Провинции вновь погрузились в хаос, традиционная администрация либо исчезла, либо просто плыла по течению; социальные бунты и бандитизм распространялись на обширные территории; и как только римская патина в отдаленных областях стала сходить, наружу начали выходить архаические и подавленные местные культуры.

Перри Андерсон «Переходы от античности к феодализму»

Что ждёт нас в будущем? Куда движется упадочный капитализм? Какие у нас есть альтернативы? Роза Люксембург ещё в начале прошлого века дала лаконичный ответ: «Социализм или варварство». Этот лозунг подразумевал, что приемлем только первый вариант. Второй вариант был добавлен, чтобы оттенить первый альтернативой поражения и смерти. Но так ли неизбежен социализм и так ли страшно варварство?

Объектами военной агрессии становятся государства периферийного капитализма, в ресурсах на территории которых, заинтересованы представители той или иной крупной группировки капитала. Интересным образом изменилось воздействие центра на периферию: если раньше подобные завоевания приводили к несомненному прогрессу, хоть и ценой множества жизней и изломанных судеб, то теперь подобные завоевательные войны приводят к деградации. «Арабский социализм», «Джамахирия» и прочие разновидности национал-капитализма в результате военного вторжения рушатся, и сквозь них, как сквозь ободранную эмаль, проступают прежние, докапиталистические общественно-экономические отношения. Если капитализм раньше преобразовывал более примитивные общества, хоть и в своих эгоистических целях, то ныне мы видим, как более сильный капитализм разрушает более слабый, иначе говоря, пожирает сам себя. Казалось бы, мы видим обычный процесс устранения конкурентов, обычный процесс подчинения центом периферии. Но, когда заглядываешь в бездну, сама бездна глядит в тебя. Процессы варваризации, скатывания на более примитивный уровень можно увидеть и в более развитых странах. И речь не только о Югославии, которая деградировала до уровня начала прошлого века, или бывшего СССР, который стремительно идет тем же путем. Процессы балканизации медленно, но верно распространяются по всему миру. По мере упадка капитализма, приходит в упадок и его политическая основа — национальное государство. Старые противоречия, временно забытые во имя единого национального рынка, вновь дают о себе знать — и вот уже Бельгия разваливается на Валлонию и Фландрию, Шотландия и Венеция требуют независимости, Иберийский полуостров готов вернуться к границам времен Реконкисты. Из уст политиков, поп-звезд, философов все чаще и чаще можно услышать самые мракобесные концепции и идеи. Будущая мировая война, как и любой кризис, лишь усилит нынешние тенденции. Если в преддверии первой мировой, по всему миру росли массовые движения, ширился Интернационал, то сейчас все больше говорят о «Интернационале националистов», «Всемирном Халифате», «Русском мире».

«Многополярность не станет альтернативой однополярности. На смену последней придет аполярность — глобальный вакуум власти. И от этого глобального беспорядка выиграют силы, куда более опасные, чем соперничающие между собой великие державы». Мы не знаем, какие ресурсы и возможности окажутся наиболее ценными через 40-50 лет и вокруг чего развернётся основное противостояние. Но, скорее всего, в многополярном мире воцарится не мирное сотрудничество полюсов, а система сеньориально-вассальных отношений между полюсами и их «близкой периферией». На границах периферий возможны конфликты — инициированные как великими державами, так и вызываемые попытками появления новых центров силы. Многополярный мир XXI века станет миром насилия и войн — и как таковой он не будет стабильным"[1].

Рабовладельческий строй, в силу своей природы, был экспансивен. Его любимый внук, капитализм превзошел в этом своего деда. Его господство началось с масштабной экспансии «Великих географических открытий», за несколько столетий он подчинил себе весь земной шар и начал готовиться к экспансии за его пределы, к ближайшим планетам и дальним звездам. Но тут он переоценил свои силы и возможности. Мечта о покорении космоса оказалась несбыточной. Провал этого дерзновенного проекта поставил крест на его развитии. Но и изменить свой образ жизни он не может. Как его дед, который зависел от рабского труда, он тоже находится в сильнейшей зависимости от дешевых рабочих рук и что важнее — неравномерности развития тех или иных обществ, которые оказались в его власти. Сама суть капитализма в том, что он живет экспроприацией, причем экспроприацией невосполнимой: он забирает у Земли ресурсы, ничего не давая взамен, он навязывает собственной периферии неравномерный обмен, он забирает у людей время и здоровье, оставляя взамен пустоту. Неслучайно, в его искусстве, в его культуре, живет сквозной образ Носферату, графа Дракулы. Это и есть истинный лик капитализма.

