Поль Б. Пресьядо — философ, квир-феминист, профессор политической истории тела, гендерной теории и истории перформативных искусств в университете Париж-VIII Венсенн-Сен-Дени. Родилась в Испании как Беатрис Пресьядо, в 2014 году совершила трансгендерный переход и изменила имя на «Поль». Автор «Контрасексуального манифеста» (Manifiesto contrasexual) и книги «Testo Junkie: sex, drugs, and biopolitics in the pharmacopornographic era» (отрывок).

В работе «Контрасексуальный манифест» (Manifiesto contrasexual), опубликованной в 2000 году, Пресьядо предпринимает попытку определить контр-альтернативу гетеросексуальности через развитие новых форм сексуальности. Предлагаемое в «Манифесте» новое представление о сексуальности конструируется за счёт децентрации сексуальных коннотаций, традиционно ассоциируемых с пенисом и вагиной, и помещения в центр сексуального поведения ануса и дилдо (причём быть или стать дилдо может любая часть тела). (ист.: wikipedia.org)

Перевод Елены Чернышовой

Так как текст манифеста был написан еще под именем Беатрис, то мы сохранили женский род в переводе.

Как приближаться к сексу в качестве объекта анализа? Какие данные исторических и социальных явлений задействованы в производстве секса? Что такое секс? Что мы действительно делаем, когда трахаемся? Меняется ли схема сексуальных практик человека, который пишет? Если это так, то каким образом? Должен ли исследователь предаться «serial fucking», работая над сексом как философской проблемой, или, наоборот, должен держаться на расстоянии от подобных видов деятельности ради научных целей? Можно ли писать о гетеросексуальности будучи marica (маменькин сынок, неженка, педик) или bollo (булочка)*? И наоборот, можно ли писать о гомосексуальности, являясь гетеро?

*Заметка автора: В этом тексте я предпочитаю использовать слово bollo «булочка», а не его синоним «лесбиянка», поскольку первый термин возник усилием самоопределения и переоценки, которое идет изнутри культуры лесбиянок. Слово «булочка», которое показывает силу трансформации оскорбления, в испанском является эквивалентом английскому квир.

Как всегда в философии, можно обратиться к примерам известных личностей, воспользоваться преимуществами определенных методологий, или, по крайней мере, скрыть наши ошибки, апеллируя к авторитету традиции. Известно, что когда Маркс приступил к своей Grundrisse, все, казалось, подталкивало его начать свой экономический анализ, исходя из идеи народа. Думая о сексуальности сегодня, я сталкиваюсь с аналогичным концептуальным императивом. Все указывает на то, что я должна решать эту задачу, исходя из таких понятий, как пол и половые различия. Но посмотрим, что сделал Маркс: к большому удивлению философов и моралистов эпохи, он сосредоточил свое внимание вокруг понятия «прибавочной стоимости», избегая, таким образом, противоречий предыдущих теории. Исходя из этой стратегии Маркса, это исследование о сексе берет за основу анализ того, что может оказаться маргинальным: объект из пластика, который сопровождает сексуальную жизнь некоторых bollo и некоторых gays queers и который до сих пор рассматривался как «простой протез, изобретенный для снижения сексуальной инвалидности лесбиянок». Я говорю о дилдо*.

*Заметка автора: Однажды я предпочла использовать термин «дилдо», произошедший, в отличии от англосаксонской сексуальной культуры, от синонимов на испанском cinturon polla (пристегивающийся хуй) или polla de plastico (пластиковый хуй) по причинам, которые станут ясны в следующих главах этой книги. Предвосхищая один из основных аргументов этой книги, можно сказать, дилдо не пластиковый хуй, а скорее, вопреки этому, хуй — это фаллоимитатор из мяса.

Роберт Вентури предчувствовал подобный концептуальный поворот: архитектура должна узнать о Лас Вегасе. В философии время узнать о дилдо.

Эта книга о дилдо, о полах из пластика и о пластичности полов.

Что такое контрасексуальность?

Контрсексуальность не является созданием новой природы, но скорее концом Природы как порядка, который узаконивает подчинение одних тел другим. Контрасексуальность, во-первых, это критический анализ различий гендера и пола, продукта соглашения социальной гетероцентричности, чьи нормативные перформансы вписаны в биологические тела как истины (Judith Butler, 2001). Во-вторых, контрасексуальность стремится заменить этот социальный договор, который мы называем Природой, договором контрасексуальным. В рамках контрасексуального договора тела признаются не как мужские и женские, а как говорящие тела, и признают других в качестве тел говорящих. Они осознают себя как возможность доступа ко всем существенным практикам, равно как и ко всем позициям высказываний в качестве субъектов, которых история определила как мужчин, женщин и первертов. Соответственно, они отказываются не только от закрытой сексуальной идентичности и естественной (натуралистической) определенности, но и от социальных, экономических, юридических выгод, которые могли бы извлечь из последствий натурализации.

Новое общество берет имя контрасексуального общества по двум причинам. Первая, негативная: контрасексуальное общество занимается последовательной деконструкцией натурализации сексуальных практик и системы гендера. И второе, позитивное: контрасексуальное общество провозглашает равноценность (но не уравнивание) всех тел — говорящих субъектов, которые обязуются соблюдать условия контрасексуального контракта, посвященного поиску «умения наслаждаться».

