Как оказалось, Москва может испортить не только людей, но и один из самых грандиозных проектов, представленных в этом году на фестивале Territoriя​, — «Домашние танцы» швейцарского хореографа Nicole Seiler​.

«Домашние танцы» — один из лучших образцов современного кроссжанрового театрального проекта.

Это одновременно и спектакль-променад, и документальный спектакль, и site-specific. Настоящий театр будущего, минус у которого оказался лишь один — он прошел в Москве.

Спектакль Сайлер напрямую зависит от того места, где он исполняется и от живущих в нем людей. Приступая к работе, хореограф в первую очередь отобрала локальных участников. Это люди разных профессий, возрастов, полов, убеждений, ценностей и взглядов. Многие из них никогда в жизни не занимались танцем профессионально, но всех их объединяет одно — всю свою жизнь они танцуют и выражают свои чувства и мысли через пластические движения.

Так возник первый этап сложноорганизованного проекта — видеоинсталляция, где каждый участник рассказывает свою личную историю интимных отношений с танцем и «жизнью в движении».

«Ребенком я стоял у входа в Большой театр и представлял, как оттуда выходят люди, просят меня что-то станцевать, а потом говорят, что я гениально танцую и берут меня в труппу. Жизнь распорядилась по-другому… Я никогда не танцевал профессионально, но я танцевал всегда.» — признается с экрана один из самых обаятельных участников московского спектакля.

После знакомства с инсталляцией и исполнителями, наступает второй, ключевой этап проекта.

Каждому зрителю выдается целый арсенал — карта центра Москвы, наушники, mp3-плеер и бинокль. На карте точками обозначены дома. Зрителю нужно найти их в городе, надеть наушники, включить в плеере трек, относящийся к этому дому, взять бинокль и смотреть в подсвечивающееся красным люминесцентным светом окно. Там в этот момент танцуют люди. В каждом окне — свой танец. Где-то лезгинка, где-то джаз или сальса, где-то контемп, а где-то происходит целая дискотека.

Прогулка по привычному городу превращается в настоящую охоту за сокровищами. Сокровищем же становится вид людей, занимающихся любимым делом.

По ночному городу разбросаны соло, дуэты и ансамбли, за которыми ты наблюдаешь взглядом с улицы. Подглядываешь в окна за чужими проявлениями страсти. Происходящее напоминает калейдоскопические вспышки сцен, значительно отличающихся от всего, что прежде доводилось встречать в театре.

Мансардные окна и эркеры становятся миниатюрными театрами, встроенными в бетон хореографическими ячейками. Танцы участников отбрасывают тени на улицы города, проезжающие мимо автобусы, автомобили и проходящих прохожих. Оконное стекло становится живописным мольбертом, на который наносится каллиграфический пластический рисунок. Непередаваемое чувство пребывания одновременно и в привычном городском ландшафте, наполненным рутинной повседневностью, и при этом вне времени, разоблачая только тебе известные подробности подсвеченных окон и изолируясь от окружающей среды.

Находясь буквально и метафорически в роли вуайериста, довольно скоро приходит осознание, что за тобой так же наблюдают заинтересованные прохожие, которые недоумевают, отчего вдруг человек смотрит в бинокль в чужое окно, еще и начиная при этом машинально пританцовывать.

Проходя от одной точки на карте к другой (а локации специально удалены друг от друга на солидное расстояние) ты вдруг обнаруживаешь живописные постройки города, которые прежде никогда не замечал, и невольно начинаешь заглядывать в окна встречаемых на пути зданий, видеть в них людей, думать чем эти люди живут и представлять как красиво могли бы выглядеть танцы сквозь окна офисных центров, старинных жилых особняков, витрин магазинов. Танец начинает восприниматься как образ жизни.

«То, что можно увидеть при солнечном свете, всегда менее интересно, чем то, что происходит по другую сторону оконного стекла. Там, в темной или освещенной глубине, живет жизнь, мечтает жизнь, страдает жизнь.» — когда-то заметил Шарль Бодлер. И «Домашние танцы» становятся лучшим подтверждением его утверждения.

Но вся бодлеровская романтика тонкого и уязвимого перформативного проекта начинает разрушаться самой Москвой.

После прогулки зрители возвращаются в исходную точку — Новое Пространство Театра Наций, где их ждет непосредственная встреча с теми, кто танцевал для них в окнах. И пока исполнители добираются до места назначения, публике предлагают посмотреть 20-минутный фильм о том, как проект впервые возникал в Швейцарии, кто были его герои.

