На Новой сцене Большого театра России первая оперная премьера сезона — «Севильский цирюльник» — безусловно очень талантливая работа.

Поскольку, чтобы превратить искристую, легкую, остроумную и яркую оперу Россини в вялый, тягомотный и тусклый второсортный водевиль требуется недюжинный талант.

Режиссер Евгений Писарев продолжает закрывать свой личный гештальт с Фигаро. На этот раз концепция режиссера — «театр в театре». На просцениуме — «гримерки», уровнем выше — «сцена театра» на сцене театра. Все эти решения давно не новы, но могут сработать, если их хоть сколько-нибудь оправдывать. Здесь же идея режиссера считывается еще до начала действия, а за ней не оказывается ничего, кроме выяснения Писаревым каких-то личных внутрицеховых вопросов, мало занимающих зрителей и не имеющих никакого отношения к опере Россини.

Тем не менее, обвинить режиссера в недоработанности нельзя. Действие насыщенно, порой перенасыщено. Просто оно остается где-то там, на «сцене» сцены, само с собой, в себе, про себя и ради себя.

В результате такой режиссерской концепции даже дирижер Пьер Джорджо Моранди, фамилия которого звучит как итальянская, но музыкальность которого ничего общего с итальянской оперной традицией не имеет, получил драматическую роль и свою минуту славы и внимания.

В итоге он своим драматическим существованием упивается больше, чем музыкальной драматургией. Исполнить «Цирюльника», с его беспроигрышными хитами и аттракционами-скороговорками, так вяло и разболтанно, с таким обилием давно устаревших штампов, — надо очень постараться. И Моранди успешно старается.

Печально, что жертвой подобного старания пал и знаменитый бас Дмитрий Ульянов — единственный, кто в первом (!) составе вокально и драматически справляется со своей ролью. Беда Ульянова, как это не иронично, кроется именно в его профессионализме и полном доверии режиссеру. В итоге в спектакле его «роль второго плана» притягивает больше внимания, чем требуется, а его драматическое существование режиссер снабдил таким обилием набивших оскомину плоских и глупых шуток и гэгов, что без слез сочувствия на него в этом спектакле не взглянешь.

Другие же солисты первого (подчеркиваю!) состава — просто верх непрофессионализма кастинг-команды театра.

В партии Розины — колоратурное сопрано, что в этой опере уже давно является неприличным.

Румынский тенор Богдан Михай в роли графа Альмавивы — один большой позор. Ни одна ария не получилась, ни одна сложная нота не взята, проблемы даже с простыми. Поначалу даже сложно поверить, что певец в такой форме и с такими данными может быть в принципе допущен к выходу на сцену, не говоря уже о первом составе.

На этом фоне польский баритон Анджей Филончик выглядит мессией. Но это только, если сравнивать с плохим. В целом его партия исполнена без откровений и потрясений. Проблема же с ним усугубляется тем, что имея в «напарниках» такого певца, как Михай, Филончику приходится играть и петь буквально «за себя и за того парня». Отсюда ни одного слаженного дуэта, ни одного порядочного ансамбля. Все едет в разные стороны, а дирижер слишком охвачен своим личным позерством, чтобы на это обращать какое-либо внимание.

Музыкально от игривого итальянского Россини в спектакле не остается и следа. Выходит провинциальный «Руссини». И тут невольно в голову приходят мысли, а стоит ли в принципе тратиться на приглашенных солистов, оплачивать им перелеты и проживания, если и штатная труппа театра может «Руссини» делать не хуже. Хотя бы потому, что хуже представить сложно.

По сути мы имеем ровно тот же случай, что и с недавним «Кандидом», представленным на исторической сцене. Произведение, которое могло стать бокалом элитного игристого вина оказалось местечковым водевилем провинциального дома культуры. Так что же в «Цирюльнике» такого особенного?

Главная проблема премьеры в том, что на этот раз она токсична и, как следствие, опасна.

В первую очередь работой сценографа Зиновия Марголина. Так как Марголин сделал этому спектаклю действительно эффектную и зрелищную сценографию, способную радовать глаз.

Правда, в какой-то момент функцию декораций начинает выполнять огромная видеопроекция во весь задник, что несколько «удешевляет» визуальную сторону работы. Подобный видеозаменитель декорациям мы уже видели в этом сезоне опять же в «Кандиде». И тут уже начинают возникать сомнения иного порядка. Либо Большой театр так пытается идти в ногу со временем и технологиями и просто хромает на обе ноги и отстает лет на 20-30. То ли просто у театра с этого сезона подписан взаимовыгодный контракт с дизайн-студией, разрабатывающей эту видеографику. Поскольку минусы в ней все те же — ее становится слишком много, одно с другим эстетически не сосуществует, все сваливается в эклектику и временами напоминает анимацию по качеству близкую той, которой недавно наш текущий президент пытался запугать весь мир своей «суперсекретной ракетой».

Пополнился и уже ставший фирменным знаком Большого театра его «контактный зоопарк». Если в «Травиате» публика рукоплещет появляющейся на сцене живой лошади, а в недавней премьерной «Богеме» — живой цирковой собаке (пожалуйста, не спрашивайте меня о ней, я всеми силами стараюсь ее забыть), то тут зрителей ждет встреча со страусом. Да. Даже не с одним. Точнее технически с одним, но он будет размножен. Вообще в спектакле будет возникать много разных птиц. Метафора сценографа во многом построена на том, что герои на сцене театра — своего рода птицы разных мастей, запертые в гигантской клетке, которая катается по сцене слева-направо. Но и здесь вас может поджидать разочарование — на этот раз страус не живой, а лишь элемент той самой видео-проекции.

