Елена Груздева живет в Киеве. Каждый день она пишет на своей странице в Фейсбуке впечатления прошедшего дня. С ее разрешения мы публикуем несколько ее заметок.

24 февраля 2022 г. Первый день войны

Только что снова бомбануло на левом берегу. Сидим тихо, не паникуем, принимаем успокоительные, смотрим только проверенные новости из официальных источников, пересылаем деньги армии.

Небольшой совет от психоаналитика: пишем дневник. Всё, что угодно: что происходит, что чувствуете, что делаете. Злитесь, плачете, воете, валяетесь на полу — взяли тетрадочку или планшет и пишем. […]

Обнимаю, дорогие мои украинцы!

25 февраля. Второй день войны

Сегодня ночью враг наносил удары по Киеву крылатыми или баллистическими ракетами. Это дом на ул. Кошица, 7, вернее, то, что от него осталось. Адрес, который до сих пор зафиксирован в моем паспорте, я здесь жила в 90-х. Это дом пограничников. Теперь его нет.

Сегодня легче, чем вчера (начинаю привыкать к войне или наконец-то подействовали препараты?). Вышла в магазин: соседние не работают, но «Сильпо» открыто. Хлеба и воды нет, галет тоже. Купила зефирки, чипсы, сок и шоколадку. Да здравствует все вредное и вкусное! Гречку я вряд ли смогу в себя засунуть, а вот чипсинку, пожалуй, получится.

На улице неумолимая весна: позавидовала голубям и бродячим кошкам. Людей мало, все хмурые, сосредоточенно говорят по телефону и не отходят далеко от бомбоубежища. «Люся, не забудь выключить свет и окно закрой. Ты знаешь, у Марьи Ивановны окна выбило, так вот, закрой, и двери тоже. Плед захвати, я место занял. С собаками можно, тут сосед с собакой, только намордник не забудь…» «Петя, это произошло прямо на моих глазах, я сама все видела, это правда, Петя …»

26 февраля. Третий день войны

За последние два дня мне писали и звонили из разных стран со словами поддержки. Это здорово, это прибавляет сил — знание, что ты не один, о тебе вспомнили и волнуются в Америке, Англии, Египте, Канаде, России. Да, многие звонят и пишут именно из страны-агрессора со словами извинений и поддержки.

Кратко о том, что происходит в Киеве. Ночью стреляли: вылавливают и обезвреживают диверсионные группы рашистов. Днем потише, пока на левом берегу спокойнее, чем на правом. Просят не пересекать мосты, они заблокированы. До понедельника — комендантский час, просьба не выходить на улицы. Магазины почти все закрыты. Люди либо в бомбоубежищах, либо дома. Многие мужчины из моего окружения на фронте либо в территориальной обороне Киева — горжусь! Держитесь, родные! Другие сбежали, особенно пламенно-любовные воздыхатели. Лучше и не возвращайтесь никогда. Прогулялась в убежище в новом доме образцово-показательного типа, там тепло и сухо в сравнении с другими, но я ковидная, так что остаюсь дома.

28 февраля. Пятый день войны

Сегодня вышла на улицу, гуляла два часа, не обращая внимания на сирены воздушной тревоги: впитывала весенний воздух, говорила с птицами. Уже прилетели скворцы, утки паруются и строят гнезда. Блаженны неведающие… ибо живется им легче и проще.

Снова звук сирен и гул земли. В доме не так ощущаются взрывы, как на голой земле. Пока там идут переговоры, тут продолжаются бомбежки.

Иду через дворы: люди взволнованы, идут к бомбоубежищу. Теперь это самые людные места — там все, кто остался в столице. Возле укрытия детские рисунки на асфальте. Я разучилась плакать, но тут защемило… Эта вчерашняя страшная новость о том, что бомбили Охмадет — центральную детскую больницу, где выхаживают тяжелых младенцев и лечат сложные детские заболевания. Есть погибшие дети, сотрудники, много раненых и фото маленького детского трупа, покрытого пеленкой. Я не буду постить эти фото — их можно найти в инете, а то меня вчера заблокировали за военные фотографии — мол, они, эти фото, тревожат психику посетителей фб и нарушат фб политику. Ну, ок. Наша нынешняя украинская реальность не вписывается в розовый фейсбучный мир: здесь никто не умирает, страничка все равно останется жить в матрице. Фб войны гуманны: их оружие — блокировка.

