Существуют две взаимосвязанные проблемы. С одной стороны, у нас нет полного, объективного представления о том, что собой представляет текущий исторический момент. С другой стороны, у нас точно также нет полного, объективного представления о прошлом и, прежде всего, ближайшем прошлом, ХХ веке. Иными словами, знание прошлого оказывается залогом знания настоящего и наоборот.

Здесь существует ряд проблем, который носит методологический характер. Прежде всего, необходимо отметить фактор идеологии. Так, с одной стороны, мало знать, что эпоха — в лице своих современников — “думала” о самой себе. Ещё больше необходимо отдавать себе отчёт в том, что идеологемы той эпохи (в особенности, коль скоро это касается такого недавнего прошлого, как ХХ век) продолжают оказывать воздействие на нас, современников XXI века (т.е. уже совершенно иного исторического периода). Как следствие, непредвзятый анализ — равно как настоящего, так и прошлого (постольку, поскольку это вообще представляется возможным) — становится возможен лишь после того, как эта определённая интеллектуальная, “мыслительная” зависимость оказывается, как минимум, замечена. До этого момента рефлексии едва ли можно сделать и шаг вперёд.

Возможно, не станет преувеличением сказать, что весь “короткий ХХ век” прошёл под знаменем марксизма. Это означает, что, с одной стороны, теория Маркса, приложенная Лениным к “исторической практике”, стала фактором, определившим динамику событий ХХ века. Динамику, как минимум, политического измерения, жизни государств и народов ХХ века. Но, с другой стороны, если взять то же “Государство и революцию” Ленина, можно убедиться, что то, что “по итогу” было создано на ⅙ мировой суши, не имело ничего общего, никакого отношения к тому, как революционеры (равно как сам Маркс) представляли себе не то что коммунизм, но даже социализм:

“Ну, а если пролетариат и беднейшее крестьянство возьмут в руки государственную власть, организуются вполне свободно по коммунам и объединят действие всех коммун в ударах по капиталу, в разрушении сопротивления капиталистов, в передаче частной собственности на железные дороги, фабрики, землю и прочее всей нации, всему обществу, разве это не будет централизм? Разве это не будет самый последовательный демократический централизм? И притом пролетарский централизм?” [Ленин, с. 49]

Или, как писал об этом Маркс:

“В кратком очерке национальной организации, который Коммуна не успела подробно разработать, прямо говорится, что Коммуна должна стать политической формой самых маленьких деревушек и что постоянное войско должно быть заменено по всей стране народной милицией с самым кратким сроком службы.” [Маркс, с. 50]

ХХ век (в особенности, во второй половине) был одержим идеей революции. Таковы были национально-освободительные движения по всему миру, принимавшие левую риторику; такими были студенческие беспорядки 1968 г. во Франции и странах Запада в целом. Однако то была внешняя сторона. Теперь же нам — после того, как ХХ век уже прожит, завершён окончательно и бесповоротно — напротив, впору задаться вопросом: а столь ли уж фундаментальными, неотменяемыми оказались перемены, изменения, события, произошедшие в ХХ веке?

Касаясь одного лишь СССР, можно ли утверждать, что там был построен социализм? Или же речь должна идти лишь об огосударствлении собственности, госкапитализме вкупе с обширной социальной политикой в духе welfare state (предоставления равного доступа к образованию, здравоохранению, права на труд и т.д.)? Нельзя ли сказать, что в СССР, фактически, так и не были реализованы никакие, сколь-нибудь глубокие преобразования в плане “базиса”; что сама экономическая основа обществ “советского типа” был простым отрицанием рыночных отношений, их “переворачиванием” (вместо коренного преодоления)? Если не пойти дальше и не сказать, что речь шла лишь об изменении “надстройки” — в то время как базис общества “победившего социализма” представлял собой “государство-корпорацию” (каковым СССР и выступал на международном рынке)? И не переворачиванием ли надстройки, приведением её в “соответствие” с (гос)капиталистическим — по сути своей — базисом и стала Перестройка?

