Родина как травма
Могут ли воспоминания людей стать нашими собственными? Все мы прямые потомки поколений, переживших великие катастрофы XX века: война, геноциды, крайние формы агрессии и насилия, безжалостность политических движений и режимов, государственные перевороты и конечно же революции. 100-летие которых мы в этом году так масштабно отмечаем. Эти события происходили до рождения большинства из нас. И хотя их нельзя считать непосредственно воспоминаниями, каждый из нас чувствует их влияние на своем формировании как личности.
Наша связь с этими событиями образуется не за счет процесса «вспоминания», а за счёт вовлечения воображения и проецирования — «разработки». Опасность этого явления в том, что подобные перенятые воспоминания могут заменить настоящие, даже вытеснить их.
Именно с осознанием своего личного вовлечения в это проецирование, своей связи с прошлым и настоящим в первую очередь работает премьерный спектакль «Родина» режиссера Андрея Стадникова в Центре им. Вс. Мейерхольда. Мы совсем недавно тут уже разбирали и самую «обсуждаемую», и самую «засекреченную» премьеры ноября. Так вот пришло время поговорить о самой «долгожданной».
Вовлекать зрителя спектакль начал еще на этапе идеи. Вначале был объявлен всенородный кастинг блондинок. Постановщики приглашали девушек со светлыми волосами принять участие в постановке, сформировать своего рода армию защитниц «Родины», и, надо признать, принимали всех желающих и располагающих временем и задором. Но едва этот увлекательный и горячо обсуждаемый процесс завершился, как создатели объвили новый всенародный сбор. На этот раз собиралась черная одежда, любая — мужская и женская, зимняя и летняя, старая и новая, любого размера. В этих целях в фойе ЦИМа был установлен специальный кофр с говорящим названием “Одежда для Родины”. Это было сделано совсем не от безысходности, не от отсутствия финансирования. Это была полноценная художественная акция, чтобы зрители строили “Родину” вместе с постановщиками: вещи в идеале нужно было подписывать, указывать даты рождения. Всё собранное вошло в коллекцию “С чужого плеча” и без исключения использовалось художником Vanya Bowden в спектакле для облачения 48-ми перформеров, которыми явились те самые отобранные блондинки.
Не то, чтобы эти приемы стали сенсационным для театра способом вовлечения зрителя в спектакль (хотя довольно редкий), но интриги, удастся ли постановщикам драматургически эти шаги оправдать или они останутся просто красивыми маркетинговыми акциями, прибавило. И вот, премьерный день наступил. “Родина” дождалась первых зрителей.
Прямо на входе зритель получает программку. Она — не просто неотъемлемая часть спектакля, а в
По периметру, вдоль каждой из 4-х стен, расположились те самые собранные блондинки, облаченные в ту самую собранную черную одежду. Возле каждой блондинки на стене находятся тексты. Это личные высказывания всех участников постановки на тему спектакля. Напечатаны они шрифтом, специально созданным для “Родины” Шифрой Каждан и Владимиром Павликовым. В центре зала стоит огромная шестиярусная пирамида с водруженной сверху вместо шпиля огромной светловолосой косой — именно она отведена зрителям. Первые пять ярусов по кругу — зрительские места. Лестницы-проходы и верхний шестой ярус оставлены артистам.
Начинается первое действие с озвучивания артистами текста стенограммы заседания Российского футбольного союза, состоявшегося в 2014-м году. В год “присоединения” Крыма. Действующие лица:
— Николай Толстых (президент Российского Футбольного Союза),
— Евгений Гинер (президент и совладелец ФК ЦСКА),
— Сергей Степашин (экс-председатель счетной палаты РФ),
— Владимир Якунин (президент ОАО “РЖД”),
— Ольга Смородская (президент ФК “Локомотив”),
— Александр Дюков (глава правления ОАО “Газпромнефть”и президент ФК “Зенит”),
— Сулейман Керимов (владелец ФК “Анжи”),
— Вячеслав Колосков (почетный президент РФС),
— Сергей Прядкин (президент росийской футбольной премьер-лиги),
— Сергей Галицкий (владелец сети магазинов “Магнит” и футбольного клуба “Краснодар”).