В этот момент становится очевидным идейное несоответствие. Мы видим, что «Домашние танцы» затевались в том числе, как гимн повседневности. Театр постоянно происходит вокруг нас, а спектакль лишь дает возможность актуализировать его, как отмечал Джон Кейдж. В Европе этого эффекта удалось достичь. Просто люди танцуют, просто люди смотрят, как люди танцуют. Все, как обычно, только теперь это спектакль. Но в Москве танцующие в окнах люди становятся настоящим событием. Мы настолько зажаты и запуганы, что даже просто страстный танец начинает казаться чем-то совершенно выходящим за рамки привычного.

Эта запуганность ощущается еще в самом начале променада. Как только зрители выходят на свой «поиск сокровищ», кто-то из общей толпы замечает «Интересно, а организаторы договорились с ФСБ? А то ходит по центру города толпа с биноклями и наушниками и заглядывает в окна?». За этим наблюдением следует общий одобрительный хохот.

В процессе случайные прохожие останавливаются, чтобы спросить, что происходит, и когда узнают, что это спектакль, то считают своим долгом сообщить, что «совсем деньги некуда девать по окнам ходить подглядывать». На некоторых особенно злачных локациях зрителей начинают караулить предприимчивые маргинального вида люди, чтобы стрельнуть денег на алкоголь.

Но это еще частности. Москве удалось в этом проекте уничтожить главное, а именно «домашненность» происходящих «Домашних танцев». В оригинале проект вообще называется «Living Room Dancers» («танцовщики жилых комнат»). В Москве же все пространства, отобранные хореографом, оказались общественными. Здесь и отель, и торговый пассаж, и двор офисного центра. Они все безусловно архитектурно красивы, эстетичны и изящны. Но у этих пространств нет хозяев, только собственники. Они бесхозны, не обжиты, в них нет истории и, что самое обидное — видно, что исполнители к этим пространствам не принадлежат, они в них неорганичны, да и вряд ли при других обстоятельствах когда-то в них окажутся.

В довершение к этому сказалась и гигантомания исторического центра столицы нашей родины. Чтобы проект работал со всеми смыслами и предоставлял зрителям контакт с городской средой, хореограф выбрала локации на неравномерном удалении друг от друга. Так один из объектов оказался слишком удаленным. Перед началом променада хореограф лично заявляет, что никакого сценария у променада нет — бери карту, иди куда хочешь, смотри на кого хочешь, в абсолютно любом порядке. Но по факту оказывается, что эта свобода выбора — фиктивна. Единственной возможностью в комфортном и неспешном режиме увидеть все танцы — это обязательно заканчивать прогулку в самой отдаленной точке. Если вы там закончите, у вас будет время вернуться обратно к началу фильма. Но если вы туда направитесь в начале прогулки, то время дороги туда и обратно съест у вас большую половину тайминга всего «поиска сокровищ», что заставит вас суетливо бегать между остальными локациями (конечно, при условии, что вы вообще захотите увидеть их все).

Однако все эти проблемы никакого отношения к самому проекту Сайлер не имеют.

Это проблемы центра нашего города — обилие бесхозных и безжизненных общественных пространств, собственники вместо хозяев, огромные расстояния, запуганные и озлобленные люди и полная невозможность точно рассчитать собственный тайминг в перемещениях. Отсюда и знаменитый «бешенный ритм столицы», который по факту является лишь бессмысленной суетой, и стрессы, и социальные конфронтации.

Как и подобает хорошему site-specific проекту, не просто связанному с определеенным местом проведения, но и направленному на него, делающему локацию главным действующим лицом, «Домашние танцы» выводят Москву под свет софитов. И она оказывается не так прекрасна, как хотелось бы. Кажется, в ней все еще нет места Бодлеру и людям, живущим не столько своими маленькими жизнями, сколько своими большими страстями.

Николь Сайлер и москвовские исполнители проекта «Домашние танцы» после спектакля

p.s.

Поскольку проект на данный момент больше увидеть нельзя (все показы в рамках фестиваля «Территория» завершились), прикладываю небольшое видео, где можно «одним глазком» подглядеть, как это было.

___________

Видео, фото, обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/535725306876377

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant

Telegram: https://t.me/inner_emigrant