СВЕРЛИЙЦЫ. Эпизод IV. Невский. Сысоев | Юхананов. Чижевский
4-й эпизод оперного сериала в пяти вечерах и шести композиторах “Сверлийцы” — это прямо во всех смыслах ошарашивание.
Первые три вечера композиторы Курляндский, Филановский и Сюмак вступали в различные отношения с либретто режиссера Бориса Юхананова. Музыка писалась на готовый текст, а текст этот хочется назвать именно “многомудрым”. Это — такая сложная, искусная монолитная филологическая конструкция, где каждое означает всё, а всё — ничего конкретного.
Композиторы боролись, уступали, оттеняли, подавляли, побеждали и проигрывали. И вот, объединив усилия, на “ринг” вышли сразу два композитора: Сергей Невский и Алексей Сысоев. Двое на одного (а точнее — единого во множестве лиц).
Первый акт на музыку Невского начинается с медитативного вступления, и ничто не предвещает «беды» (если не считать, что сценография живописно вырисовывает образ грядущего “апокалипсиса”). И тут начинает звучать текст. Он разбит на слоги, которые исполняются солистами и ансамблем попеременно. То есть по сути это — каноническое антифонное пение. Сразу приходит мысль, что Невский, перед которым встала задача озвучить текст, в
Но дальше — больше.
В богослужении антифон — это то, что исполняется до и после псалма, вокруг него. Здесь все устроено именно так, ошибки нет. Но! Что же преподносится в роли псалма? Вокруг чего возведен этот АНТИфон?
Первый антифон сводится в полную тишину, которую внезапно прорезает самое что ни на есть классическое барочное вступление. Ну то есть сил сдерживаться уже нет совершенно — грядет что-то очень остроумное. И оно приходит. Виртуозный и блистательный солист Сергей Малинин (профессионализм которого я хотел отметить по окончанию всего сериала, но не могу сдержаться), в характере и темпе барочной мелодии, плавно продвигаясь в сторону зала, разражается мощной кантиленой, которая содержит всего два слова: “Иди нАаааа…”.
За счет выдоха третье слово угадывается безошибочно и звучит отчетливо, но в партитуре их значится только два (уверен, Владимир Раннев охотно исправит эту оплошность).
И на этом барочная ария заканчивается также стремительно, как началась (отзвучав всего секунд 30–40), уступая место второму бесцветному антифону, который после такого музыкального перформанса без слез немого хохота слушать уже не получается ни у кого.
Едва замыкающий антифон заканчивается, как наступает полная деконструкции каденция — разбиваются стекла, жестко бьются друг о друга стаканы (передавая привет Дмитрию Курляндскому, который заставлял бокалы ласково звучать от касания кончиком пальца в первом эпизоде сериала). В итоге стаканы падают на пол, обрывая все происходящее внезапной тишиной.
Конец.
При такой музыкальной драматургии следить за событиями оперы, режиссурой, текстом — становится совершенно невозможным. В антракте мне рассказали, что по сюжету Последний Сверленыш начинает вспоминать, что он и есть сверлийский Принц, глядя в отражение зеркала, которое он и разбивает. Ну что ж, судя по каденции — принц явно есть “о чем лучше не вспоминать”.
Тут надо отдать Борису Юрьевичу должное — с сопротивлением Невского литературному материалу он обошелся очень фактурно. Он усиливает внезапность окончания музыки — не только разбивается зеркало, не только падают на пол стаканы, но и дирижер Филипп Чижевский, разрушая четвертую стену (которая в “Сверлийцах” и так дышит на ладан) стремительно бросается
Второй же акт, музыку к которому написал Алексей Сысоев, решил бороться с текстом запрещенным, но до гениального очевидным и простым приемом — просто его заглушить. Именно громкостью. Почти все 50 минут, голоса солистов и хора едва различимы за раскатистыми ударными. Тут для взаимодействия с барабаном подходят все подручные средства — от скрипичного смычка и куска пенопласта до
Музыка Сысоева обладает здесь одной интересной особенностью: она полностью состоит из звуков, которые должны вызывать отторжение — от взрывающих барабанные перепонки частых и ритмичных ударов до изрыгающего слова откуда-то из недр глотки пения. Но при этом, написана эта “отторгающая музыка” именно в духе “чтобы нравиться” (как в хорошем, так и в плохом смысле). И даже несмотря на то, что единственные звуки, которые не травмируют слух — это стук клавиш печатной машинки и обычная читка реплик текста, которые время от времени разрезают музыкальное полотно, эта музыка своей эффектностью очень радостно и доброжелательно зрителем принимается.
Под эти несмолкающие и перекрывающие все смыслы безудержные коннонады Сверленыш-Принц знакомится с “великим ребе Шнеуром Залманом из Ляд” и слышит выдержки из священных книг. А мы знакомимся с музыкантами оркестра как с драматическими артистами, которые со “страшными” криками, начинают размахивать палками-плетками (я не представляю как этот “инструмент” назвать), создавая характерный свист воздуха и становясь персонажами спектакля — народом, который “валит, спасаясь от лавы и пепла”.
И в самом финале музыка, декорации, режиссура и текст сливаются в подавляющий унисон:
Всё
Застилает
Лава
Совершенно ошарашивающий и выразительный эпизод, представивший второй акт оперного сериала. А впереди остается лишь одна, заключительная часть, написанная композитором Ранневым (которая, к слову, многими признается самой лучшей во всем сериале), и билеты на нее еще можно найти на сайте: http://electrotheatre.ru
О том, как проходил первый эпизод сериала тут: https://goo.gl/qdSWG6
О втором эпизоде тут: https://goo.gl/zDnKD7
О третьем эпизоде тут: https://goo.gl/rhthUR
___________
Источник материала, фото, видео и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/393430031105906
Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant
