(Текст был опубликован в журнале Сообщества Культурной Антропологии
в мае 1995)
Представленный ниже текст был прочитан на ежегодном собрании Американской антропологической ассоциации в
Мы рассматриваем киборг-антропологию как теоретическую деятельность и как механизм для усиления участия антропологов культуры в современной науке. Киборг-антропология приводит культурную антропологию науки и технологии во взаимодействие с установившимися практиками в STS (исследования науки и технологий) и феминистическими исследованиями в науке, технологиях и медицине. Как теоретическая деятельность она рассматривает отношения вокруг производства знания, технологий и субъектов в качестве ключевой зоны антропологического исследования. Несмотря на то, что образ киборга возник в области космических исследований и научной фантастики для обозначения форм жизни, которые являются частично человеком, частично машиной, киборг-антропология вовсе не ограничивается только миром высоких технологий. Скорее, она обращает внимание на культурное производство человеческой исключительности, исследуя этнографическими методами границы между людьми и машинами и наше видение тех различий, которые конституируют эти границы. В качестве коллективной деятельности она наделяет антропологию возможностью быть культурно-рефлексивной, отражая ее присутствие в практиках науки и технологий, и способностью представлять, какими могли бы быть эти практики.
Киборг-антропология продуктивно взаимодействует с исследованиями культуры. Британские культурные исследования, возникшие и эволюционировавшие в Бирмингемском центре современных культурных исследований, иногда выходят за пределы гуманитаризма в критике того, как институциональные формы производят субъектные формы, получающие политический подтекст из биологического понятия расы, и связанные с анализом доминирования расы, класса или гендера. Также, путем импорта и значительного увеличения активности в академических исследованиях, учитывающих связь знания и власти, американские исследования культуры предоставили гуманитарным и социальным наукам интеллектуальные ресурсы для сопротивления Новым правым, значительно усилившимся в течение 1980-ых. Демонстрируя, что академические исследования всегда имеют политическое измерение, исследования культуры предоставили концептуальные и политические практики по легитимации такой академической деятельности, которая стремится более четко сформулировать свои знания и свое политическое содержание. Киборг-антропология принимает этот вызов, исследуя производство человечности через машины. Она ищет пути для критики, сопротивления и участия через структуры знания и власти.
Киборг-антропология инвестирует в альтернативное видение мира посредством критической оценки силы воображения, вложенной в науку и технологии в современном обществе. В прошлом, антропология стала источником прозрения для популярного теоретизирования, именно потому, что описывала альтернативные миры и информировала о радикальной различности. Киборг-антропология предлагает новые метафоры, как для академических исследований, так и для популярного теоретизирования, для понимания различных способов работы науки и технологий в нашей жизни — метафор, которые начинают с нашей причастности ко многим процессам, которые представлялись нам иными.
Три области исследования и критики
Мы рассматриваем киборг-антропологию как дисциплину, изучающую три связанные области, которыми антропология не расположена заниматься, или недостаточно подготовлена для того, чтобы продолжать их исследовать. Первая область — изучение современных науки и технологий как культурной деятельности. В течение всей своей истории антропологический дискурс принимал как данность четкое различие между деятельностью общества и развитием науки и технологий. То есть, в противовес развитию культуры в других социальных сферах, наука и технологии рассматривались как развивающиеся на основании собственных внутренних логик внутри специализированных сообществ, по существу непрозрачных и, предположительно, свободных от культурного контента.
Киборг-антропология заинтересована в конструировании науки и технологий как культурных феноменов. Она исследует гетерогенные стратегии и механизмы, посредством которых члены технических сообществ производят такие культурные формы, которые, как кажется, лишены культуры, например, научное знание, объективное и нейтральное, продукт эмпирических наблюдений и логических построений. Киборг-антропологию интересует, как люди выстраивают дискурс о науке и технологиях для того, чтобы сделать их значимыми в своей жизни. Таким образом, киборг-антропология помогает понять нам, что мы все ученые. Путем реконструкции научного знания в новых контекстах, в том числе через национальные и культурные границы, мы все занимаемся наукой. С момента, когда практика «создания науки» более не принадлежит одним лишь ученым, изучение науки становится более пригодным для этнографии и более значимым как тема для научного исследования.
Антропологическое исследование в этих сферах особенно важно, поскольку и наука и технологии стали идиомами и механизмами распространения значимого кросс-культурного взаимодействия, производства и изменения. Как явления, казалось бы, происходящие без культуры, наука и технологии регулярно создают отношения власти без
Вторая область исследования — это широкая критика адекватности «антропоса» как субъекта и объекта антропологии. В этой связи, киборг-антропология представляет собой серьезный вызов человекоцентричному фундаменту антропологического дискурса. Термин «киборг-антропология» является оксюмороном, который обращает внимание на изначальные человекоцентричные установки антропологического дискурса, и ставит задачу альтернативных формулировок. В то время как обернутый в кожу индивидуум, автономный носитель идентичности и статуса агента, в теории, без гендера, расы, класса, религии или времени, вполне успешно и продуктивно использовался в качестве субъекта культуры и культурного анализа, были также возможны альтернативные описания истории и субъективности.
Автономность индивида всегда ставилась под вопрос постструктуралистами и постгуманистами. Киборг-антропология открывает новую альтернативу, рассматривая положение о том, что человеческий субъект и субъективность в значительной степени являются функцией машин, машинных связей и обмена информацией, также как они являются производителями машин и их операторами. С этой точки зрения наука и технологии воздействуют на общество, создавая моду на самость скорее как внешнюю силу. Например, появление антропологических субъектов и субъективностей зависело от кораблей, поездов, самолетов, печатной машинки, камер, телеграфов и т.д. Как позиционирование технологий определило границы «области», и каково было позиционирование антропологов внутри нее — по этим вопросам в этнографических работах царит исключительная тишина.
Все больше становится ясно, что человеческий агент служит в современном мире в качестве одного из участников таких деятельностей, которые возрастают в объеме, комплексны и разнообразны, и уже взаимосвязаны. Эффект этой взаимосвязи демонстрируется как уменьшением вызовов гегемонии капиталистов, так и взаимодействием капитализмов, но ни один человек или группа исследователей не понимают ее целиком. Вместо этого, понимание должно приходить по частям, открывая различное производство данных частей через разнообразные стратегии в разнообразной среде. Достаточно задуматься о многочисленных спорах по вопросам СПИДа — борьба активистов за участие в фармацевтическом санкционировании, компьютерные сети, направленные на исследование способов лечения, различные возможности просвещения по всему миру — для того, чтобы понять, что игнорирование технологий как агента значительно ограничивает любое антропологическое исследование человека в его современном состоянии. Если антропология хочет предложить аналитическое и критическое понимание текущих различий, она должна убрать все концептуальные предпочтения, которые исключают машины из антропоса.
Первый важный шаг к размыванию человекоцентричных границ в антропологическом дискурсе — дать место образу киборга в теоретизировании; это означает принять как данность, что то, что агент-человек обычно производит как сам по себе, так и при помощи машин, является частично человеческим, частично машинным. Как мы можем писать, к примеру, не используя человекоцентричный язык? И, если письмо есть совместное произведение человека и машины, тогда кто есть эти «мы», кто пишет? Стратегии, которые уже были использованы, включают осмысление существующих концептов новыми способами, такими как изучение атрибута «агент» применительно к машинам; позиционирование новых терминов и концептов, рассмотрение и человека и объектов как «актантов», и переоценка «объективного» мира «фактов» различными способами путем деконструирования нейтрального наблюдателя. Но в то же время мы должны понимать, что попытка описания культуры без человечества как ее единственного носителя, угрожает товарным фетишизмом и исключением киборг-антропологии из текущих дисциплинарных границ антропологии.
Третья область текущих исследований для киборг-антропологии — признание новых областей, в которых этнографически исследуется, как технологии участвуют в качестве агентов в производстве и перепроизводстве различных элементов социальной жизни, включая модальности субъективности. Киборг-антропология настаивает на том, что машины и другие технологии являются атрибутивными агентами в конструировании субъективности и ограниченных сфер знания. Как
Отношения с STS и феминистическими исследованиями
За последние 10 лет бурный рост конструктивистского движения в STS привел к появлению ряда теоретических решений и методологических стратегий, объясняющих, как ученые и технические специалисты конструируют свое знание через гетерогенные комбинации интересов, риторических стратегий, манипуляций властью и технологических показателей. Исследователи STS сейчас открывают альтернативные пути критики и участия в общественных дискуссиях, сопряженных с наукой и технологиями, и включающих правительственных лиц, принимающих решения. Киборг-антропология может внести свой вклад в эти изменения, за счет расширения сферы деятельности STS за формально институционализированные области науки и технологий и посредством переосмысления этого вмешательства. Это означает, что киборг-антропология может детально документировать потоки метафор в обоих направлениях между сферой теоретизирования академической науки и сферой технологического производства с одной стороны, и популярного теоретизирования и участия в технологиях с другой.
Киборг-антропология, обрисованная здесь, не была бы возможна без работ по феминистическим исследованиям. Посредством проблематизации тела и выдвижения на первый план политики и удовольствия сексуализации, феминистические исследования четко сформулировали, кто и что репродуцируется (и какими видами технологий), когда определяется «человеческий субъект». Естественно, это не только биологическая репродукция человечности, но и фигуративная репродукция, требующая критического анализа. Принимая то, что гендер социально конструирован, мы также с неловкостью признаем, что культура сама влияет на социальную технологию.
Например, феминистические межкультурные исследования демонстрируют, что понимание человеческой репродукции — нашей и Других — формулируется на пересечении социальных и биологических технологий. Таким образом, феминистический анализ, который подчеркивает и критикует власть иерархий, которые усиливаются за счет возможностей новых технологий репродукции, демонстрирует «нетрадиционные» и неожиданные отношения между женщинами и технологиями. Также и исследования лесбиянок в сфере культурных запретов и допущений в отношении интимности, удовольствия, фаллической морфологии и виртуальной реальности предполагают, что новой и соблазнительно опасной является не технология как таковая, но усиление влияния женщин вместе с технологиями. Для киборг-антропологии этот вид угрозы содержит огромную область для теоретического и для практического исследований.
Сотрудничество не только с профессиональными дисциплинами антропологии, но и с исследованиями культуры, STS и феминистическими исследованиями гарантируют, что киборг-антропология останется связанной с различными источниками и формами власти, основанными на науке и технологиях, и с альтернативными методологическими стратегиями, которые дают аналитическое понимание и возможность для критического вмешательства.
Опасности киборг-антропологии
Киборг-антропология является опасным родом деятельности. Согласно этимологии слова, опасность (danger) происходит от dominium, означающего суверенность или власть лорда. Опасность подразумевает «власть лорда или мастера … причинять боль или ущерб». Киборг-антропология — опасная деятельность, поскольку она занимает позицию рассуждения о самой себе как об участнике конструирования мира науки и технологий. Размывая границы между людьми и машинами и между обществом и наукой, киборг-антропология рассматривает академическое образование как неспособное дать убежище как от практики науки и технологий, так и от их господства. Признавая свою позицию в рамках деятельности науки и технологий, киборг-антропология пользуется возможностью для переосмысления воображения и для сопротивления в ответ на подчинение акту участия.
Одной из опасностей участия в институционализированных науке и технологиях, даже после переосмысления, является кооптация. Поэтому данное участие может превратиться в принятие предварительных установок, которые ограничивают воображаемые альтернативные миры и подрывают значимость важных практик этнографических исследований. Одним из способов сохранения критического подхода является стратегическое использование нашей комплексности, оставаясь прозрачным как для академического, так и для популярного теоретизирования. Поскольку киборг-антропология вовлечена в популярное теоретизирование, она должна оставаться понятной для него.
Вторая угроза — развитие внутренних противоречий. Что происходит, например, когда киборг-антропология приходит к размышлениям на тему, не лучше ли не иметь ни науки, ни технологий, ни антропологии? Тем не менее, возможно, благодаря приверженности киборг-антропологии представлять альтернативные миры, киборг-образы могут также способствовать зарождению стратегий по переводу существующих миров в новые условия. Вместо того чтобы определять себя вне бытия, киборг-антропология может участвовать в продолжающихся решающих смещениях «объективности» и «сосуществования».
Опасности переизучения и недоизучения прекрасно известны. Сегодня нас ожидают угроза и радость от обнаружения ученого в каждом из нас и нашего участия в науке и технологиях вне зависимости от того, выбираем ли мы это участие или нет, понимания себя в терминах больших, чем просто человеческий агент, и критика нашего продолжающегося участия в кибернетических формах жизни.
Перевод: Шаталов-Давыдов Дмитрий и Илья Ид
Перевод был выполнен в рамках проекта «Щупальце»
