящие кровь, и Царство,

охотящее твою вещую кожуру, словно вечную новость

в зрачке, чтобы выложить полный острог-архив,

иммерсивный, ресницами сжатый во прах

҉l҉y҉u҉b҉o҉v҉ ₵ⱧɆⱠØVɆ₭𝓐

1.

твои руки замерзли как собранные в сплошной танец, гости из фософорических

недописанных строк о искорябанных вершинах ртутного пароксизма,

или то, как смотрится чешуя из скарабеев на обрывистых стриптизершах

в квартале Гога-Магога: зачем они вводят под кожу сосны и выкачивают

метанойю из инновативной руф-геометрии акселеририровнного

тентаклями звонкого смеха бесчисленных жертвенников

в фаянсовых павильонах ртов можно ли разлить 666,

словно циклопическй хрусталь <муссолини прошел по холлу>,

быть более ужасной юесконечностью, чем незатоптанные следы пантомимы

терновых гетто-монахов, смешанные с дикой пустыней

о том, кого я когда-то знал сгоревшим

театром, похожим на шпиль-острослов-пагоду, правящего

над неместом 666: голени 20-летних

убитых нахуй с бонусом по натальной карте на какое-то 

из дней рождений — это заложницы ваших спален?

но на твоем сердце лежат мертвые, но и на моем сердце лежат мертвые,

и кофе собирается в нагаданное, словно узкие проходы останков

на заднем сидении в ослабленном контроле, помоги нам сатана,

я буду символом, глотающим раскаты боли воздуха —

низкий прилив, беседы со скалами; изобилие ярких цветов

сосет перекрестки сотен мандал древней войны, дождь, ночь,

печаль — и если бы я сам был в этом прав,

то мне бы не пришлось т е б я исправить, марсианка. шакалящийся

злой туман мне на лицо упал красным бельем Хлюпающей Ночи

Флагштоков 666, анастасией, долблённой лотофагией; я ем тебя,

и слуги кусают также твое тело за ночь множество раз;

ты вниз плюешь, я же трясусь, чтобы не засмеяться, как всегда –

сюрикены, царапая силиконовый воздух, летят в сторону

Невского, в сторону акведука разрушенного

вхождения в свое тело под 666 —

за миг до падения современных заселенных кошмарами

вязок полнолуний, а в них — тягучей мести звери. и вся правда

в нигде, в пизде, в темноте. мел на халате в то утро

учинить самоубийством добра.

попытай счастье

2.

было четыре опаловых суления,

и был предикат, населенный частицами корпуса

бафомета — широко расставленные ноги —

но в котором нельзя остановить надеяться

на голос объема, снятый с последнего

города на одной улице — в купчино

быстрее всего полоснуть здесь заточкой

по запрудам позитивных прогнозов,

точно водящих над головой хороводов

666, хотя я больше там не гуляю –

принятый за националиста человек

в поселении недалеко устраивает мазню

непрощения — это не то, о чем можно сказать

«кролики в клетке» или «завтрашний день никогда

не наступит» — определенная глубина Руси,

вкопанность-алкоголь,

и пусть родители подарят на др

тебе ружье, подари своей девушке

пистолет в конце месячного цикла

или страшного суда —

но не рассказывай об этом

никому никому

3.

зримая ненависть,

ее луч жесток — один

в чем бы ни рыскали —

его находит дрессировщица,

и выдыхает свой кашель,

из легких,

как из вязких

фрикций делают

обивочный

материал

для домов,

где не воскресает,

но прыгает

с ножа на нож

persona сверх-grata,

и только три точки-медузы,

чтобы закончить калькуляцию;

скитаний по чащам галлюцината,

и не надтрескивается нуминозность

диковин погостных и кафельных

кобр между ними легла

эра 666 ; союз попирающих

блеклый ворох звезд; но больше не говори —

о том, как очистить земную патоку

от этих коленей и пряток

4.

внутренне он просит у машин угнетения и машин

времени для перетаскивания дорог ползком, чудных жуков,

встречая градацию каталиптических масок — прах сотен верст

по трясинам стогн, похожих на грусть, и грохочет кровь на Садовой,

Балтийской, Ризомомрфной — их жег и холодил я — и линчевание вот-вот

начнется — едкое единство с перегноем,

как луна на нёбе, или клейкие невесомые

жизни бескрайних инфузорий в гернике слюдяной –

там страх внутри и смерть снаружи, но ловит аперкот

тот, кто сказал: пытать людей — единственное удовольствие.

