В новой статье из рубрики «Символы пандемии» Иван Кудряшов рассказывает о том с какими вызовами психике придётся столкнуться в самоизоляции и на какие факторы стоит обратить внимание.

С появлением первых данных о специфике коронавируса и его распространения многие эпидемиологи и просто люди, умеющие считать, быстро сошлись во мнении, что одним из удачных решений станет домашний карантин и резкое ограничение контактов для подавляющей части населения крупных городов. То есть меры, которые в духе идеологических эвфемизмов из антиутопий, получили название самоизоляция. Такой выбор термина, видимо, призван сгладить тот факт, что никаким свободным выбором (за исключением гиперинтровертов) она не является. Мера скорее добровольно-принудительная, взывающая одновременно к ответственности и страху. Причем, когда выяснилось, что на некоторых людей из группы риска и просто либертариев по жизни простые призывы не действуют, многие государства закрутили гайки — ввели ещё и административную (а где-то и уголовную) ответственность за нарушение домашнего карантина.

У среднего горожанина самоизоляция вызывает обычно крайне амбивалентные чувства. С одной стороны, перевод на удалёнку (где меньше контроля) или нежданный отпуск, плюс возможность ограничить или прервать кучу нежелательных контактов. Всё это — высвобожденное время, которого не хватало на себя, семью или какое-то дело. Некоторые также получат долю удовольствия от затаривания продуктами и/или яростных обсуждений коронавируса в соцсетях. С другой стороны, люди ожидаемо переживают за свои планы (например, отменившиеся поездки, висящие под вопросом путевки на лето), карманы и здоровье. К тому же никому не нравится резко ломать свои привычки — например, отказываться от посещения бара, фитнеса или концертов. Но, конечно, основные разговоры с самого начала эпопеи были про деньги. Не нужно быть экспертом, чтобы предсказать, что снижение экономической активности из–за пандемии для одних выльется в падение доходов, а для других — в увольнения, банкротства, потерю клиентов и рынков. В связи с этим для многих самоизоляция не будет похожа на весенние беззаботные каникулы, вместо этого — в застенках квартир люди будут переживать тревоги за себя или близких, ломать головы о том, что дальше, и ощущать ограничения или даже беспомощность в плане попыток что-то предпринять прямо сейчас. А те, кто живет бедно и тесно, прочувствуют и все то, что Мишель Фуко описал как практики изоляции в психиатрических лечебницах и тюрьмах.

Но даже если представить себе идиллию: у человека все в порядке с работой и обстоятельствами вокруг — и в этом случае для психики человека самоизоляция может обернуться весьма непривычным опытом. Попробуем критично взглянуть на эту ситуацию, поскольку сегодня мы все находимся в условиях крайней неопределенности: карантинные меры могут отменить, а могут усилить, а сама самоизоляция — для кого-то ограничится двумя неделями, а где-то ее продлят до месяца-двух и дольше. Уже этого достаточно чтобы негативно повлиять на психику человека, которая крайне не любит неопределенности.

Итак, давайте по порядку. На какие факторы и моменты стоит обратить внимание.

Obey!

Во-первых, важен сам факт принудительности этой меры. Психика людей так устроена, что любое внешнее ограничение воли или требование вызывает целый комплекс внутренних реакций, на выходе превращающийся в подчинение (иногда пассивно-агрессивное), игнор или сопротивление. Причем в последнем случае оно бывает как реактивное — в духе «сделаю в точности наоборот (потому что не хочу удовлетворить того, кто требует)», так и осмысленное (когда за несогласием стоит какое-то собственное суждение).