С таким вампирским подходом возможен только один путь — вширь. Рабовладельческий строй забуксовал, когда Римская империя достигла пределов своей экспансии, капитализм забуксовал, после того, как свернул свои программы покорения Луны и Марса. Даже если эти программы в ближайшем будущем будут осуществлены, то разворачивание инфраструктуры, налаживание полноценных колоний займет немало времени. А у капитализма этого времени нет. Он наркоман, который должен постоянно извлекать из всего прибавочную стоимость. Иначе он умрет. Потому, забросив свои дерзновенные проекты молодости, он пытается извлечь драгоценную субстанцию из всего, что попадет ему под руку. В ход идет всё — игра на бирже, финансовые пирамиды, распиливание старого промышленного фонда, навязывание искусственных потребностей, современные войны, ведущие к коллапсу того или иного государства. Это паразитарное желание сиюминутной прибыли. Это попытка отпилить собственную ногу, угодившую в капкан истории.

В книге «Незнайка на Луне» есть небольшой эпизод, красноречиво описывающий сложившуюся ситуацию:

Господин Спрутс сидел среди всей этой дряни, надеясь, что новые порядки не продержатся долго, что постепенно все возвратится к старому и вернувшиеся к нему слуги наведут в доме чистоту и порядок. Время, однако, шло, перемен не было, а господин Спрутс всё еще продолжал на что-то надеяться, не замечая, что сидит уже по самые уши в грязи.

Но беда, как иногда говорится, не является в одиночку. Скоро у Спрутса кончились запасы угля, а так как топить печи чем-нибудь надо было, он принялся жечь мебель. Помимо ворохов всяческой дряни, на полу теперь валялась обивка, содранная с диванов и кресел, а также выдранные из них пружины и войлок, обломки кушеток, зеркальных шкафов и стульев. В общем, вид вокруг был такой, будто в доме разорвалась фугасная бомба или произошло сражение.

Но Спрутс даже как будто и не замечал произведённого им же самим разгрома.[2]

Затем, к господину Спрутсу приходит жить мошенник Жулио, который предлагает эффективные меры по выходу из кризиса:

-- У вас, голубчик, в этой комнате слишком много скопилось дряни, сказал он однажды Спрутсу. — Однако убирать здесь не стоит. Мы попросту перейдём в другую комнату, а когда насвиним там, перейдём в третью, потом в четвёртую, и так, пока не загадим весь дом, а там видно будет.[2]

Мы сейчас все ближе и ближе подходим к той ситуации, когда чистые комнаты закончатся. И если в книжке, Спрутс в итоге все пошел работать, то в реальности он умрет в одной из этих комнат, а в эту квартиру въедет кто-то другой, которому предстоит непростая задача жить в этом всём.

Сын капитализма провел свою жизнь в богатом доме, однако по смерти родителей выяснилось, что все это богатство было в долг, дом и всё имущество пришли описывать судебные приставы. И он не виноват в ошибках родителей, а расплачиваться ему. Он будет сиротой, как и его дед феодализм. Он будет вынужден многому учиться заново. Ему предстоит тяжелое детство, мрачный период, имя которому «Тёмные века».

В гонке за повышением благосостояния, за повышением нормы прибыли, капитализм стал заниматься производством ради производства. Он вырвал людей из деревянного сельского колеса сансары, чтобы пересадить в его стальную механическую версию. Мы, люди угодили в такую ловушку. Но история показывает, что выход есть. Мы неоднократно находили выход из таких ловушек, пусть и ценой определенных лишений.

