ГОЛОС ТЕЛА | Как в Перми закрыли глаза и увидели искусство будущего
Все мы слышали о языке жестов, пластическом языке, хореографическом языке, языке движений, языке тела. Язык помогает нам выражать ощущения, облекать их в форму. Но оборотная сторона любого языка — его скованность и встроенность в рамки и паттерны. Ощущения не передаются, а порой отчаянно пересказываются.
Совсем другое — пение. В пении важен не язык. Важен голос. Этот голос может быть трагичным, наполненным тоской, отчаянием и болью. Он может признаваться в любви, успокаивать, подбадривать. Голос нам дан не чтобы выражать, а чтобы обнажать наши чувства. Не чтобы облекать в форму, а чтобы испытывать.
Именно с таким сложным обстоятельством решились работать хореограф Анна Абалихина и драматург Илья Кухаренко, совместно с Пермским театром оперы и балета представив на сцене Частной филармонии «Триумф» вокально-хореографический перформанс «Закрой мне глаза».
Первоначально работа задумывалась как «опера в танце, а танец в опере» — кроссжанровый проект, где оперные и балетные артисты сосуществуют на равных.
В последние годы подобное активно практикуется в ведущих театрах Европы. Из самого свежего и заметного: легендарная хореограф-формалист Анна Тереза де Кеерсмакер на сцене национальной парижской оперы представила «Так поступают все» Моцарта. Многое в той премьере было открытием, но сама идея смешения вокала и хореографии обнажила серьезную проблему. Даже если оперных певцов научить делать необходимые хореографические элементы, они от этого не станут пластичными, они телесно иначе устроены. Начать органично существовать в хореографии шансов у них примерно столько же, сколько у балетных артистов запеть в большой опере.
После той премьеры много говорили о причинах, и сошлись на том, что поющий человек выражает свои ощущения звуком. Танцующий — движением. И это невозможно смешивать в принципе. Поэтому и у де Кеерсмакер исполнители лишь поговорили на языке друг друга (с ощутимым «акцентом»), что было важным шагом, но никакого органического слияния не случилось. Скорее напротив, был создан прецедент, подтверждающий, что танец и вокал — никогда не станут единым целым. В лучшем случае обречены друг друга дополнять.
Абалихина и Кухаренко тоже целились в оперный репертуар.
Но в процессе, осознав искусственную надуманностью задачи поженить балет и оперу, обнаружили нечто более важное. Возможно первыми в мире им удалось найти голос тела, который их зачаровал и увел на новую территорию.
Процесс поиска — главное в работе «Закрой мне глаза».
Она не поставлена и не придумана. Она именно найдена и обнаружена. Обнаружена не только в абстрактном пространстве проблематики современного искусства, но и в черте Перми.
В городе был проведен масштабный кастинг, отобраны лучшие певцы и танцовщики. Все они — харизматичные и предельно разные. У каждого своя фактура и индивидуальность. Это больше не труппа в привычном понимании, даже не коллектив. Это новая форма договора, где каждый сам по себе одновременно творец и транслятор своего чувственного состояния, но все объединены в некую общность.
Так среди исполнителей оказались оперные солисты, солисты хора, аккомпаниатор, артисты из
Самое потрясающее, что они больше ничего не исполняют. Впервые столкнулся с ситуацией, когда еще вроде бы совсем недавно пополнившее наш лексикон слово «перформер» (которое буквально переводится как «исполнитель» и стало почти синонимом всего современного), вдруг оказалось устаревшим.
В работе нет перформанса, нет исполнителей, это не спектакль, не постановка, не высказывание. По крайней мере не в том виде и значении, в которых мы эти слова привыкли использовать. Это некая акустически-пластическая среда, где прямо перед зрителями в условиях процессуальности участники продолжают находить новые краски своего телесного голоса в
Отталкиваясь от традиции Liederabend, Илья Кухаренко собрал вечер песен. Песен для себя очень личных. Песен личных для хореографа. Песен, в которых нашли себя и участники.
Так песни Равеля, Шуберта, Берга, Веберна, Дюпарка, Пуленка, Перселла, Малера и Форе сливаются в единую аудиоиснталляцию. Усилиями саунд-дизайнера Алексей Наджаров все камерные вокальные произведения соединяются в единый континуум, где переходы заполнены электронным шумовым саундом, перебрасывающим гармонический мостик из одной песни в другую.
Анна Абалихина также отказалась от привычной роли режиссера-хореографа. Хореография обнаружена в самих участниках, в их личных травмах, в их переживаниях. Все они признаются, что впервые работа над театральным проектом столь отчетливо напоминала сеансы психоанализа. Разрозненный индивидуальный стиль каждого Анна облекла в разгерметизированную форму, призывая не следовать ей, а в первую очередь на ее основе чувствовать и испытывать.
В результате, когда зрители входят в зал, они уже наблюдают участников, настраивающихся к чувствованию. Они рассредоточены по белому квадрату. Одна из них отделяется и уходит к роялю. Это аккомпаниатор. Совершенно виртуозная пианистка, которая также здесь пластически существует со своими задачами и своими ощущениями, и во много направляет чувства всех участников.
Черный рояль, белый квадрат на полу и черно белые клавиши. Больше никаких «декораций». Никакой театральщины.
Песня за песней зритель сталкивается с болью, тоской, предательством, одиночеством, мольбой, криком о помощи. Хореография в этот момент демонстрирует доверие, открытие, поддержку. «Закрой мне глаза» — становится одновременно и просьбой защитить от недружелюбного мира, жестокости и страдания, и актом тотального доверия, когда отныне ты будешь меня вести.
