Время от времени я открываю книжку Элвина Люсье и вспоминаю приезд композитора в Москву на фестиваль Everything is real. Тогда, помимо замечательных концертов, проходили еще и встречи с Люсье, где он много рассказывал о Кейдже. Его привлекало то, что Кейдж никогда не останавливался, постоянно придумывал что-то новое и продолжал давать концерты, даже когда в залах было по 5-6 человек. Люсье с грустью говорил о композиторах, которые долго сидели без работы в ожидании заказа от Бостонского симфонического.

Надеяться на заказы от оркестров считалось не очень перспективным еще в 70-е (в Америки тогда был бум симфонических оркестров), что уж говорить о современной ситуации, когда не только обращение к новому репертуару, но и само существование многих институций поставлено под угрозу. В России в этот трудный период удалось провести биеннале актуальной музыки «Другое пространство». Творческая команда фестиваля несколько раз переделывала программу, но сохранила все концерты. Об этом уже много сказано и написано, поэтому нет смысла останавливаться здесь подробно.

Меня больше интересует программа фестиваля. Репертуар «Другого пространства» составляется из новых сочинений и знаковых пьес последних 70-ти лет. Так устроены многие европейские фестивали, различаться может только соотношение новых и старых партитур. У «Другого пространства» произведения XX века превалируют, что объясняется российским контекстом: западные и некоторые советские авторы долгое время находились под запретом, в нашей стране почти ничего не игралось. Исполнения Юровским и другими музыкантами пьес, ставших классикой, это такое закрытие культурных гештальтов.

В европейских и американских институциях давно работают над тем, как расширять авторское сообщество, менять тип взаимодействий со слушателями и выходить из стандартной концертной ситуации. Отсюда и составление программ с учетом гендерного равенства, стремление к коллаборациям с представителями других видов искусств и междисциплинарные исследования. Фестивали не ограничиваются только филармоническими площадками и традиционными форматами, в программах сосуществуют симфонии и инсталляции, академические исполнители и инди-группы.

Все эти шаги предпринимаются менеджерами и кураторами не из желания быть «стильными, модными и молодежными». Сам факт работы с очень разной музыкой — акт ее легитимации. Топовые оркестры и представители альтернативной сцены, концерты в филармонических залах и вечеринки в подвалах оказываются элементами одного большого события. В этом смысле «Другое пространство» не отличалось разнообразностью, ведь вся программа получилась очень традиционной. Самыми неформальными музыкантами там оказались солисты Intercontemporain (необычным для публики казался их рокерский стиль в одежде и поведении на сцене), а самым радикальным сценическим жестом — отключение света во время пьесы Сильвестрова.

На «Другое пространство» слушатели приходят с потребностью в новой музыке. Фестиваль — это медиа, через которое публика узнает о современном контексте, и контекстное поле в этом году оказалось очень узким. Здорово, что в Москве смог выступить ансамбль из Франции, состоялось много премьерных исполнений, но в программе все же не хватало экспериментальных форматов.

Сегодняшняя ситуация могла бы подтолкнуть организаторов к неординарным решениям, а различные ограничения (количество публики в зале, особенности репетиций, число музыкантов) стали бы условиями для создания экспериментальных пьес. Собственно, современная композиция — это работа не только со звуком или музыкантами, это еще и взаимодействие с ситуацией. Поместить в оркестровую партитуру саундскейп или добавить к инструментам пылесос — не что-то из ряда вон выходящее, а вот придумать гибридное или пространственное произведение — это и есть актуальная задача. Кейдж или Булез не могли писать пьесы для онлайн-исполнения, а современные авторы — вполне. И на этом поле можно сделать открытие.

Кстати, таких произведений у российских авторов мало, да и необычные задачи перед ними ставят редко. Даже в недавнем концерте «Русской музыки 2.0», где композиторам почти не обозначали рамок, не оказалось ни одного полноценного медиа-сочинения, участники работали со звуками и жестами, а видео создавали для них художники. В европейской практике сочинения с видео, использованием раздичных софтов и технологий дополненной реальности встречаются в разы чаще, чем пьесы для инструментального ансамбля.

Поиск форматов — не гонка за трендами. Это тип высказывания, который может резонировать с актуальными смыслами и контекстами, с новыми технологиями и новой аудиторией. Так стоит ли ждать заказа от Бостонского симфонического или лучше поискать в другом пространстве?