Собрала этих людей весьма щепетильная необходимость принять решение: футбольные клубы Крыма обратились с просьбой включить их в состав футбольной федерации России. Отказать — нет оснований (Крым же вдруг стал Россией). Принять — серьезный риск лишиться Чемпионата мира по футболу, которым так дорожит Президент. Беспокоить Президента и спросить совета — страшно (решение он принял, надо его исполнять). Все озвученное с этого заседания не придумано и не искажено. Это документально засвидетельствованная часть нашей истории. Даже включая все высказывания перечисленных выше фигур о том, что “без Европы мы переживем”, “снявши голову по волосам не плачут”, “здесь нет НЕпатриотов: за те деньги, которые мы зарабатываем, мы могли бы не здесь сидеть, а отдыхать заграницей” и заканчивая, “да мы все тут за, все за”. Практически всех перечисленных персон исполняют актрисы и, как вы уже догадываетесь, по совместительству — блондинки. Их ключевое отличие от расположившихся по периметру перформеров лишь в одежде — они облачены в строгую черную военную форму.
За воссозданием того сложного заседания, во многом символическом для переживания внезапности бесповортных событий нашего недавнего прошлого, после некоторых вкраплений из Пушкина, Войнича, Вачовски и даже расшифровки телефонного разговора бышвего мэра Бердска, начинается музыкальная пьеса на музыку Дмитрия Власика. В ней солируют те самые 48 отобранных участниц, каждая из которых является не только исполнителем, но и имеет возможность фундаментально влиять на структуру и временную форму всей композиции. В предлагаемых обстоятельствах, в резко изменившемся обществе, они начинают хаотично перемещаться, собираясь в отдельные группы, пока все происходящее не трансформируется в дружный марш. “Офицерам” остается только спуститься с пирамиды и начать командно прихлопывать в такт этому добровольному шествию. Звучит интернационал: “Кто был ничем, тот станет всем”.
Антракт.
В антракте спектакль взаимодействовать со зрителем не перестает. Каждый может сойти со своего места пирамиды, подойти к стенам, прочитать высказывания участников. И спектакль начинает походить на
— Николай Бухарин (арестован в 1937-м году, расстрелян в 1938-м),
— Феликс Дзержинский (умер в 1926-м от сердечного приступа),
— Григорий Зиновьев (расстрелян в 1936-м),
— Адольф Иоффе (застрелился в 1927-м),
— Вячеслав Менжинский (якобы умервщлен неправильным лечением в 1934-м)
— Вячеслав Молотов (умер в 1986-м)
— Серго Орджоникидзе (якобы застрелился в 1937-м)
— Карл Радек (убит в тюрьме в 1939-м)
— Михаил Томский (застрелился в 1936-м)
— Иосиф Сталин (в 1953-м ушел с поста генсека ЦК ВКП (б) в связи со смертью),
— Лев Троцкий (выслан за пределы СССР и в 1940-м убит агентом НКВД)
Второе действие — это плотное, масштабное и продолжительное сценическое артикулирование текстов многочисленных заседаний Политбюро, с вкраплениями фрагментов автобиографии Троцкого «Моя жизнь», сцен из пьесы Брауна “Смерть Ленина” и песни Пахмутовой и Добронравова “И вновь продолжается бой”. Примечательно даже не то, что снова всех вышеперичисленных играют преимущественно актрисы блондинки. А в том, что оставшиеся 48-м исполнительниц уже облачены в современную повседневную одежду. Они постепенно выходят и рассаживаются у стен по периметру зала на стулья, внимательно наблюдая за зрителем и происходящим.
Такое пересечение современности с историей вековой давности не несет функции провести параллели между сталинскими репрессиями и политической ситуацией сегодняшнего дня. Нет, разумеется, никто вам эти параллели проводить не запретит, но главное, что никто вам их не навязывает. Вы сами в зависимости от своих убеждений, от своих оценок сможете переживать и осмысливать всю травматичность нашего общего прошлого, как еще не отпустившего советсткого, так и не собирающегося отпускать современного. Такая безоценочность, документальность спектакля, его обращение к архивным материалам ещё больше подчёркивают призрачность и недостаточность передаваемых знаний.
И это создает интересный эффект в зале. На одну и ту же фразу с одной стороны кто-то из зрителей вдруг хихикает, а
Зритель тут — главное действующее лицо. Именно поэтому он восседает в центре спектакля. Все действие разворачивается вокруг него, но учитывая конструкцию пирамиды, он видит максимум ⅔ происходящего. И то при активном изворачивании на стуле, которого опять же никто не требует. Воспринимать спектакль привычным образом, стремиться лицезреть каждого актера, каждого перформера в момент реплики не просто не нужно, а спектакль физически не позволяет этого сделать. И в
И большую заслугу в этом играет использование дилетантизма перформеров. Даже при их безупречном существовании, видимо от осведомленности об их непрофессиональной природе, начинаешь соотносить свою личную историю с их историями. И резко понижается так свойственный всему театральному градус “игры”, “имитации” и “подражания”, что для спектакля на такую тему и с такими задачами — жизненная необходимость.
