Create post

Без названия

Три ступени вниз

Когда в очередной раз читаешь роман Булгакова «Мастер и Маргарита», то возникает недоумение: как ?и всего лишь? вот та книга, которая фактом своей публикации стала в середине щестидесятых годов прошлого века литературным и не только событием, прорывом? Не может быть!

Тем не менее, есть и будет удивительным актом постхрущевской оттепели, приобщением к чему-то такому, чего не было и не могло быть по сути в сугубо заидеологизированной с тридцатых годов советской литературе.

Несомненно, что четыре главы романа мастера о допросе и казни Иешуа Га-Ноцри (так Булгаков в соответствии с еврейским звучанием имени Иисуса назвал героя романа в романе) есть лушее в «Мастере и Маргарите», поразительное и запоминающееся, как киносценарий. (Был даже издан сборник под названием «14 Нисана», куда, наряду с другими материалами литературного рода о провозвестнике христианства, вошел на равных роман мастера из булгаковского эпоса на религиозные темы.)

Но история про Воланда и его свиту, куролесившую в предвоенной Москве, про саму Москву , описанную чуть идеализированно и иронично одновременно — это как оказалось вместе с романом мастера.

И не просто рядом, а так прочно и продуманно, выстроено композиционно, что одно естественно вырастает из другого, как тот сор, из которого, по гениальному образу из ахматовского стихотворения, вырастают стихи.

И все же, рано или поздно возникает риторический и сакраментальный вопрос: не снижает ли соседство бытового то возвышенное, что выражено в литературном подвиге безымянного персонажа «Мастера и Маргариты», который назвал произведение не именем главного героя Евангелией, а именем римского прокуратора Понтия Пилата?

В том-то и дело, что не только не умаляет достоинств истории про Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата, а только усиливает эффект от силы сказанного в ней. Не из–за контраста, а как раз потому, что текст «Мастера и Маргариты» есть на самом деле трехуровневый конгломерат.

Самый высший уровень его — роман мастера.

Средний — приключения Воланда и его приспешников.

Самый нижний — описание москвичей в те несколько дней, когда город посетил инфернальный владыка потустороннего мира.

Все три уровня , перечисленные здесь, взаимодействуют с редкой проницаемостью друг в друга, создавая впечатление о произведении Булгакова как об универсальной картине человеческого бытия, взятого в четкий временной период и вписанной в узнаваемую до правдоподобия пространственную перспективу.

Но тогда возникает уже чисто стилистический вопрос: а зачем все это было нужно — так выстраивать описание легендарных событий, что есть разные уровни постижения их. Где наверху стилизация под Евангелие от Луки (где Левий Матвей — один из героев романа мастера), а на последнем — нечто похожее про романы про Остапа Бендера, написанные коллегами Булгакова по ранней газетной деятельности Ильфом и Петровым.

И, пожалуй, вопрос этот самый важный, поскольку ответ на него позволяет увидеть роман «Мастер и Маргарита» в присущей ему целостности, в том, что не перестает увлекать читателей его уже более полувека.

Заметим, что все три уровня романа имеют схожие особенности, как синоптические Евангелия — От Матфея, От Марка, от Луки.

В них есть детективные моменты, приключения героев, разговоры по душам и вкрапление мистического в обыденность.

Названное не есть лишь свидетельство единства главной книги Булгакова. Оно показывает, что все три уровня романа «Мастер и Маргарита» закономерны. И он мог быть целостным только в сосуществовании трех названных здесь уровней. По-своему на такую нерасторжимость повествовательной ткани литературного произведения указывает и то, что , заявленная в первых главах фраза, которой должен быть закончен роман и где речь идет о Понтии Пилате, трижды повторяется в Части второй его.

Тогда, когда завершается , собственно, роман мастера.

Тогда, когда Воланд и его свита покидают Москву, заканчивая все, что наметили сделать, в первую очередь, решив судьбу мастера и Маргариты.

Тогда, когда роман Булгакова подошел к концу.

Что является неоспоримым доказательством в пользу того, что все три пласта романа составляют подлинное содружество, так сказать.

Что из этого следует?

Наверное то, что написать в СССР произведение на религиозную тему тогда, когда он начат и завершен был Булгаковым (1929 -1940 годы) было невозможно. В некотором смысле, о том говорится уже в самой первой главе романа, где редактор Берлиоз доказывает пролетарскому поэту Ивану Бездомному, что никакого Иисуса не было на самом деле, как и представителей черных сил, как и всего того, что рассказывают о них.

Вряд ли было возможно тогда же написать пусть и сатирический, но в некотором роде и апологетический экскурс , показывающий возможности сил зла.

А вот вписать и то, и другое в смешные бытовые реалии советской жизни тех лет было вполне логично и уместно.

И дело тут не в том, что Булгаков хотел благодаря введению в свое произведение будничного содержания, тем более, иронично поданного, сделать возможной публикацию собственного произведения (особый аспект — соотношение судьбы и биографии Михаила Булгакова и героя его произведения, его альтер эго, его двойника).

Ясно было, что и в таком популяризаторско-полуанекдотическом виде, если иметь в виду фон истории про Воланда, Иешуа Га-Ноцри и Понтия Пилата, роман невозможен был для публикации в советских изданиях. Если помнить бедственное положение его автора в десятилетие, когда он его создавал, то, что он, скорее всего, находился под постоянной слежкой, трудно предположить, что у Булгакова могли быть или даже были иллюзии по поводу появления романа в печати (что также описано в истории мытарств и болезни мастера после того, как фрагмент романа про Понтия Пилата и его антипода духовного мастер по настоянию Маргариты опубликовал в прессе, что привело к ожесточенной критике писателя, его душевной болезни и одиночестве в больнице для людей с неадекватным поведением.)

Несомненно, нет.

Новозаветные книги, Библия в широком смысле слова, адресованы были обычным людям в меру их понимания, веры и последовательности в следовании личному религиозному чувству.

Потому три уровня романа «Мастер и Маргарита» есть как бы расширяющиеся сверху вниз круги восприятия библейского в разных группах людей, вырабатывающих отношение в тому, что говорится, в данном случае, про Иисуса из Назарета.

Есть, понятно, группа продвинутых в вере людей. Их меньше остальных в количественном отношении. Им ближе будет то, что пересказано в авторской редакции в романе мастера. Вероятно, их с заведомыми оговорками можно сравнить с учениками Иисуса, как они представлены в Евангелиях. (Вспомним, что и им не все понятно было в его логиях и притчах).

Есть большая, чем названная выше, группа людей, на которых лучше воздействуют примеры, связанные с чудесным. И о них говорится в Новом Завете — в Евангелиях, в Деяниях Апостолов, в Посланиях Апостолов, в Откровении Иоанна Богослова.

Как бы их ни было много по сравнению с теми, кто наиболее возможно приближен к религиозной истине о спасении души, их меньше, чем остальных, для которых вера есть и не привычка даже, а информация о том, что надо знать, чтобы правильно ориентироваться в конкретном социуме.

И им , третьим, приемлема и доступна нижняя версия истории про библейских персонажей.

Таким образом, выходит, что Булгаков, пусть не дословно повторяя библейский текст в рамках сложившейся традиции его истолкования, совершенно точно использовал градацию последователей Иисуса, как она обозначена в Евангелиях.

И использовал ее, ту самую градацию, в ориентировании на читателей неравных степеней восприятия высшего.

Поэтому насколько очевидны три пласта-уровня романа Булгакова «Мастер и Маргарита», также неоспоримо и том, что речь здесь о произведении цельном и филигранно выстроенном и написанном.

Пожалуй, одно из непременных достоинств его состоит не только в блистательной форме, конгениальной содержанию, не только в том, что оно объективно восприятию с неодинаковым опытом постижения знаний о вере и религии.

Оно проявляется в том, что никому не заказано не спускаться по перечисленным ступеням, а подниматься по ним с каждым новым прочтением романа, что, вкупе со всеми его известными достоинствами и доставляет читателю его бесценную радость постижения того, что при предыдущих чтениях оставалось вне внимания.

Знакомое до цитат, до всех сюжетных коллизий и перипетий всех уровней, она завораживает совершенством своим, тем возвышенным и актуальным вне времени подтекстом, который заявлен в нем с первых строк и с фантастической увлекательность сохраняется до финала.

При том еще, что и очередное чтение «Мастера и Маргариты» оставляет в душе ощущение чего-то еще неоткрытого, непроясненного, что со временем вызывает насущную потребность снова взяться за произведение Булгакова и перечитать его в очередной раз от начала и до конца.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Ilja Abel
Ilja Abel
Follow

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About