Уже Кант заметил, что даже добрая воля начинается с того, что разум диктует воле моральный закон, тем самым нарушая ее автономию. Такое вмешательство извне предстает нам как конкретным индивидам в чувстве унижения. Что уж говорить о современном субъекте, который не намерен считаться ни с какой универсальностью разума, особенно если это требует поступиться своими пожеланиями и удовольствиями. Впрочем, когда принуждение исходит извне — это гораздо проще, чем «чужеродный голос» морали внутри. Ведь возможность персонифицировать требование позволяет психическое расщепление: например, вы одновременно подчиняетесь, но при этом ненавидите того, кто принуждает (а может и планируете что-то против него). Однако часть невротиков всё-таки будет обеспокоена тем, что утратили контроль над своей жизнью — и теперь какие-то коронавирус, власти, панические настроения других диктуют им как жить.

То есть в ситуации принуждения всегда появляется Большой Другой [1], вслед за чем в дело вступает индивидуальная схема представлений об отношениях с ним (то есть фантазм). Учитывая тревожный фон пандемии, то как человек реагирует на рекомендации, предписания и запреты — это буквально лакмус, показывающий суть его отношений с социумом. Уже сейчас по высказываниям в соцсетях заметно, что для одних (любой) Другой — обманщик, которого они винят в этом. Для других он — напротив тот, кого нужно обмануть, чтобы получить больше. Для третьих — глухой к их чаяниям садист. Для четвертых — заботливая, но строгая отцовская фигура и т.д. и т.п. Легко предсказать здесь рост инфантилизации у некоторых людей, ведь когда на горизонте появляется решающий за вас Большой Другой, то всегда есть искушение регрессировать на стадию ребенка и ждать с открытым ртом, когда о вас позаботятся.

Ведь бессознательное — не какая-то скрытая глубина, оно на поверхности речи, которую вы не замечаете. Поэтому многие потратят время самоизоляции на смехотворное и бессмысленное доказывание другим собственных фантазмов. В связи с чем я могу дать лишь одну рекомендацию: поостерегитесь бездумно репостить всякую информацию о коронавирусе, которая совпадает с вашими ощущениями (а не рациональными аргументами и фактами) — все–таки закон о фейк-ньюс теперь работает. И это правильно. В период пандемии людям стоит немного повзрослеть, а не продолжать отмораживать уши назло маме или ждать когда папа все за вас сделает. А повзрослеть значит в том числе научиться заботиться о себе и думать о других.

Пора «великих» открытий

Необычный опыт всегда дает возможность что-то узнать о себе и мире, посмотреть на привычное под другим углом. Конечно, есть те, кто самоизолировался еще «когда это не стало модным», но большая часть людей обнаружит, что быть одному или в постоянном узком кругу домашних — опыт, включающий множество издержек. Римляне говорили: «привычка — вторая натура», имея в виду, что она становится столь же естественной для нас, как и черты характера, вытекающие из природных склонностей. Многие теперь смогут обнаружить, то их привычка давно стала зависимостью — а стало быть пора познакомиться с абстинентным синдромом.

В первую очередь, кто-то обнаружит, что трудоголик — это он сам, а не какой-то воображаемый сверхпродуктивный яппи, занимающий место топ-менеджера межконтинентальной корпорации. Много времени, уделяемого работе — для многих просто неизбежность, однако это не значит, что психика не использует подобное обстоятельство, чтобы затыкать смысловые лакуны и экзистенциальные слабости. Работа позволяет не думать о многих аспектах жизни: о смысле и/или удовольствии от жизни и работы, о трудностях отношений, о травматичном прошлом. Типичный трудоголик просто откладывает думы и разговоры, что назрели давно — и обычно какое-то время это работает, пока назревшая проблема сама не постучится в лоб или в дверь. Оставшись дома, вы сможете ощутить в чувстве непривычной тревоги ту зону, что прежде затыкалась работой. А что делать с этим? Вопрос, который стоит обратить к себе (и лучше в присутствии хорошего психотерапевта).