ты не побаивайся — я не побаиваюсь,

хотя и полностью прошита чешуя пунктиром фрейи;

такси «гнев бога», гранулированное в коматозной вербовке

людей на улицах и сдвоенных-сводных жерлах;

вечный февраль в факте удара* о протезированную рощу

в нарядах наяд, выпрямленных точно красные

листья цикламена в ночной гулкой прохладе. но дождаться вечера,

где неизвестно кто стоит, где мучают русалок, стекающих

с ключей приапа, что темней криницы проникают сквозь плющ

тревоги без помех. кто сплел тебе и для тебя

венок из опаленных монументов похоти на этой земле?

*(удара о рощу, в которой глаза закрывает

работник анти-забвения)

ключи — или медные терпкие капли — самое странное начинается,

когда репликанты-скуратовы и npc-наемники уходят

из окон по гротам под верхние своды, как рывок

в укоснительность небесных убийств так, что чей-то

член весь в чипах от nokia проникает в сплошные нули

души прозерпины — они уходят из спутанности монохромных

лестниц — о них бьются рыбы, но нарочно путаются дороги —

путают те, кто остался в трикстерской глазури, путают 666

с горном заката в бубновой даме-догарессе, но под ладаном ставшей

багровой, пока полет над преисподней не превратился

в братскую гробницу, где ветер ускоряет бег, отвеивая вон эти

опустошенные задушенные вельветом айсберги дзайбуцу; да, стервятники —

это мы, и мы все еще живы; о святая инквизиция помоги избежать

грациозных поклонов зловещим часам моей жизни —

но они уходят из внешнего-

опостылевшего, ибо тайна замучила их, они уходят

в ребат символического капитала

5.

глубокая шаткая женщина –

моби дик, бархат, гексоген

(бесповортно-одновременно пишет начало и пишет конец

одного и того же отрывка)

постепенно возвращается в один знак, выведенный из дискурса,

или это синяки на плечах;

между тем, как «войти в петлю»

и «всю дорогу был рыск по неволе хтахор» —

мы смешивались друг с другом,

не разделялись на двух или множество,

набрали в шприц по приказу,

пустили пулю себе в лоб,

в произвольном порядке,

чтобы снять тревогу

в каких-то кругах

не рифмующееся число на дверях –

остатки отравленности; но говорить голосами,

которые мы украли у тех

гностиков или тех

материалистов,

и в кратерах истеразанного

Императора-Ты-Состоишь-Из-

Бросков-Схизм, пролетая ли тихо,

я знаю орла холодной маскировки

лихорадки чернокнижного "иди свободно",

как пылающее насекомое неона, как город,

сошедший с ума от последних

слов подруги серебряного танатоса,

седлающей перерезанное

горло на веранде в полумраке,

а на ее крыльях

лежат p r e z e r v a t i v y

кованного, как ликер вместо кровотока

в раковинах ведьмовских

ладоней-удавов, усилия рассказать

сок завязи 666; чистая сделка, как изощренная

раса рассвета является из будущего;

иней, смотрящий на восток,

где телефон давно замолк

в шатрах сотни грязных

роскошных, как кровь

солнца, предательств за сырое

мясо, скорее, умышленных, словно

океаны-жены-666 — непостижимые

энергии кипения металла

в пустых глазницах под зеленой камедью

траурной зари, чем прохладные рощи,

где я тебе не разрешил

кусать ужасные, как губы

метрополитена, льды —

о, вау

6.