Однако, нельзя не признать, что в целом Марголин — единственный, кто сделал свою работу хорошо и держит внимание публики.

Второй же опасностью становится весьма специфический юмор постановки. Евгений Писарев — наверняка талантливый драматический режиссер с массой достоинств. Но, судя по всему, он напрочь лишен чувства комичного, что в такой опере как «Цирюльник» критично.

Все действие скатывается из искрометного юмора оригинала в дешевый балаган. Юмор здесь — в лучших традициях «комедийных сериалов» и «шоу со звездами» федеральных каналов. Временами даже еще древнее, еще надуманнее и еще нелепее.

В частности, в какой-то момент режиссеру показалось смешным, если иностранные исполнители будут вкраплять в свои итальянские речитативы коверканные акцентом русские слова. И этот кружок «русского как иностранного» продолжается с середины первого акта до самого финала. Патриотичная часть публики, разумеется, от того, как мило эти иностранцы залепетали на великом и могучем, гогочет. Но именно гогочет. А хотелось бы оздоровительного смеха, или хотя бы ироничной улыбки.

Так что в итоге?

В итоге этот спектакль — зрелищен и смешен широкому зрителю. Люди, которые знакомы с Россини, бегут либо в антракте, либо прямо во время первого действия. И впервые я могу их понять. Даже просто досидеть до финала первого действия — подвиг. Полтора часа в этих вялых, неартикулированных темпах дирижера ощущаются вечностью.

Но таких людей меньшинство. «Цирюльник» в Театре не звучал давно. Это узнаваемый бренд. Его хиты известны всем. И подавляющее большинство зрителей — либо пришли просто за хорошим вечером, либо за любимым режиссером. И они получают то, чего хотят, — хохочут, как на «смехопанорамме», и восхищаются люстрами. Не только люстрами театра, но и люстрами на сцене, которых Марголин, хорошо понимая, что нужно массовому зрителю, предусмотрительно расположил целых три.

На фоне блеклых неудач других оперных премьер театра последних лет, сделанных вне ко-продукций с мировыми оперными домами, «Цирюльник» вполне может выглядеть долгожданной конфеткой в яркой и привлекательной обертке, но сама конфета внутри давно несвежая и может стать причиной серьезного отравления.

Именно в этом обстоятельстве и заключается угроза.

«Случайные» и «массовые» зрители либо просто больше никогда в оперу не вернутся, получив передоз всеми шаблонными стереотипами о жанре разом. Либо безвозвратно испортят себе вкус.

Полное отсутствие вкуса — главная претензия к этому спектаклю.

Если вкус у вас уже развит, вы рискуете его отравить. Если он у вас только в процессе формирования — вы рискуете лишиться последнего. А вряд ли падение культурного уровня — это то, что вы ожидаете, покупая билеты на оперу в Большой театр?

Поэтому, если вам симпатичны другие драматические работы режиссера, непременно сходите, но смотрите «Цирюльника» только как драматической спектакль с предельно далеким от идеала музыкальным сопровождением. К опере и уж тем более к Россини — происходящее не имеет никакого отношения.

Если же вы уже случайно попались в эту «клетку» и побег невозможен, то следуйте примеру большинства — при первой возможности направляйтесь прямо в буфет и вместо привычного бокала игристого заказывайте виски (сегодня видел много таких отчаявшихся). Пожалуй, кто и должен выиграть от этой премьеры, так это буфет Театра.

И, чтобы не заканчивать на негативе, хочу попробовать добавить ложечку меда:

— К премьере выпущен традиционный буклет, который местами просто прекрасен. Вернувшись, зарылся в одеялко, обнял ведерко мороженого и читал его. Только это и спасло от того, что этот пост написан не матом перемешанным со слезами.

— Россини возможно в Большом театре вскоре все же зазвучит. Следующая премьера «Путешествие в Реймс», которая ожидает нас в декабре, выполнена уже в ко-продукции со здоровыми мировыми театрами и с давно хорошо себя зарекомендовавшим оперным режиссером Дамиано Микьелетто. Главное, чтобы эту премьеру не испортили составами (а в «Реймсе» именно исполнители играют ключевую роль). Но тут мы с вами традиционно узнаем все только в день премьеры. В театре сейчас такой бардак, что там сами до конца не понимают кто, когда и где поет.

Также в этом же сезоне нас ждет «Русалка» Кулябина. Хочется надеяться, что Дамиано с Тимофеем придут и хоть какой-то порядок наведут. Просто потому, что надеяться всегда хочется на лучшее. Правда от этого лишь больнее разочарование. Поверьте, я знаю о чем говорю.

Шел на «Цирюльника» как на спасительный от серых будней фейерверк, а сбегал опустошенный и потерянный, словно жертва изнасилования.

Напоследок, оставлю вас с одной известной байкой о Россини:

«Когда как-то один из гостей начал расхваливать его мелодии из «Севильского цирюльника», композитор, который занимался в это время приготовлением паштета, воскликнул:

— Что там «Севильский цирюльник»! Вот попробуешь этот паштет, тогда скажешь, какой из меня композитор!»

___________

Обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/544118569370384

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant

Telegram: https://t.me/inner_emigrant