Во вторую очередь, некоторым суждено встретиться и со своей социозависимостью: с пониманием того, насколько им были субъективно важны шоппинг, флирт и трёп на работе, возможности получить похвалу или потешить тщеславие, ну и просто дополнительные поводы свалить из дома (в клуб, на игру, встречу с друзьями и т.п.). Да и секс-аддиктам, привыкшим к частой смене партнеров, тоже придется столкнуться с ограничениями. Самоизоляция — это, конечно, очень мягкий вариант социальной депривации, потому что многие уже давно инвестировали свое либидо в виртуальный суррогат общения. Все–таки компы и гаджеты никто отбирать не будет, само государство в целях общественного порядка позаботится чтобы у всех был интернет. А-то ведь так запросто удвоить и утроить показатели по паническим настроениям. Я напомню, что психологи проводили несколько исследований (когда подростков и взрослых лишали гаджетов на время), в которых только 5-10% спокойно пережили этот опыт, у остальных же замечены рост депрессивных мыслей, панические атаки и даже чувство дереализации [2]. Но тут и стоит заметить, что есть люди, для которых ту же самую функцию выполняет живое, насыщенное общение — и вот им на домашнем карантине станет очень невесело.

Впрочем, кому-то напротив именно слишком тесное общение с близкими покажется фразой из Сартра «Ад — это другие». Многие пары вынужденно пройдут через кризис, в котором обнаружится, что за фасадом есть реальный человек, вообще не вписывающийся в ваш образ. Одно дело, когда вы ходите на учебу/работу, а дома вечером вместе едите, и совсем другое — неделя-другая вынужденного общения или его отсутствия (из которого тоже делаются выводы).

Наконец, некоторые откроют в себе атрофию некоторых навыков и способностей. Например, что не умеют или разучились планировать чисто хозяйственные дела. В лучшем случае выяснится, что ощутимая часть запасов сделана неразумно, испортится или не будет использована, в худшем — найдутся уникумы, что заработают пищевое отравление от просроченных продуктов. Кому-то очень не понравится то, как вы сами готовите, иные же обнаружат, что отвыкли сами искать себе способы развлечения и времяпрепровождения. Драматичной может оказаться и попытка возврата к прежним, когда-то позаброшенным хобби и талантам: а вдруг не пойдет?

Однако кого-то ждут и приятные открытия. Например, что уборка квартиры, мытье посуды и другая рутина способны успокаивать. Что книга может быть увлекательнее сериальчика, а старшее поколение может открыть для себя, что видеоигры — не так уж бесполезны или глупы. Кому-то придется сидеть с детьми, но ведь существуют десятки игр, которыми можно коротать вечера вместе с семьей. Наконец, кто-то на фоне избытка времени и тревог о грядущем решится на что-то действительно важное.

Сезон обострений

Стоит обратить внимание и на более широкий контекст проходящей практики самоизоляции. На дворе весна, а это и пора обострения многих болезней, и в то же время период оживления и буйства гормонов (у некоторых).

Ослабленный долгой зимой иммунитет — уже само по себе не здорово на фоне гуляющего вируса, а уж для носителей хронических заболеваний тем более. Привычно в марте-апреле у людей обостряются язва, простудные воспаления, аллергии и дерматозы, ну и, конечно, психические заболевания. Межсезонье в основном шатает психику людей с циклическими аффективными расстройствами, а также носителей диагнозов «шизофрения» и «паранойя». Однако этой весной к ним могут добавиться депрессивные, некоторые невротики, а также те, кто спровоцирует проблемы алкоголем и веществами. Как это ни удивительно: многие психотерапевты отмечают, что тревожные и меланхоличные субъекты становятся поспокойнее. Это не лишено смысла, ведь когда внутреннее убеждение (что все будет плохо или что катастрофа уже случилась) вдруг приходит в гармонию с внешним миром, то появляется возможность перестать сомневаться и начать жить.