Вспомнила, что холодильник пуст, хотя аппетита нет совершенно. Открыто только «Сильпо», но полки пустые. Огромная очередь за хлебом, в аптеку и в зоомагазин. Наши питомцы оказались в приоритете, мы не бросаем животных. А вот алкоголь по законам военного времени запрещено продавать. Наверное это неплохо, но я не знаю…

В ожидании новостей о переговорах и сводок с фронта.

1 марта 2022 года. Шестой день войны

На моем компьютере вынужденно появилась папка «Война», которая никуда не встраивалась. Фото, 2022, личное, работа, дом… — нет, ей нет места ни в одной из веток. Одиноко болтается на диске D. Но фиксирую, протоколирую, работаю журналистом и аналитиком, иначе сойду с ума. С уверенностью, что все это должно вскоре закончиться, только для этого нужно фиксировать, как все начиналось и проходило. Чтобы понять, что такое война. Это смерть, а она всегда конкретна, она чья-то: умер чей-то ребенок, муж, жена, брат, друг, а может умереть страна. Это вонь, грязь, дерьмо, мат, это отброшенное, это реальное. Смотреть, помнить, не забывать. Чтобы знать, чтобы ценить жизнь родных и близких.

Заклеивала окна скотчем, использовав метод крест-накрест, палуба, лесенка, снежинка. Наложила магическое заклятие: «Путин — хуйло». Получилось красиво.

Сильно бомбили Херсон, Харьков, Житомир… много жертв. В Киеве бомбили телевышку (не было вещания) и Бабий Яр… Читать отдельно каждое слово: спустя 80 лет русские взорвали могилы евреев, расстрелянных фашистами в Бабьем Яру.

И мелкие гаденькие новости о том, что бывший муж (бывший военный) прячется от службы в безопасном месте, в то время как дочь с внуком находятся под обстрелами в Одессе. Война, какой бы ужасной ни была, всегда проявляет истинное лицо каждого, хотя с этим персонажем мне давно все понятно и без войны. А вот соседа не взяли в территориальную оборону, он обиделся и самовольно подался в местную оборону нашего микрорайона. Значит, можно спать спокойно.

2 марта. Седьмой день войны

Сегодня выходила на улицу в перерывах между сиренами, а их было восемь. […]

По-моему, я начинаю привыкать к войне, и это пугает. Фотографии и видео, которые блокирует фб, оберегая слабонервных, становятся нашей реальностью. На сирены уже почти не обращаю внимания, скорее, раздражает: черт, я же только села спокойно поужинать — и только делаю звук телевизора громче и продолжаю есть. Появился аппетит, чувствую вкус еды, вчера даже испекла пирог, поделилась с соседями. На этаже нас осталось трое людей и одна кошка. Мы очень сблизились за это время. Вообще люди стали ближе друг другу, но не все, некоторые раздражают, будто им хуже всех. Всем плохо одинаково, только если твой дом не разбомбили, и ты цел и здоров.

А еще появилось желание устроить генеральную уборку в доме, постирушку, привести себя в порядок. Это очень странное желание во время войны, но это какой-то особый кайф — как будто притворяюсь, будто всё нормально. Но когда делала депиляцию, не могла отделаться от мысли, что меня разорвет на части и найдут мою ногу, а она продепилирована — значит, я женщина.

Продолжаю работать. Сначала не понимала: какой к черту психоанализ, если летят бомбы? Я не психотерапевт, не психолог, не жалею, не вытираю сопли, не поддерживаю за деньги. Психоанализ — это другое. Но оказалось, что во время войны он тоже может работать. […] Пишу — и снова сирена гонит в укрытие, уже девятая сегодня, а я не бегу. Весь прошлый год я пыталась продать квартиру, но ничего не получилось, как назло. А вчера поговорили с соседкой — может, не зря не удалась продажа? Наш дом кирпичный, толстые стены 60 см, армированные внутри. Да, спальный район, левый берег, далеко от метро, но теперь в цене надежность и пуленепробиваемость. Дом должен уцелеть, если только ракетой не накроет…

Сегодня устроила себе бомбоубежище прямо в квартире, освободив для этого кладовку в коридоре возле несущей стены. Получилось уютно, буду там спать, пока всё не закончится. А закончится всё скоро. […]

3 марта. Восьмой день войны

Сегодня будет мало слов. Ночь была бессонной: бомбили, наши ПВО отбивали русские ракеты, поэтому было громко, ярко, но Киев сильно не пострадал. Другим городам сейчас намного тяжелее: Мариуполь, Херсон, Буча, Чернигов, Суммы. Пугает новость о наступлении вражеских кораблей на Одессу. У меня там дочь с внуком, рассказывает о сильном сплочении одесситов, готовятся обороняться, пляжи заминированы. Переживаю очень.

