Книга мемуаров «Просто дети» Патти Смит — это история из серии «мальчик с девочкой дружил», чей законспектированный любовный роман воспринимается как полноценное художественное чтиво. При этом даже не особенно волнует, что «девочке», бросившей внебрачного ребенка и примчавшейся за счастьем в Нью-Йорк, было в конце 60-х уже двадцать годиков, а «мальчику» и вовсе нравились другие мальчики. Или как это тогда называлось? «Мне кажется, Роберту претила необходимость формулировать свои порывы на языке сексологии, втискивать свою личность в рамки терминов», — сообщает автор.

И все же воспоминания Патти Смит, крестной мамы панк-рока, о ее жизни в 1960-70-х годах с культовым фотографом и художником Робертом Мэпплторпом, изданные спустя двадцать лет после его смерти от СПИДа, замечательны прежде всего глубоким погружением в эпоху. В бурную жизнь литературной, художественной и артистической богемы. Если точнее, то перед нами этакая жгучая ретроспекция судьбы «разбитого» поколения (битники, кстати, в книге тоже встречаются), пропущенная сквозь призму сугубо приватной жизни. Которая, между прочим, удалась в прямом смысле этого слова: «Выжили немногие, В том числе я. Совершенно не собираюсь гордиться тем, что уцелела. Просто мне по чистой случайности досталась счастливая лошадка».

Плюс, конечно, любовь и наркотики — то, чего всегда не хватает при самой успешной жизни в искусстве. Хотя от наркотиков автор всячески открещивается — не любила, мол, шприцов, и даже отворачивалась, когда приятели кололись. Ну, а так, конечно, ярко и убедительно, детально и с неизбывной нежностью — особенно там, где речь заходит о любимом человеке, которому наша героиня доверяла во всем, даже его словам, что на панели он продается не за деньги, а из чистой любви к искусству. Неудивительно, что книга воспоминаний Патти Смит, получила одну из главных литературных премий США — National Book Award, а ее автор наряду с Бобом Диланом, Джимом Моррисоном и Лу Ридом издавна входит в четверку лучших американских рок-поэтов.

О том, как добиться подобного успеха, в мемуарах рок-поэтессы рассказано более чем подробно. Меняете «формализм французских стихотворений в прозе на дерзость Блеза Сандрара, Маяковского и Грегори Корсо», после приобретаете гитару («маленький акустический “Мартин», модель для гостиных, на деке — крохотная переводная картинка с лазурной птичкой, а ремень, сплетенный из разноцветных шнурков) и заодно сборник песен Дилана, для которых следует выучить лишь несколько простейших аккордов. Если гитара вдруг расстроится, «можно найти какого-нибудь музыканта и предложить ему на ней поиграть, ведь в «Челси» музыкантов хватало». А в «Максе” на втором этаже вообще частенько играли «Velvet Undeground». Словом, звездный рецепт, не прогадаете.

По большому счету, в своей ностальгической книжке Патти Смит в очередной раз возрождает знакомый образ шестидесятых. Вудстокский фестиваль и сексуальная революция, Аллен Гинзберг и Сальвадор Дали, Энди Уорхолл и уже позабытые персонажи тогдашней рок-сцены вроде групп «The Band» и «Blue Öyster Cult». И, наверное, лишь благодаря тому, что пишет автор, которая называет свои песни не иначе, как «трехаккордным рок-н-роллом, объединенным с властью слова», мы то скрупулезно проходим классические гаммы истории, когда месяц за месяцем и день за днем нам детально рассказывают о том, как «я была всего лишь неуклюжим жеребенком, но он ценил и поощрял мои жалкие потуги на сочинение песен», то проглатываем целые страницы с описанием одного-единственного вечера, синкопированного страстными нотами любви. Причем, не только автора к «художнику всей ее жизни», но и, скажем, рыжеволосой музы Ив Сен-Лорана к Брайану Джонсу из «Роллинг Стоунз», который поверх модных браслетов повязал ей на запястье скромную фенечку, а также публики — к Дженис Джоплин, для которой поклонники свистом отпугивали дождь от сцены.

Тот концерт, между прочим, удался. С дождем в 60-е вообще проблем не было, и, если помните, Джо Кокер своим отчаянным рыком на концерте тоже тучи разгонял. Но на душе от этого было не легче даже у любимых нами рок-звезд. «Концерт прошел с большим успехом, а потом мы все отправились в «Ремингтон», бар художников на Нижнем Манхэттене неподалеку от Бродвея, — вспоминает автор мемуаров. — Почти весь вечер Дженис провела с одним красавцем, который ей нравился, но незадолго до закрытия бара он улизнул с какой-то смазливой тусовщицей. Это подкосило Дженис. — У меня так всякий раз. Опять я ночью одна, — рыдала она».

Про Джоплин в книге Патти Смит вообще немало, но все больше об экзотическом быте культовой певицы. Всегда, даже днем, с бутылкой ликерчика «Саутерн комфорт», через каждые два слова «понимаешь, чувак», а вот как Крис Кристофферсон напел ей «Me and Bobby McGee», а Дженис подхватила мотив, этого автор не особо запомнила. Мол, «слишком молода я была и слишком поглощена собственными переживаниями». Например, о том, болит ли грудь у ее возлюбленного, который проколол себе сосок, вставляя золотое кольцо и сидя во время процедуры в косметическом салоне в объятиях своего очередного любовника. А еще о том, что доставляло нашим героям столько удовольствия: писать свои имена на песке, перекусывать в «Нэйтанз», гулять по «Астроленду», обязательно фотографируясь верхом на чучеле пони и возвращаясь с Кони-Айленд на поезде линии «Эф» уже глубокой ночью.

Как бы там ни было, но таких мемуаров нынче выходит все меньше. Последние, которые вспоминаются, принадлежали, кажется, Салману Рушди — о его юности той же поры «гремящих 60-х», но в Англии. А все потому, что, как уже упоминалось выше, выжили в этой безумной карусели немногие. И те, кто выжил, не всегда умеют сказать читателю что-либо большее, чем «понимаешь, чувак». Ну «просто дети», как называет их автор книги «звездных» мемуаров.