Однако вероятно наибольшее обострение придется на ту психологическую тенденцию, которую мы наблюдаем в последнее десятилетие — озабоченность и зависть к наслаждению других. В ситуации, когда ограничения очевидны и ощутимы, то людям сложно отказаться от сравнения себя с другими. Причём такое сравнение столь психологически востребовано, что легко заменяет любую нехватку точных сведений домыслами. Обвинять других в том, что они слишком наслаждаются, прикрывая свои уязвленные фантазии рассуждениями о несправедливости, нарушении запретов и угрозе безопасности — вот тренд, который давно в топе. Немудрено, что с ростом фрустрации (от себя, от ограничений) люди будут раз за разом изобретать несправедливого другого. Потому что если все справедливо, то больше некого винить кроме себя за то, что собственная жизнь как-то не удовлетворяет.

Особенно если карантинные меры затянутся (а такой вариант возможен на фоне речей врачей о том, что коронавирус навеки с нами и переболеют почти все) — мы с вами еще услышим сотни кулстори. Рассказы о том, что элита собирается и веселится в закрытых клубах, пока простым людям запрещено собираться по двое-трое. И про то, что чьи-то соседи совсем офигели, потому что слишком наслаждаются — пьют, веселятся, дерутся, громко слушают музыку, часто занимаются сексом, роскошествуют и т.д. и т.п. А еще про то, что нужно бы внести ясность в коммуникацию, например, заставив людей носить опознавательные знаки в духе «уже переболел», «в группе риска», «врач» и т.п. Ах, да это уже прозвучало. Кто сказал «нацистская система винкелей»? Ну что вы, это ж, все ради блага людей. Паника — опасная вещь, особенно если вам почему-то кажется, что вы точно не среди «этих». В этом и главная сложность пандемии, в отличие от других катастроф — она не сплачивает, а разобщает людей. Ближний пока еще не волк, но уже потенциальный вирусоноситель.

Кстати, я думаю, что из философских трудов читать в такую пору стоит прежде всего этические. И лучше эпикурейцев или эвдемонистов, чем стоиков или ригориста Канта. Например, Роберт Пфаллер «Ради чего стоит жить» или Александр Шёнбург «Искусство стильной бедности». В них есть тонкий баланс между критичностью и умением получать удовольствие, что намного лучше, чем впадать в мрачную аскезу, проповедуемую древними и современными стоиками.

***

Подведем небольшой и пока лишь промежуточный итог. Самоизоляция — это разумно на уровне больших чисел, но каждый столкнется со своим особенным опытом в этот период. При этом многие его элементы не станут уж очень уникальными. Поэтому даже сегодня легко прогнозируется часть последствий. Среди них рост числа разводов (уже подтверждено Китаем), углубление экзистенциальных кризисов (ощущение пустоты, неумение быть наедине с собой), усиление медиа-внушаемости, привыкание к вмешательству в личную жизнь под именем безопасности (что уже происходит или произошло во многих обществах). Но все–таки хочется верить, что мудрая фраза латинян «кто предупрежден — тот вооружен» и в этот раз поможет тем, кто опирается не только на эмоции и привычки, но и на способность к рациональному суждению.

Ну и самый главный вызов этой пандемии и самоизоляции — это сможете ли вы выработать или изобрести способ как внутренне обходиться с неопределенностью этого мира, не платя за это сильной тревогой, потерей удовольствия и психосоматикой? Ведь подобная ситуация теперь надолго.

Автор текста: Иван Кудряшов.

[1] Если кратко, Большой Другой или Другой с большой буквы — это лакановское название для той психической структуры, которая позволяет нам взаимодействовать с запретами, законами, социальными инстанциями, то есть условно внутренний образ, позволяющий нам с чем-то соотносить абстрактные сущности вроде «родителей», «правителей», «начальников», «лидеров» и т.п.

[2] Отечественный вариант эксперимента. Зарубежом этими вопросами занимается Ширли Тёркл. Например, показательно интервью для проекта «Digital Nation» про психологию подростков с гаджетами.

В оформлении использованы работы Nicolas Skorupka.