В Киеве людей все меньше. Если кого незнакомого встретишь на улице, стоишь и говоришь обо всем. Обсуждаем, какие районы больше пострадали, куда завезли хлеб, где можно взять воду и когда все это закончится.

Столицу охраняют, здесь в основном идет борьба с диверсантами, и с мародерами не цацкаются — расправа по законам военного времени.

Магазины пустеют, авокадо уже не лезет, осталась в основном экзотика. Кроме авокадо есть еще листья алоэ и помидорки чери. Но мне повезло: удалось достать морковку и бурячок, есть запасы соленых огурцов — сделаю винегрет. Достала бутылку вина, но пароли, явки не сдам.

4 марта. Девятый день войны

Новости из киевского укрытия.

Дії у випадку вибуху поруч з тобою:

Ляж на землю та прикрий голову руками

Використовуй доступне укриття

Не поспішай покидати укриття

Допоможи пораненим

Не заходь у пошкоджені будівлі

Если мир бросает мою страну наедине с обезумевшим врагом, этот мир обречён, его ценности фальшивы.

5 марта 2022 г. Десятый день войны

О чем молчит/говорит бессознательное?

За несколько месяцев до войны моей пациентке приснилось сновидение, которое точь-в-точь описывает сегодняшние события в ее родном городе. Мы же не знаем, кому принадлежит бессознательное, мы можем ухватывать его через образования, которые не успели вытеснить или через речевые помехи. Мне сейчас снятся какие-то волшебные сны, но, видимо, это подарок от психического, которое с трудом выдерживает натиск реального в бодрствовании. Поэтому на свои образования бессознательного опираться не могу, остается аналитика и чуток интуиции.

Что в Киеве? Воздушные тревоги, взрывы. Вчера или сегодня, уже все слилось в один большой день, снова бомбили Охмадет, но дети были в бомбоубежище, сейчас их уже эвакуировали.

Киев обрастает оборонительными сооружениями и противотанковыми ежами. Мама смогла выехать из города, но не знаю, насколько безопаснее в другом месте. Когда выезжала, рассказала, что на Бориспольской трассе видела сожженные машины и БТРы. Киев держится, его охраняют, бомбят, наши ПВО сбивают вражеские ракеты, но не все. Небо над Украиной по-прежнему не закрыто, отбиваемся своими силами. Сегодня это основной вопрос. Очень надеюсь, что он скоро разрешится и нас прикроют. Но в сравнении с другими городами киевлянам грех жаловаться: в домах есть свет, вода и электричество… пока.

И еще одно. Когда слушаю русских пленных, невозможно не вспомнить «банальность зла» Ханны Аренд. «Я военный человек, я выполнял приказ». Здесь есть лишнее слово — «человек».

6 марта. Одиннадцатый день войны

Я гуляла возле озера и видела на земле много красных птичьих клювиков. Не могла понять, что это такое, откуда? А рядом бегали маленькие дети и собирали их. Один малыш обернулся и сказал мне, чтоб я не переживала, это птицы их сбрасывают и потом взлетают в небо, у них так принято, это нормально. Я еще раз посмотрела на красные клювы, которые лежали на голой земле, я понимала, что это какая-то большая ценность, но не могла до них дотронуться, так стояла и смотрела, окаменевшая, пока не проснулась. И эта картинка из сновидения до сих пор у меня перед глазами, при этом я чувствую такую боль, которую не передать.