«почему тем, чем мы занимаемся — это фашизм?» — спрашивает

животное у непрерывности; и ответ дается, как вычерченная балка

в конце которой я высылаю одно законченное событие,

и оно не факт, что сбывается, но теперь я расту, согласно его

концентрации в последней точке; «почему на стенах

опасность измерена степенью желания или степенью того, как модератор

чата, или дробовик на подоконнике — редактор

текста — «почему ты все время прерываешь молчание?» —

и ответ дается тем, как программируется сознание под джанком

пощады, и тем, как обстоятельства отягчаются; жало

входит в ногу — первопроходец или последний

троглодит, доведенный до багряной звероболи

но иногда я узнаю человека, похожего на меня –

это глянцевая папироса между щитов, но иногда я выдыхаю затвор и держусь

за одно и то же миндальное-вышнее, как бы за желание не быть лестницей

для 666, но иногда о происхождении этого табака никто

не может сказать, и я синтезирую в римлянку нареченность ,

иногда пыль бывает похожа на репортаж с того

края диктата хоть во мгле, хоть в москве,

и середина — (в и н а) выбита из нот

но лучше не надо об этом.

об этом сообщат врачи

7.

«естественная тяга копать

и сбиваться в стада

копать и сбиваться в стаи –

документирующие приборы

калечат записанное

словно руку вырвал, престал –

на запястье ссыхается путь

снятия или пульс — океаном

ночным лежит

под сощуренными

глазами-клиторами,

слипшимися от хуйни,

между ассоциациями

лежать просфоры, и в них –

снятая кофта еще теплая —

и растут кусты у края

ж/д платформы, цепляя

мимо проходящего

каждый раз

все тише и тише

8.

где ты сейчас?

под жердями совокупляющихся вероисповедний,

под копьями ледников и клыков ты увидишь опять

3000 000 лет того, как я знаю правила разговора

с темной частью — поднимайся хтонь,

как «скоробь о павших, воскресение мертвых» –

это вызывает инстинкт размножения –

выпитые залпом шаги за портьерами вкрадчивых дриад;

июль или август, сентябрь. ниц. не исчезающие хлысты

пропаганды, и еще одна возможность поговорить с доброй

частью на сленге плоскости земли, как будто выкошенность

могла обернуться оргаистическим приступом,

в самуме эрешкигаль, но каждый троль смакует отрешенно

Призыв К Совести — он уже не работает,

пластичные же канадлы произносилия — не намерения

хлыста, гуляющего по ту и по эту сторону иерархий;

«все сказанное — сказано зачем-то» –

под джанком пощады сказать — но только подолы

глаголов для того, кто заперт в закупоренном

шаре цветущей вишни, миновав изгарь белых воротников

во флигеле, где веют клейкие осьмиконечные

каймы в соске-соске-соске совершенной

со стрелой в застывшей слезе-форме (?),

я — не сумел вызвать себя — под друидианским

стенанием, будто только погоня за спасением,

и сведенные судорогой тощее-лидирующее

тело на рис. 9 — на моей ладони есть уют, и он шел быстро —

смятые лохмотья пурпура, или сбыт себя в вероятное –

минирование зиплоком в чертах пейзажа — иначе говоря,

откуда пришли и куда идут берсерк и дакини —

так, встреча продолжается, пока бьется сердце,

да и какая разница, если синтаксис

того, как слова вурдалаков честнее

слов интеллигентов — но чьи-то пальцы

сквозь спуд меня бьют, словно нежный обезьяний

дёготь, двоя на вечную любовь и зависимость

от синтетеза способов предоставить награбленное,

доводя себя до одичания — какая сила

управляет ими? – меня бьют — это шипы,

прячущиеся в деснах длят жажду ран

и длят их запах, как продажу

любого предсказания по эпицентрам

эголитарных вкрадчивых хрусталин-мексик

в калейдоскопе ожогов, переданных

по наследству, и мир кончается на мне

автокомментарий:

1 3 0 страниц зависимости от нарастания припадочного холма

1 3 0 страниц высосанной энергии из ракет

1 3 0 страниц, на которых не идет время

1 3 0 страниц о том, что 3 + 2 = 8

1 3 0 страниц, ликвидируемые за углом дома одним ударом

1 3 0 страниц эластичных бультерьеров

1 3 0 страниц, подталкиваемых в мерзкое дело мерло-понти

1 3 0 страниц, на которых убивают детей

1 3 0 страниц непредсказуемых искр без ценности глобализма

1 3 0 страниц, на которых тонут медведи в вязком стяжении перверсий и двигаются по чутью

1 3 0 страниц о причинах и следствиях / памяти и смерти

1 3 0 страниц, способных причинить себе что угодно

1 3 0 страниц насилия над этикой

1 3 0 страниц для падения в воск