Вот под этим я и склонен понимать кардинальное, радикальное переосмысление самого последнего, “самого недавнего” исторического периода (а, вместе с ним, и современного момента). Переосмысление, при котором “реальный социализм” (понимаемый в широком смысле — как всё то, что было реализовано на практике за всё время существования соцлагеря) имел место, но, при этом, не имел никакого отношения к тому, о чём писали основоположники марксизма (Маркс, Энгельс и сам Ленин). Иными словами, нельзя вполне знать оригинальной марксистской теории без того, чтобы не понимать, что она имела весьма опосредованное отношение ко всему тому, что происходило (как минимум — говорило от её имени) в ХХ веке.

По факту самой подобной постановки вопроса, закономерно возникают ещё как минимум два:

1. Реализуемо ли то, о чём писали классики марксизма-ленинизма вообще, в принципе?

2. Есть ли хоть какие-то предпосылки к реализации этого в современном мире?

И если дать однозначный ответ на первый вопрос сейчас едва ли возможно (если возможно вообще), то на второй вопрос люди — которые сами называют себя левыми (более того, прямо характеризуют нынешний кризис как “финальный”) — отвечают отрицательно. Так, например, небезызвестный левый мыслитель, философ и коммунист Славой Жижек пишет в своей недавно вышедшей книге “Актуальность Коммунистического манифеста”:

“В своде классических работ марксизма содержится гораздо более трагическая ошибка, описанная, в точных терминах, Вольфгангом Штреком: марксизм был прав по части “финального кризиса” капитализма, мы явно вступаем в него сегодня. Но кризис этот таков, что представляет собой процесс длительного разложения и распада без простого гегелевского “снятия” [Aufhebung] на горизонте; без субъекта, способного придать этому распаду позитивный поворот и превратить в переход к общественной организации более высокого уровня.” [Zizek, p. 23]

Или, как формулирует это сам Штрек:

“Это марксистское — или, лучше сказать, характерное для Нового времени — предубеждение, что капитализм как историческая эпоха закончится только тогда, когда забрезжит новое, лучшее общество и революционный субъект, готовый претворить его в жизнь для развития человечества. Это предполагает степень политического контроля над нашей общей судьбой, о которой мы не можем даже мечтать после разрушения коллективной субъектности и, фактически, надежды на неё в ходе неолиберальной-глобалистской революции.” [Streeck, p. 57]

Иными словами, вопросов остаётся больше, чем ответов.

Таким образом, возвращаясь к проблеме, поставленной в начале текста (неполнота и необъективность знаний относительно настоящего и прошлого), необходимо сформулировать конкретные задачи, работа в направлении которых позволила бы дать ответы, которые, в свою очередь, приблизили бы к разрешению проблемы. Таковыми являются следующие:

1. Необходимо полностью переосмыслить историю ХХ века;

2. Для этого, в свою очередь, необходимо в корне переосмыслить, чем была Россия в ХХ веке;

3. Что также невозможно без того, чтобы получить как можно более полное (если не сказать исчерпывающее) представление о теории Маркса (как минимум — в исходном, “оригинальном” её варианте).

Помимо этого также могут быть сформулированы другие, “побочные” задачи:

1. Понять, чем была идеология (марксизма). Была ли теория (“учение”) Маркса научной в полном смысле этого слова;

2. Какой была история — если не сказать, внутренняя логика развития — левой мысли в ХХ веке.

Библиография

Примечание: Ленин приводит цитированное место из Маркса, но неточно, цитата сверена с переводом. Цитата из Штрека приводится в книге Жижека, однако ссылка на оригинальную работу, откуда она взята, здесь также указана.

1) Ленин В.И. Государство и революция. Госполитиздат, 1953.

2) Маркс К. Гражданская война во Франции (1870-71 г.). Государственное издательство, 1919.

3) Streeck W. How Will Capitalism End? London: Verso Books, 2016.

4) Zizek S. The Relevance of the Communist Manifesto. Polity Press, 2019.