Мчалась по городу под звук воздушной тревоги, а потом под звуки взрывов, в аптеку. Вот дурища, думаю, если тебя здесь сейчас накроет, уже никакая аптека не понадобится. Третий день охочусь за лекарством, но безуспешно: из десяти аптек если работает три, то это хорошо, а лекарств в них почти никаких нет. Остались какие-то совершенно бесполезные «доктор момы» и вытяжки из оленьих рогов для потенции. Какие рога, какая потенция — нам бы давление сбить, да сердце утихомирить, хоть на чуток…

А потом случился Винницкий аэропорт. Восемь ракет — восемь! Мирный город, прощеное воскресенье…

9 марта. 14 день войны

В Киеве тревожная напряженная тишина. С утра над городом нависли свинцовые тучи, из которых сейчас повалил снег. Русня подтягивает войска всё ближе, готовится к штурму. Там и кадыровцы, и вагнеровцы, сирийцы — готовятся удобрять наши буряки своей кровью.

В последние дни часто получаю угрозы, оскорбления — посылаю в бан. Но я знаю, что среди русских есть много хороших людей, которые выступают против этого путинского безумия, которые нас поддерживают, и меня, я об этом писала, это очень важно, очень, на этой тонкой человечности и держатся остатки мира. Для меня он не черно-белый, хотя на войне это сложно. Так устроена психика: однажды изнасилованная женщина будет остерегаться всех мужчин. Здесь то же самое.

Спрашивают, чего не уезжаю в эвакуацию. Отвечу честно, без высокопарного патриотизма. Для меня эвакуация хуже войны, так сложилось. Будучи девочкой, я уже пережила одну эвакуацию, это было в 1986 при аварии на ЧАЭС. Три месяца была в изгнании, хотя у родственников и на море, но я плакала каждый день, строчила письма родителям, чтобы забрали, мне плевать на радиацию, я тут погибну. Но меня не забирали, это понятно. […]

Детей в Киеве нет, по-моему, совсем. Кроме одной девочки-подростка в голубой курточке. Она долго качается на качелях, в ушах наушники — наверное, какая-то космическая музыка. Каждый день вижу ее то в своем дворе, то в соседнем. Иду по воду — качается, возвращаюсь из магазина — она там же — кружит себе голову, забывая обо всем.

Девочка в голубой курточке, ты только качайся…

12 марта. 17 день войны

Последние дни не писала, пребывая в каком-то скорбном безмолвии. Иногда психика кричит «стоп», не выдерживая поток новостей о кричащей от боли Украины. Ограничивалась перекличками с близкими по видеосвязи из своего «розового бункера». Так сейчас называется моя маленькая комнатка без окон, которую я предусмотрительно построила, оттяпав кусок холла. Когда была мода на квартиры-студии и все валили стены, я строила гардеробную или кладовую, которая сейчас и является моим убежищем.

Война на все отбрасывает свою тень, формирует свое символическое поле с новым означающими, и все теперь воспринимается в ином контексте. Обычная жизнь поставлена на паузу, если не на стоп. И когда ощущается этот промежуток безвременья, я делаю то, до чего никогда не доходили руки или что не вписывается в обычный ход повседневности. Например, я просмотрела все фильмы «Матрицы», а вчера посмотрела «Крестного отца» впервые. Да, и такое бывает. Наверное я бы восприняла этот фильм иначе, а вчера он тоже оказался вписан в военный контекст, и я услышала это: «Их надо бить в зародыше, как Гитлера. Надо было остановить в Мюнхене. Нельзя было его терпеть, сами напросились».

Вчера, 11 марта, свой 102 день рождения отметил последний оставшийся в живых обвинитель на Нюрнбергском процессе, Бенджамин Ференц, который сейчас следит за новостями из Украины и проживает историю заново, ужасаясь происходящему: «Преступления, которые сейчас совершает Россия против Украины, являются позором для человеческого общества, виновные должны быть привлечены к ответственности за агрессию, преступления против человечности и убийства. Преступники должны быть осуждены». События в Украине отбросили его назад и заставили трагически осознать, что, к огромному сожалению, происходит повторение истории, несмотря на все, что отстаивал Нюрнберг.

Мне очень хочется дожить до того дня, когда будет суд над Путиным и его приспешниками, одурманившими свой народ и заставившими пойти на чудовищные преступления против человечества в 21 веке. Я знаю, что сейчас полным ходом идет подготовка к процессу. Очень хочется, чтоб этот суд был в Мариуполе или Харькове.

Снова воздушная тревога. Шлю привет и фото из своего «розового бункера».