Внесловесное существование, концетрация которого приходится в основном на первый акт, выполнено очень удачно. Перформерам и постановщикам удалось добиться тех трудностижимых образов потери и скорби, воплощающих идею отсутствия, тишины, неизвестности и пустоты. Актеры же (а здесь преимущественно актрисы) в момент декламации и артикуляции, на которой построен нескончаемо долгий второй акт, конечно агрессивной “актерской подачей” иногда поблескивают. Однако, персонажи, которых они “вспоминают”, сами блистали недюжей “драматичностью” и “артистизмом”. Для тех, кто мыслит и говорит лозунгами, такая подача была возможно даже нужнее, чем актерам. И одно ложиться на другое, и ничто в исполнении не смущает. Напротив, создается какое-то редкое ощущение хорошего мирового исполнения с одной поправкой — это все наше от и до: и тема, и интонации, и люди, и история, и память.
Обильное обращение к теме блондинок тут тоже содержит в себе более глубокие смыслы, чем может показаться на первый взгляд. Конечно, марширующие блондинки — это красиво. Конечно, блондинки в роли Дзержинского и Молотова — это смешно. Но без основы оправдывать их наличие двумя этими категориями все же недостаточно. А тут она есть. Эта гигантская коса, которой завершается центральная пирамида, также создает образ: если “Родина” — мать, то она — блондинка. И нет, здесь референс не столько к стереотипам об интеллекте, сколько к безобидности и беззащитности, которую подчеркивал еще Хичкок. Как известно почти все главные женские роли в его фильмах исполняли типажные блондинки. И когда его спросили почему, он ответил: “Блондинки — самые лучшие жертвы. Это как чистый снег, на котором отпечатан кровавый след”. Так и в спектакле, блондинка в числе прочего — проводник из мира человеческого в мир преступления. Она предвещает разрушительное событие, но в ней же сконцентрирована желанность этого разрушения.
И ступив на зыбкую почву символизма, нельзя не упомянуть еще один сильных ход: во втором действии Иосиф Сталин будет не один. Их будет двое, они располажатся в противоположных углах зала. И сделано это не ради того, чтобы показать “хорошую” и “плохую” его стороны, не для воплощения “молодого” и “старого” тирана — все эти приемы избыточно театральны и уже набили оскомину. Дело в том, что Сталин — наверное наиболее травматичная фигура нашей памяти. Кто-то его любит, кто-то ненавидит, кто-то боится, кто-то презирает, а
Первый акт пролетает мгновенно. Его длительность всего около часа. Там половину действия почти нет текста. Вторая же часть наоборот — живой текст, декламация и артикуляция. И длится он — внимание (!) чуть менее трех часов. В нем зубодробительные монологи. И я не мог представить чем этот спектакль должен завершиться, чтобы все в себе замкнуть. В
Я пока не хочу спойлерить (оставлю это занятие видным критикам, они это обожают), но скажу лишь, что финал тут не просто “неожиданный” зрителю — это тоже уже достаточно заигранный прием. Он — именно обескураживающий зрителя. То есть буквально ставит большую часть зала перед выбором “что делать?”, “как реагировать?”. Особенно любопытным дам намек: здесь именно зритель — главное действующее лицо. Здесь спектакль складывается из его оценок, выборов и его работы. А спектакль в конце это просто еще раз отмечает, подчеркивает и заключает.
В общем, спектакль получился просто совершенно выдающимся по идее, по реализации, по форме, по исполнению. Это — даже уже не совсем спектакль, это пространство памяти, точнее ее мемориал, если хотите. И на мой взгляд это какая-то грандиозная по силе история, пережить которую именно сейчас нам всем очень нужно.
Любое событие сегодня поляризует наше общество до предела. Если раньше мы готовы были убить друг друга
И спектакль во многом помогает осознать, что такой разбег позиций в полярные крайности объединяет одно — желание перемен. Одни хотят “свободы”, другие — “консервации”, а по факту — все это агония людей, запертых между Сталиным и Сталиным. Людей, стремящихся сбежать из этой травмы в любом направлении, лишь бы сбежать. Не
А осмысление всегда начинается с осознания.
И именно его позволяет достигнуть “Родина”.
Она делится ценным опытом восстановления и преобразования, когда мы вынуждены вспоминать о прошлом, сталкиваясь с нашим будущим.
___________
Источник материала и видео: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/357114311404145