Наименование контрасексуальности косвенно происходит от Фуко, для которого наиболее эффективной формой сопротивления производству дисциплинарной сексуальности в наших либеральных обществах является не борьба против запретов (как было предложено движениями сексуального освобождения в семидесятые), но контрпродуктивность, то есть производство альтернативных форм placer-saber (удовольствия-познания) современной сексуальности. Контрасексуальные практики, что предлагаются здесь, должны пониматься как технологии сопротивления, по иному говоря, как формы сексуального контрапорядка.

Контрасексуальность также это теория тела, которое находится за пределами противопоставлений мужчина/женщина, маскулинный/феминный, гомосексуальный/гетеросексуальный. Cексуальность определяется как технология, в которой такие различные элементы секс/гендерной системы*, как «мужчина», «женщина», «гомосексуал», «гетеросексуал», «трансексуал» и их сексуальные практики и идентичности — это лишь машины, изделия, инструменты, приборы, приемы, протезы, сети, приложения, программы, соединения, потоки энергии и информации, прерывания и переключатели, ключи, законы движения, границы, ограничения, дизайн, логика, компьютеры, форматы, несчастные случаи, инородные тела, механизмы, практики, отклонения…

*Заметка автора: Термин «sex/gender system» был впервые использован Гейл Рубин в своей статье «Торговля женщинами».

Контрасексуалность утверждает, что в начале был дилдо. Дилдо предшествует члену. Член производное от дилдо. Контрасексуальность обращается к понятию «дополнение», сформулированному Ж.Деррида (1967); и идентифицирует дилдо как дополнение, которое производит то, что предполагаемо должно было бы дополнять.

Контрасексуальность утверждает, что желание, сексуальное возбуждение и оргазм являются лишь ретроспективными производными сексуальной технологии, которая идентифицирует репродуктивные органы как сексуальные органы в ущерб сексуализации всего тела.

Пора прекратить изучение и описание секса как части естественной истории человеческих обществ. «Истории человечества» пойдет на пользу переименование в «историю технологий», включив пол и гендерные аппараты в сложную технологическую систему. Эта «история технологий» показывает, что «человеческая природа» является лишь следствием постоянного согласования границ между человеком и животным, телом и машиной (Донна Харауэй, 1995), но также и между органом и пластиком.

Контрасексуальность отправляет в оставку прошлое, где разместилась бы лесбийская гетеротопия (амазонская или нет, существовавшая или нет, до сексуальных различий, оправданная превосходством биологии или политики, или как результат сегрегации полов), что было бы своего рода феминисткой радикальной сепаратисткой утопией. Мы не нуждаемся в источнике мужского или гетеросексуального доминирования, чтобы оправдать радикальную трансформацию полов и гендеров. Нет исторической причины, допускающей узаконивание изменений в текущем курсе. Контрасексуальность это «is the case». Это историческая случайность — материал как контрасексуальности так и деконструкции. Контрасексуальность не говорит о мире будущего; наоборот, считывает следы того, что является концом тела, так как это определено современностью.

Контрасексуальность играет на двух темпоральностях. Первая темпоральность, в которой сексуальные институты, кажется, не претерпели никаких изменений. В этой темпоральности сексуальные технологии представлены как фиксированные. Они именуются как «символический порядок», «универсалии транскультур» или просто «природа». Все попытки их изменить будут осуждены как форма «коллективного психоза» или «Апокалипсис Человечества». Эта плоскость фиксированной темпоральности есть фундамент метафизики всех сексуальной технологий. Вся работа контрасексуальности, направленная против, действует и вмешивается в рамки этой темпоральности. Но есть и темпоральность события (происшествия), в которой каждый факт ускользает от причинно-следственной связи. Фрактальная темпоральность состоит их множества «сейчас», которые не могут быть простым следствием естественной истины сексуальной идентичности или символического порядка. Такое поле является эффективным, где контрасексуальность включает сексуальные технологии прямого вмешательства в тело, в идентичность и сексуальные отношения, которые из них вытекают.

Контрасексуальность направлена на исследование технологических преобразований тел сексуализирующих и производящих. Она не отвергает гипотезу социальных или психологических конструкций гендера, но включает ее в качестве механизмов, стратегий, практик в технологической системе, то есть более широко. Контрасексуальность заявляет о своей принадлежности к анализу гетеросексуальности как политического режима Моники Виттиг, к исследованию современных сексуальных устройств, проведенному Фуко, к анализа Джудит Батлер перформативной идентичности и к политике киборга Донны Харауэй. Контрасексуальность предполагает, что секс (пол) и сексуальность (и не только гендер) должны пониматься как комплекс социально-политических технологий, требующий разработать политические и теоретические связи между изучением сексуальных аппаратов и устройств (до сих пор рассматриваемые как малоинтересные в рамках современной истории) и социально-политическими исследованиями системы пола/гендера.

Со стремлением к денатурации и демистификации традиционных понятий пола и гендера контрасексуальность имеет в качестве приоритетной задачи изучение инструментов и сексуальных аппаратов и, следовательно, отношения секса и гендера, установленные между телом и машиной.

Продолжение следует.

С полным текстом манифеста на испанском языке вы можете ознакомиться здесь.

Переведенo для CYBERFEMINISM.

Если вы нашли какие-то ошибки, опечатки и неточности в переводе, мы будем благодарны если вы напишете нам. Мы будем рады любой помощи коллективного перевода и редактирования.