13 марта. 18 день войны

Сегодня воскресенье, но это ни о чем не говорит. Названия дней недели стерты, как и многое другое. Во время войны другой отсчет дней: по количеству тревог и бомбежек, освобожденных или оккупированных городов и сел, более или менее горячих точек. Сегодня это блокадный Мариуполь. Город, который окружили оккупанты и уничтожают. На сегодня там насчитывается 2187 погибших людей, это только официально. Их хоронят в братских могилах или прямо возле своих домов. В других городах тоже появляются братские могилы. Сегодня в Буче похоронили 67 человек, некоторых из которых не удалось опознать. Я повторю: сегодня в Украине появляются братские могилы мирных жителей…

А некоторых городов больше нет. Просто нет, вообще… Как Волновахи. Ее больше нет. Все люди выехали, вся инфраструктура города разбита. Город стерт с лица земли.

Под Киевом тоже горячо. Сегодня маме с мужем пришлось вернуться. Оказалось, в Киеве безопаснее, чем в Киевской области. Кроме боев, оккупанты идут по селам и занимаются мародерством: врываются в дома, крадут все подряд, насилуют и убивают людей. У них сейчас приказ такой — перейти на самообеспечение. А грабить и уничтожать соседей — это цель и способ жизни русских орд и ее руководства.

В Киеве более или менее спокойно. В магазинах есть продукты: овощи, фрукты, хлеб, крупы, даже колбаса и мясо есть, молоко. Только есть не хочется и не можется. На днях позвонила подруге, которая осталась в Киеве, она музыкант и рядом живет. Предложила: давай у меня или у тебя посидим, поиграем на пианино, попоем, может. А она отвечает, что да, неплохо было бы, только ее рвет постоянно от напряжения и тревоги.

А другие страны смотрят, как мы умираем, как наши дети умирают, как террористы нарушают все законы человечества. Нет, они, конечно, помогают: санкции, военная помощь, помощь с эмиграцией. Это очень здорово, я очень благодарна, но ведь могло бы не быть этих братских могил… Ведь можно было бы сохранить много жизней, если бы хотя бы закрыли небо.

А пока геноцид украинской нации продолжается, гуманитарная катастрофа длится. Школы закрыты, дети не учатся, люди уезжают или прячутся, пытаясь выжить.

Меня бесит риторика, которая появилась в последние дни в СМИ. Начинают считать деньги, что будут делать после войны, как будут возрождать Украину. Это наверное правильно, это нужно, но я не могу это слышать, это не ко времени, пока гибнут сейчас, в этот день, в этот час мои побратимы, которых можно спасти, пока стонет моя страна, пока разоряют ее города и убивают ее людей. Война закончится, я знаю, но этот надлом, эта травма очень долго будет болеть. А сейчас нужно спасать страну, а потом лечить, а потом будет долгий процесс реабилитации. Это наступает война резко, а к жизни еще очень долго нужно будет идти. И я не знаю, как сделать, чтобы после этого ада снова захотелось жить.

14 марта. 19 день войны

Вчера снился Киев после войны. Пасха. Я бродила среди развалин в поисках уцелевшего храма. Точно знаю, что нашла. Помню луч света, пробивающегося сквозь каменную пыль. А сегодня приснилось, как на моих глазах от взрыва рухнула детская школа-интернат, рядом с которой я когда-то жила. Боялась, что повалятся соседние дома по принципу домино.

Утро выдалось солнечным, +3 тепла, поэтому решила пойти на пляж. Если кто не в курсе, я морж с двадцатилетним стажем. Но в этом году не повезло. В январе лечилась в больнице, после больницы подхватила ковид, с ковидом вошла в войну. Поэтому в последний раз окуналась между больницей и ковидом — в начале февраля. Почти все моржи разъехались, была одна. При выходе из дома завыла сирена воздушной тревоги, я поколебалась пару секунд, но все равно пошла повышать стрессоустойчивость организма в проруби. За последние морозные дни озеро снова прихватило льдом. Пока плескалась, слышала бомбежки на правом берегу. Сегодня ночью ракетой разбило дом на Оболони, а днем подбитая ракета упала на Куреневку. С начала войны по состоянию на сегодняшнее утро по нашей территории было нанесено 259 ракетных ударов, выпущено 395 крылатых ракет (официальные данные ЗСУ). Когда начинаются взрывы, в голове проносится дурацкое: «крылаааааатые ракеты летят, летят, леееетят».