Где-то основной фактурой становится голос, где-то тело. В кульминационной точке они сливаются. И зритель остается с «Вечерней серенадой» Шуберта, которую больше никто не поет. На каменных стенах пространства бегут субтитры, звучит мелодия. Но голос окончательно растворяется в теле. И все происходящее выходит на новый уровень — телесный голос звучит лишь в воображении зрителей.
Эта амбивалентность и принципиально анти-игровая природа происходящего обостряют и накаляют зрительское восприятие. Возможно самым емким описание будет сказать, что вроде ничего конкретного на сцене не происходит, но с подкатывающим к горлу комом приходится бороться постоянно.
Певцы существуют пластически. Не исполняют хореографические движения, а раскрепощают свою телесность. В результате, находясь даже в окружении опытных танцовщиков, иначе конституционально устроенные певцы очаровывают своей пластикой. От них невозможно отвести взгляд. Все участники формируют единый организм, и общее сердцебиение оказывается важнее индивидуального.
Танцовщики время от времени дискретно замирают в некоем подобии фресок, унося происходящее из современности, из здесь и сейчас, туда, в прачеловеческое.
Здесь нет какой-то единой истории. Нет какого-то навязываемого месседжа. Нет призыва. Здесь есть обостренная и обнаженная чувственность. Здесь, следуя за музыкой сквозь эпохи, открывается глубокая трагедия существования и невозможности жизни без поддержки. И не сразу понимаешь, что важнее — поддержка моральная или поддержка телесная.
Вероятно, происходящее может кому-то быть непонятным, но понимание здесь — второстепенное. Ценную фразу говорила хореограф участникам, которую потом драматург переадресовал всем зрителям: «Не надо понимать. Ощущайте и испытывайте.»
В результате, на сцене происходит именно жизнь.
Настоящая жизнь, не припудренная фальшью. Сидя в зале, сам время от времени телесно ежишься, осознавая свою искусственность. Фантастический эффект — искусство заставляет тебя понять, что ты искуственнее его.
Так случилось, что многие из песен стали очень личными и для меня. И это было непросто пережить. Вроде бы должен был придираться к их исполнению, но помимо достигнутого Ильей высокого уровня профессионализма, у солистов нет совершенно никакого самолюбования и упоения собой. Они поют душой. Поют уязвимо, не позволяя выплескиваться сконцентрированной в теле эмоциональности. Тут буквально поют телом.
По всей логике этот проект должен был возникнуть где-то в Европе.
У них подобного еще нет. Они это очень активно ищут. А мы в Перми, кажется нашли, возможно сами того не ожидая. Или, как минимум, ухватили за хвост нечто важное, что можно и определенно нужно развивать.
С одной стороны, находясь в зале, не можешь поверить, что ты в Перми и вообще в России, а при этом ты о Перми не можешь забыть. Она — весомая часть биографии каждого участника, и она обнаруживается. Когда в этих условиях обостренной чувственности выходишь на улицу, уязвимый к любому шороху и касанию, и тебя обдает потоками пермского ветра — возникает качественно новый и прежде немыслимый контакт с городом.
Как и все ценное сегодня в мировом искусстве, «Закрой мне глаза» стал результатом лабораторного формата. «Перформанс» возник в рамках Арт-лаборатории фестиваля-школы современного искусства Territoriя, которая проходит при поддержке холдинга СИБУР. И это тоже очень красивая история, как масштабная корпорация стремится к повышению не только своих активов, но и культурного уровня в регионах своего присутствия. Если этому примеру и с тем же глубоким пониманием последуют остальные, мы перестанем так много говорить о культурной децентрализации России и наконец уже ее осуществим.
Абсолютно грандиозно и место проведения. Филармония «Триумф» — одно из лучших арт-пространств в нашей стране. С вниманием к истории, без тошнотворного глянца. Когда-то акустическими свойствами этого помещения впечатлился Теодор Курентзис, и как же хорошо, что впечатлился, и это стало импульсом к тому, что выросло такое поистине триумфальное место, где состоялся триумф искусства будущего. Эдакий триумф в квадрате.
В этом году перформанс, к сожалению, больше не повторится. Но в следующем показы обязательно будут (совет: лучше всего брать боковые ряды). И не то, чтобы очень долго следующего года осталось ждать. Отслеживать расписание можно по ссылке: https://permopera.ru/playbills/playbill/82526/
Быть в Перми и не испытать, каково это — позволить другому закрыть тебе глаза, может стать внушительной личной потерей. Навстречу будущему стоит даже полететь специально. А это один из главных образцов не просто современного искусства, а искусства делающего значительный шаг вперед.
Омрачает лишь одно маленькое обстоятельство. Происходящее слишком часто называют экспериментом. До и после показа это слово можно услышать ото всюду. Но это, конечно, никакой эксперимент. В эксперименте есть нечто необязательное, снисходительное. Здесь качеству сделанности и проработки позавидуют многие крупные спектакли и большие театры. А открытая демонстрация зрителю процесса поиска экспериментом работу еще не делает. Особенно, когда в процессе удается найти важное.
«Закрой мне глаза
Любимыми руками так,
Чтобы все мои страдания
Под руками твоими утихли.
И волна за волной
Замирает боль.
И последнее биение,
Наполняет мое сердце.»
© А. Берг, Т. Шторм «Закрой мне глаза».
Видео, фото, обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/547918252323749
Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant
Telegram: https://t.me/inner_emigrant
