Сегодня и завтра фестиваль Territoriя​ и Театр Наций​ — центр мира. Robert Wilson​ лично представляет в России свой моноспектакль «Лекция о Ничто» по Джону Кейджу — работу, в которую легендарный режиссер вложил все поворотные и ключевые моменты своей биографии и творческого пути.

Очередь на вход в театр тянулась почти до Большой Дмитровки. Зрителей от предвкушения охватывала потерянность. В фойе нервический трепет клубился в воздухе.

Двери в зрительный зал открылись.

На той же самой сцене, где несколько лет назад Уилсон поставил свой первый оригинальный спектакль в России «Сказки Пушкина», теперь зрителей режиссер встречал лично.

В белой одежде и с выбеленным лицом Уилсон, застыв на сцене еще до начала действия, воплощал собой кросскультурную метафигуру, точку слияния востока и запада — античную скульптуру древней Греции и актера традиционного театра древней Японии.

Сценография вокруг Уилсона представляла собой разработанную в 2012-м году на Рурской триеннале инсталляцию режиссера, посвященную столетию Джона Кейджа. Сцена усыпана смятыми газетами. Уилсон сидит за белым столом среди леса плакатов-баннеров, на которых коллажно нанесены фрагменты текста «Лекции о Ничто» Кейджа.

Уилсон остается недвижим, пока почти каждый в зрительном зале робко решается достать телефон, чтобы запечатлеть легенду.

Едва всех зрителей удалось разместить, свет в зале резко гаснет и в ту же секунду насыщается на сцене. В этот же момент внедряется громкий континуум электронного саунда — продолжительный шумовой звук, который может кому-то напомнить пребывание в аппарате МРТ.

Путешествие в «Ничто» начинается.

Звук нестихаемо длится около 5-10 минут, лишь изредка меняя частоту. Уилсон «оживает». Замедленным широким жестом он берет стакан молока, ставит его на место, просматривает расположенные перед ним страницы.

Звук обрывается. Наступает тишина.

«Не бойтесь пауз, любите тишину», — произносит Уилсон знаменитый текст Кейджа — «Вот я здесь и сказать мне нечего. Если хотите отсюда уйти — пожалуйста в любой момент. Нам требуется тишина — но тишине нужно, чтоб я продолжал».

Уилсон читает текст с необходимыми паузами, и при этом демонстративно водит рукой по строчкам, словно автоматизированный манекен, чтобы актуализировать эти паузы и показать зрителю, что это не он драматично молчит, а таковы требования текстовой партитуры Кейджа.

Тишина становится эпицентром спектакля.

Она спасает от оглушающего звука в начале. Она же становится очень требовательной. Публика в зале боится пошевелить пальцем, чтобы лишний раз ее не нарушить. Даже дышать все в зале начинают тише. Колоссальный эффект. Просторный и заполненный под завязку большой зал Театра Наций прикладывает все усилия, чтобы «молчать» и слушать тишину Кейджа.

Эта тишина будет сопровождать зрителей на протяжении всего спектакля. Она будет царствовать в паузах. Ее будут обострять шумы поерзываний и кашля в зале. «Я понял, что шумы мне нравятся гораздо больше чем интервалы. <…> Я был воспитан сентиментальным и за свои шумы боролся.» — вновь произносит со сцены Уилсон канонический текст Кейджа.

Движения Уилсона минимальны, но каждое из них живописно и обладает в ту минуту и в том пространстве колоссальной значимостью. Уилсон, следуя традиции восточного театра, сам вводит себя в определенное состояние, граничащее с трансом, и уводит за собой весь зал к центру «Ничто».

«Если кому-нибудь хочется спать, пусть спит.» — достигает Уилсон кульминационной точки «Лекции» Кейджа. Произнеся это, он подходит к расположенной в правой части сцены кровати и ложится спать. В ту же секунду, как он закрывает глаза, по залу начинает проноситься запись этого фрагмента в исполнении самого Кейджа. Решение, наполненное почтением, воспринимается, как спиритический сеанс.

Светлый голос Кейджа с характерным произношением восточного побережья ярко контрастирует с более тяжелым техасским акцентом Уилсона. На этом контрасте становятся осязаемыми все ударения и акценты, которые Уилсон привнес в текст «Лекции» театральной подачей.

На небольшом экране слева, где на протяжении всего спектакля возникали изображения Кейджа, в момент погружения в сон и достижения эпицентра «Ничто», внезапно возникает портрет художника-авангардиста Александра Родченко.

Эпицентр «Ничто» достигнут. Наступает черед выбираться из него.

«Мы понимаем, что мы — нигде. Приятное чувство должно остаться. Хуже, если остается раздражение. Не такое уж это удовольствие — быть раздраженным», — снова и снова, сменяя интонации, начинает Уилсон репититивно повторять пассаж Кейджа, как мантру.

Зал, выныривающий из «Ничто», одолевают полярные эмоции. Кто-то испытывает удовольствие, кто-то раздражается нескончаемыми повторами. В процессе одни меняются ролями с другими. Энергии сталкиваются. Рядом со мной, пребывающем в полном эктсатическом трансе, сидела женщина, которая просто дымилась от раздражения. И казалось, что где-то между нами можно видеть, как сталкиваются частицы полярно заряженных эмоций.

«Все, что я знаю о методе — это то, что, когда я не работаю, я думаю, что знаю Нечто, но когда я работаю, мне совершенно ясно, что я Ничего не знаю» — произносит Уилсон финальные строчки «Лекции о Ничто» Кейджа, и поднимает руку, оставляя зрителя наедине со своей индивидуальной тишиной.

Свет гаснет.

Глубокий смысл «Лекции о Ничто» заключается в том, что, уменьшая все до нуля, начинаешь понимать, что искусство — это опыт момента. Все, что имеет значение, — это исключительно «здесь и сейчас». Искусством невозможно обладать. Самым красноречивым подтверждением этому и становится спектакль Уилсона. Подтверждением, которое воздействует не отстраненно-повествовательно, как обычно преподносят «Лекцию о Ничто», а через непосредственное проживание.

Ошарашено проходя по фойе и стараясь как можно дольше не терять связи с моментом, запомнить дорогу к своему «Ничто», чтобы иметь возможность туда возвращаться, уже сильно после спектакля увидел, как Роберт Уилсон подошел и трепетно с большим почтением обнял Аллу Демидову, которая была в этот вечер среди зрителей. Более сильных эмоций я не получал никогда в жизни. Два идеала из мира театра, два гения, бог театра и театральная царица Тамара, застывшие в одном объятии. Ровно так же, как вкрадчивая тишина Кейджа застывала в объятии кричащих визуальных паттернов Уилсона во время спектакля. Просто, чтобы стать свидетелем такой сцены, уже стоило жить.

Большое спасибо всем сотрудникам и партнерам фестиваля «Территория», Театра Наций, компании Change Performing Arts и отдельно Катерине Якимовой и Роману Должанскому за то, что это стало возможным в России. Не верю, что вы это сделали, но вы это сделали. Один вечер, который меняет целую жизнь.

___________

Видео, фото, обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/533393980442843

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant

Telegram: https://t.me/inner_emigrant