Когда возвращалась, люди начали медленно выбираться из бомбоубежищ и собираться возле ресторана “Dellini” в ожидании бесплатных горячих обедов. Одинокие старики и старушки с серыми морщинистыми лицами, закутанные в платки и шубы, шаркающие сапогами на вырост из гуманитарки, объединялись в группы, как растерянные дети в заброшенном интернате, пересказывали друг другу новости, расспрашивали о близких. Удивилась, откуда у них аппетит и жажда жизни.

Привязалась собака-брошенка — большая, метис овчарки — шла за мной и тыкала мордой в ногу. Я так и не поняла, что это значит, но мы проговорили всю дорогу о собачьей жизни. Привела ее к “Dellini”, где вчера покормила двух брошенных котиков остатками от обеда. Может, сегодня и собаке перепадет, тоже ведь жертва наступившего мирового безумия.

15 марта. 20 день войны

Киев сегодня пострадал: ракетные удары по Лукьяновке, Подолу, Осокоркам. У нас уже сложилась киевская примета: очередной раунд переговоров — к ракетному обстрелу. Новости ужасные, мы все сострадаем потерпевшим, помогаем, кто чем может, много делают волонтеры, низкий им поклон, но, что греха таить, каждый в душе молится «слава богу, что это не мой дом, не мои родные». Перечитывая списки погибших, снова-таки молимся, чтоб не увидеть знакомую фамилию…

Я вчера приводила данные ЗСУ, а вот Пентагон насчитал уже более 900 ракетных пусков на Украину. Освобождение от фашистских националистов-бандеровцев? Да когда же мир очнется, 900 ракет — что это, если не геноцид, стратегия на полное уничтожение украинского государства и людей, потому что удары наносят не на военные объекты, а на города. Количество погибших мирных жителей на этой войне пока не знаю, но только среди мариупольцев 2187 человек погибло от рук оккупантов (данные двухдневной давности). Вечная память погибшим…

Сегодня было солнечно, и многие киевляне, кто не покинул свои дома, вышли отдышаться от военных сводок, напитаться солнцем, старые и молодые — дети киевского подземелья. Я не исключение: наконец-то поняла солнцеедов, простите, если смеялась над вами раньше. Сидела на солнышке и так разморило, что побоялась получить солнечный удар, перебралась в тень — тут же продрогла, услышала взрывы — испугалась, что сейчас прилетит. Так и живем.

Пока напитывалась солнцем, мимо проходил сумасшедший, разговаривал сам с собой, кривлялся. И я вспомнила, как прошлым летом другой сумасшедший бегал по пляжу и громко кричал: «Фашисты, вон они идут, танки, танки, ложись!» Сделалось жутко, и не только мне. Все отдыхающие разошлись и молча за ним наблюдали. Видеть человека в состоянии аффективного острого психоза всегда жутковато, но я понимала, что для него это реальность. Его галлюцинации — не притворство, его психика действительно рисовала эти картины, которые сейчас мы все наблюдаем наяву.

Потом у озера появились двое: немолодая пара медленно подошла к самому берегу. Сначала разулся мужчина и босиком зашел в ледяную воду. Когда вышел, женщина присела и неспешно вытирала его ноги полотенцем. Потом в воду зашла она, он бережно ее придерживал, а после также присел и аккуратно закутал в полотенце ее ноги: сначала одну, потом другую. Они еще немного постояли и пошли дальше. Сегодня я видела любовь.

Уже закат, и теперь до утра послезавтра ни солнца, ни воздуха не будет — уходим на комендантские сутки. Киев, крепись, мы молимся…

#дневникивойны

_________

Справка об авторе:

Груздева Елена Валериевна (1973 г.р.) — психоаналитик фрейдо-лакановского направления http://gruzdeva.com.ua. Кроме частной практики занимается психоанализом феноменов культуры и искусства, пишет рассказы, эссе, сценарии, принимает участие в международных театральных проектах CultureBridges и др. Имеет публикации на тему психоанализа и искусства. Художественную прозу пишет под псевдонимом Модеста Срибна. Живет в Киеве.

Дневники были опубликованы в апрельском номере 2022 г. немецкого журнала «Партнер».