В общем, на примере Pax Romana можно увидеть, как некая общественная система, достигнув предельного значения и угодив в «технологическую ловушку», оказывается способной прервать длительный культурный процесс, выходящий за ее пределы, стать своеобразным «социальным вампиром». Но только на определенное, довольно короткое время. К счастью, долговечное существование социумов в «предельных состояниях» невозможно. Время господства Вечного города составляло не более 300 лет — время, небольшое даже по меркам одной общественной системы. Это дает надежду на то, что новая общественная система будет обязательно создана, хотя, конечно, время, потраченное на создание культуры, сравнимой с уничтоженной, будет потрачено немалое [3]

Если система не может решить накопившиеся проблемы своими силами, ей «на помощь» приходят системы соседние, которым тоже в свою очередь нужна помощь от гибнущей системы. Германские варвары не просто изменили бывшую римскую империю под себя, они присвоили немало её достижений, через процесс синтеза двух формаций, двух культур, они построили устойчивое общество, новую экономическую формацию, которая превзошла предыдущую. Капитализм также родился из синтеза собственно феодализма и античности. «Темных веков» между формациями не было, однако имел место вековой застой, упадок сельского хозяйства и прочие бедствия, которые для простых людей были не менее катастрофичными, чем падение Рима. Потому, боимся мы такого сценария или нет, он является необходимым лекарством, важной хирургической операцией. Левые, занимаясь апологетикой революций, часто приводят такие доводы в пользу необходимости оных, однако, когда речь заходит о «Тёмных веках», становятся на позиции противоположные, на позиции защитников империи, образуют «Народный фронт» с самыми махровыми реакционерами. Но нужно ли защищать то, что должно умереть? Нужно ли стоять на лозунгах столетней давности, вместо того, чтобы смотреть в настоящее? Нужно ли пытаться «излечить», «усовершенствовать» капитализм? В этом вопросе, даже самые революционно настроенные товарищи впадают в идеализм. На ум приходит относительно недавний фильм Блокампа «Элизиум». Там проблемы капитализма, бесклассового общества решили небольшой доработкой в системе, простым перезапуском этой системы. Как ни кощунственно это звучит, но большинство левых по сути предлагают именно этот рецепт для лечения нашего неизлечимо больного общества. Они не осознают, что система может быть запрограммирована таким образом, что любая доработка лишь усложнит её, но не сможет изменить принципиально. Для радикальных изменений, систему придется писать с нуля, используя свой богатый опыт из прошлого.

Когда попал в тупик, нет ничего зазорного в том, чтобы вернутся назад и попытаться найти новый путь. Потому, не нужно бояться тёмных веков, жизнь на этом не закончится, каждый упадок несет в себе свою противоположность, несёт в себе ростки возрождения. Правые и центристы рассматривают революцию, как катастрофу, левые, как великое благо, шаг к следующей ступени прогресса. Однако, правда в том, что любая революция это и то, и другое. Революция — процесс изменения, процесс лечения общества, что серьезно заболело. А процесс лечения может быть разным, все зависит от характера болезни, а также от наличия необходимых лекарств. Бывает, что необходимо хирургическое вмешательство, бывает, что медикаментозное лечение. А бывает так, что необходимых лекарств нет, приходится использовать старые дедовские методы, чтобы хоть как-то остановить болезнь, выиграть время, чтобы добраться до того места, где можно получить более современную помощь. Это и есть те самые тёмные века. Когда старое общество уже разложилось, а новое ещё не родилось. Но процесс рождения нового общества и есть революция. Тёмные века, варварство — это не просто регресс, это регресс вынужденный ради будущего прогресса. Ради того, чтобы немного иначе посмотреть на привычные вещи, ради того, чтобы в ходе эксперимента создать что-то новое. Тёмные века — процесс синтеза. Синтеза нового общества, новой общественно-экономической формации. Так уж повелось, что в случае если нынешняя формация имеет экстенсивный характер, для рождения новой нужны действительно серьезные потрясения и испытания.

Ни простое соседство, ни грубое смешение не могли создать нового общего способа производства, способного вывести из тупика рабства и колоната, а вместе с ним и нового цельного общественного строя. Иными словами, этого можно было достичь только в результате подлинного синтеза. И лишь немногие признаки возвещали тогда о наступлении такого исхода.[4]

Потому альтернатива нашего будущего вовсе не в лозунге «Социализм или варварство», наша альтернатива в лозунге «Варварство или смерть». Нравится нам это или нет, иного выхода нет. Настоящие революционеры должны выработать новую стратегию, стратегию в условиях упадка и тёмных веков.

1. Что ждёт лимитрофное пространство бывшего СССР

2. Н. Носов «Незнайка на Луне»

3. И еще о «технологических ловушках» в социальном плане

4. Перри Андерсон «Переходы от античности к феодализму»